Тайна святых

Прежде всего толкование это свидетельствует с несомненностью, что имя Девы Марии не было прославлено Богом до пятого столетия (Начало прославления следует приноровить ко времени третьего вселенского собора, когда Св. Деве Марии было присвоено именование Богоматери). До этого времени образ св. Девы был, как бы легендарным; церковь, конечно, знала, что Господь Иисус родился от Девы Марии, однако это еще не давало повода почитать Ее как не имеющую греховных помыслов. Нам не кажется трудным понять, почему даже люди духовные того времени (т.е. имеющие святую, если можно так выразиться, интуицию), могли приписывать Ей то, чего в Ней не было. Вот наше объяснение: как при жизни Своего Сына св. Дева Мария любила оставаться в неизвестности, и после Вознесения Господа, хотя и слыла святейшей, исполненной всех даров благодатных (по слову св. Игнатия Богоносца), продолжала жить как бы Ее и не было, так после Своего Успения Она жаждет (до Своего призвания Христом на служение церкви) полнейшей неизвестности (это одно из величайших свойств Богоматери), целомудренно скрываться (не исчезать) в свете Христа. И св. Дух, сообразно Ее великому нежеланию открывать Себя, не дает до времени о Св. Деве Марин никаких откровений. О Ней как бы забывает церковь, погруженная в свет Христов.

Однако, к толкованию трех великих учителей церкви - Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста (соединив их воедино, Церковь свидетельствует, что они “едино мыслят”) нельзя отнестись, как к случайно ошибочному мнению (с точки зрения позднейшего воззрения следовало бы квалифицировать - кощунственному по отношению к Богородице), Дух Святый не может допустить полной неправды в писании великих отцов. Мысли св. Иоанна Златоуста имеют некое оправдание. Скажем сильнее: они даже необходимо должны были быть высказаны. Они были бы не нужны и даже вредны (и тогда, конечно, и не были бы высказаны), если бы церковь, перестав быть духовной, оставалась бы таковой, до пришествия Христа во славе. Но так как, соответственно “Откровению” св. Иоанна - апокалипсису - ей предстоит не только возвращение к мужественному состоянию, но и приятия совершенства любви (первое воскресение), то при наступлении переходных времен ознакомление с воззрениями времен мужественных не только будет полезно. но и необходимо Поэтому постараемся изъяснить внутренний смысл толкования св. Иоанна Златоуста на брак в Кане.

Если сострадание Богородицы ко всяким (даже малейшим) нуждам человеческим, столь знакомое позднейшему состоянию церкви, может почитаться теперь вполне достаточным мотивом Ее пожелания чуда с вином, которого недоставало бедным хозяевам для угощения гостей - ибо нам ясно, что Честнейшая Херувим всегда желает только святого (т.е. того, чего желает Христос), - то не так это созерцалось в том состоянии церкви, для которой никто и ничто не были святы в присутствии Триипостаснаго Бога в лице Господа Иисуса, Который Своим ответом Матери о вине дал понять, что чуду этому Он как бы не сочувствует. Своим решительным приказом служителям (“что скажет, то сделайте”) после нерешительного ответа Господа св. Дева Мария как бы понудила Его совершить нежеланное Ему чудо. Евангельское изложение этого события несомненно дает такой материал толкователю, для которого всегда все, что не вполне согласно воле Христа, не только не может быть святым, но и грешно, не свойственно члену совершенной церкви.

Итак изложение чуда в Евангелии свято истолковано св. Иоанном Златоустом. Иначе и быть не могло, ибо и изложение и толкование внушено Духом Святым. Однако, такое толкование деяний св. Девы Марии противоречит откровению Духа Святого позднейшей церкви о существе Богородицы: это откровение говорит нам, что св. Дева Мария была всегда совершеннейшим членом церкви и потому никогда Ее желания ни в чем не расходились с желанием Господа.

Но, принимая это первое чудо Христа совместно с Матерью Его, как прообраз Ее будущего служения церкви немощнейшей, мы постигаем, что и в браке в Кане Она все делала по желанию Христа и сообразно Его чувствам. Ибо только долготерпение Божие к немощи церкви (как бы нехотя), а не желание Господа стало причиной служения Богородицы в церкви, которая не могла (как совершенно обессилевшая) нести ответственность перед Главой ее.

