Исповедь Гаритоны (СИ)

Мы говорили о магии и о Тварях. Магистр с легкостью отражал атаки Черной Тени. Как я и предполагала, она больше хвасталась, чем делала. Я кое-что рассказала магистру, он смеялся до слез. Паук после моего рассказа тоже прямо-таки катался по траве. Как оказалось, у Черной Тени великолепная фантазия. Ну что же, это не удивительно.

Магистр, оказывается, имел преимущество мысленного контакта с высшими (по крайней мере, с учителем). Более того, когда кому-то из высших нужно было отдать приказание, или просто пообщаться (кто сказал, что высшим чужд грех болтливости?), он мог вызвать магистра в любое время дня и ночи. Сам магистр говорил, что этот пункт был включен в договор.

Я видела, как Смирол изображал вызов отца. Впрочем, он быстренько ушел туда, где никто не мог его увидеть, и я не могу поручиться, что его действительно кто-то вызвал. Дело в том, что отец его вызвать не мог, отец был в гневе на своего недостойного сына, и причиной тому был союз времени с огнем, который Смирол поддерживать не желал.

Магистр не скрывал вызова. Да и от кого его было скрывать? Все его подданные беспечно веселились, правда, их фантазия не уходила дальше единичных и групповых совокуплений. Правда, были весьма любопытные позы и извращения, которые я, пожалуй, опущу, не хочу опошлять свои записки описанием подобной мерзости.

Магистр по-прежнему сидел с нами, но, по-моему, совершенно не реагировал на свет, запахи и шум. Его глаза были пустыми и остекленевшими. Он был не с нами, здесь и сейчас, он был где-то, когда-то, с каким-то высшим. Мы терпеливо ждали продолжения. Почтительно молчали минут десять. Конечно же, магистр не нуждался в нашем почтительном молчании. Даже если бы мы игнорировали его и говорили в голос, он бы все равно ничего не заметил.

Все когда-то заканчивается, закончился и этот разговор с высшим. Магистр вздохнул, взглянул на нас, его преданных стражей в эту ночь, и улыбнулся. Как бы встряхнулся и превратился в прежнего: никакого напряжения в лице и обаяние на грани помешательства.

- Гаритона, Огненный Бог согласен принято тебя в ученицы. Он считает, что ты достойна такой чести. Ты рада?

Все, кроме последней фразы, было промолвлено очень торжественно. Я кивнула. Ну, конечно же, я рада этому. Новые перспективы, новые знания. Поддержка могущественного. После Сатаны и Перводемона древних Огненный Бог был самой сильной фигурой. Мою радость не было видно внешне, но душа моя прыгала от восторга. К тому же месяц отлучения от астрала истекал. Было лето. Я не знала, что через две недели буду безвозвратно очарована Кэвином.

* * *

Я клялась, клялась себе, что буду делать обереги только по просьбе людей. Только по просьбе, используя камень, который они мне дадут, и не задавая вопросов. И вот, снова не удержалась, но на то был особый случай. Мне любой ценой нужно было защитить сына времени, которого я любила так безнадежно. Но я любила его, я страдала из-за него. А Паук решил, что тот, кто причинил мне страдания, жить недостоин.

Я постаралась отменить приговор. И, все равно, не была ни в чем уверена. Как можно быть в чем-то уверенной, когда Паук что-то вбил себе в голову! Я встретилась с сыном времени на пороге своего института и предложила поговорить. Он торопился, да, но решил пожертвовать частью своего времени, понимая, что иначе от меня не избавишься.

Когда-то я оказала ему важную услугу, и, сдается мне, он честно пытался отвечать мне любовью на любовь, но у него ничего не вышло. Наверное, мы с ним были слишком похожи. А ведь он - эгоист. Он слишком любит себя, а для меня нежных чувств у него совсем не осталось. Впрочем, если бы он полюбил меня, - это было бы слишком большой удачей. Такого подарка мне, конечно же, сделать не могли.

Я уверена, что времени просто необходимо заключить союз с моей матерью, и мой холодный принц еще вернется, чтобы сыграть свою роль. Тогда же мы стояли друг напротив друга, я накрыла его руку своей, и ничего не почувствовала. Холод. Ледяное равнодушие. И все равно я не хочу, чтобы мой замороженный принц умер. Не хочу отвечать за его смерть. И, в самом деле, зачем мне это надо?