И тогда становится ясно, что великий отец церкви, упрекая св. Богородицу, упрекает не Ее, а будущую церковь за малодушие И этим свидетельствует, что, когда наступит пора возвращаться церкви к мужественному состоянию, членам церкви надлежит отказаться от постоянного вымаливания у Христа через Его Матерь (как грудные младенцы) исполнения всех своих малейших желаний. Надлежит исполниться строгого отношения к своим грехам, которые, исповедуя и во всем получая разрешение от церкви, где действует бесконечная снисходительность Матери Господней (по существу бесконечное долготерпение Господне), мы тотчас же без зазрения совести снова продолжаем.

В прообразе Своего будущего служения - брачном пире в Кане Галилейской - св. Дева Мария стала перед будущим строгим толкователем Евангелия (заметим, что толкование Евангелия св. Иоанном Златоустом церковью почитается образцовым), как бы заслоняя Собой Свое любимое детище и принимая его вину на Себя, не открывая это до времени никому в церкви. И здесь опять созерцаем жертву Бога людям: показать виновником церковной немощи Самого безвинного и любимейшего члена Церкви, чтобы этим крайним выражением любви снова и снова воззвать к ответной любви и жертве.

ЛЖЕСВЯТЫЕ

“Если же кто и подвизается, если; незаконно будет подвизаться, не увенчивается”. (II Тимоф. 2, 5).

“Случилось, что, когда они были в пути, некто сказал Ему: “Господи, я пойду за Тобой, куда бы Ты не пошел”. Иисус сказал ему: “Лисицы имеют норы, и птицы небесные гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову”. - А другому сказал: “Следуй за Мной”,- и даже не дал ему времени похоронить отца.

Значит ли, что Господь отверг первого, лишил его возможности быть записанным в книгу жизни? Нет. Он только не призвал его к какому-либо определенному служению. Дан крест житейских испытаний и трудов. Любовь к Спасителю выразится здесь в приятии этого креста. И в последующих веках христианства многие хотели бы служить Христу особым служением, но не получили на то Духа Святого.

Те, кто любил Христа, покорились Божьему решению. Однако, не все.

У человека есть свобода. Он волен не согласиться на духовно незначащий временный, ничтожный удел. Посредством аскетических трудов, чрезвычайного усердия в благочестии, подражанием правилам чужого жития можно накопить большие духовные силы. И, самовольно распоряжаясь ими, человек станет творить чудеса и оказывать разную помощь людям. Но это будет не Христово добро, а магия.

Большие дела без Христа - только кажущиеся, они видимы в земной своей славе и могуществе, но таят в себе страшный провал в небытие за ослушание воле Божией, за помеху домостроительству Христа.

В мире они являются великим обманом. Вот что видел однажды прозорливый старец, пожелавший узнать, как разлучается от тела душа грешника и удостоенный видения (Древний Патерик): “Был болен в одном монастыре некоторый великого имени отшельник и ожидал своего часа. И видит старец огромный запас свечей и лампад, приготовленных для него. И весь город плачет о нем, как бы потому, что Бог, ради его только молитв, давал всем хлеб и воду, и весь город спасал Бог ради его. Если же случится с ним что-нибудь, все мы, говорили граждане, умрем. Когда же настал час смерти, вот наблюдает старец и видит тартар адский с трезубцем огненным и слышит голос: “Так как душа его не утешила Меня ни одного часа, и ты ее не милуй, владей душой его, ибо не получит покоя”. И тот, к кому относилось сие повеление, опустив огненный трезубец в сердце подвижника, многое время мучил его и похитил душу его...”

Отличительный признак верных свидетелей Христа (“тех, кто ищет славы Пославшему их”): необычайная скромность, неверие в свои силы. Они никогда по своей воле не начинают подвигов. Только настойчивый, непреодолимый “голос Духа” заставляет их прервать обычное течение жизни, оставить простоту. Начинают подвижничество, потому что не могут не начать. И тогда совершают дивные дела во Христе. Всегда ясно сознают, откуда их силы и не только не хотят, но и не в состоянии приписывать себе то, что творит в них и через них Христова любовь.