Я надела камень на его шею, и он чуть заметно поморщился. Быть может, он гордился своими откровенностью и честностью, но на меня его слова каждый раз действовали, как иерихонские трубы.

- Камни я не ношу принципиально. Приду домой - сниму. Устроит тебя такое положение дел?

- Поступай, как знаешь.

Надеюсь, что за день камень настолько пропитается энергией этого человека, что я смогу получать о нем информацию и на расстоянии тоже.

По крайней мере, если он умрет, я узнаю об этом первой. Не считая его убийцы, конечно. Потому что теперь смерть сына времени для меня будет выглядеть именно убийством. Впрочем, он - любимый сын времени, и, наверное, отец позаботится о том, чтобы сохранить жизнь своего наследника. Почему это должно меня волновать? Ведь он же не любит меня. Нисколько не любит, ну, то есть совершенно.

Но сердцу не прикажешь. Тогда я уже утратила иллюзию о возможности сначала познать его, а потом - заставить полюбить. Не потому, что это не совсем честно, а просто - не полюбит. Следовательно, и пробовать не стоит. Кэвин - вот кто может перекрыть все мечты о сыне времени. Если бы я только могла быть рядом с ним! Пусть даже это будет выглядеть безумно.

* * *

Я смотрю на него, и не могу отвести взгляд. Он слишком хорош, чтобы я им не любовалась. И речи не может быть о том, чтобы постараться забыть его. Можно было раньше. Теперь - никак. Теперь он понимает, что нужен мне, хоть и не говорит "да" или "нет". Надеюсь, что я ему тоже нужна. Его потерю я не переживу.

Как он двигается! Осторожно, мяконько, как кошка. Рядом с ним другие мужчины кажутся шумными и неуклюжими. Как странно, что я так долго не обращала на него внимания. Впрочем, что уж теперь? Дело не во мне, а в нем. Он как-то неуловимо изменился, словно перешел на новый уровень силы, и я заметила это мимолетное изменение, этот переход. Мне он показался вспышкой.

И что мне было делать? Я всегда считала себя сильным человеком. Я и была сильной рядом с другими мужчинами. А Кэвин был сильнее меня. Много сильнее. И это - мой лунный брат, моя лунная любовь. Я не хотела покоя, я хотела любви. Искала ее, но никак не могла найти. И что со мной теперь, что мне делать? впрочем, я обязательно во всем разберусь, все пойму. Рано или поздно пойму.

Я выдала себя раньше, чем рассчитывала на это. Во всем виноваты игры. Игры, которым несть числа. Благодаря этим играм и самую жизнь принимаю, как игру. Я смотрю в его голубые глаза и готова кричать, что я люблю его, я не могу без него, никакие ритуалы меня не успокоят, никакие выходы в астрал не спасут. Почему? За что?

Он улыбнулся и едва заметно кивнул. Понял и принял. Или не принял? Все равно. Главное - теперь он знает, как я к нему отношусь. Впрочем, не нужно предаваться иллюзии, он и раньше знал это. Только мне непременно нужно, чтобы у него не было путей отступления. Не хочу его терять. Я сойду с ума, если потеряю его.

Позже он тяжело вздохнет и спросит, - зачем мне Непобежденный. Я отвечу, что только через моего обаятельного рыцаря смогу выйти на Девочку и понять ее силу. Я не скрывала от него своих чувств. Бесполезно. И мы будем стоять друг против друга, глядя друг другу в глаза, и я готова кричать о нежности и боли. Взрывоопасная смесь. Что может быть страшнее влюбленной женщины?

Я видела это. Юноша в одежде шута срезал розы. Багряные, алые и нежно-розовые. Этим юношей была я. Я тогда умела и любила составлять букеты. Может быть, именно это занятие меня так увлекло, что я не заметила (сказать - не заметил?)... Что шут не заметил подошедшей сзади дамы. Одетой в пышные наряды златовласой красавицы. Это была дочь хозяина замка. Но она не любила знатных гостей своего сурового батюшки. Она любила шута.

И вот уже розы забыты и рассыпаны по траве, а двое юных голубков срывают плоды своей любви, которая завершится так трагично. Видение внезапно закончилось, но я уже знала его финал. Я знала, что шут умрет под пытками, заплатив своей жизнью за любовь к знатной даме, но последним словом, которое слетит с его губ после смерти, будет имя его возлюбленной. Он не отрекается от своей любви даже в смерти.