Творения

Слово 17. К наставникам и ученикам

Для того ли вступаем мы в монашество, чтобы законоположение иноческое превратить и перетолковать по своему хотению и мудрованию? Или возможно ли подумать, чтобы в уставленном и преданном от святых отцов могло что быть не правое и не полезное? Если же верить всему преданному — быть богоугодным, не следовать же тому, и живя и поступая по-другому, как возможно ожидать спасения? Поистине, за это большее предстоит наказание, как знающему как добро делать и не делающему.

А поэтому, если кто приходит к иночеству и не оставляет своего мирского нрава и мудрования, но хочет и старается с ино­ческими подвигами соединить свое мирское мудрование, при­вычки и наклонности, такой бывает ни инок, ни мирянин, как сказал о некоем святой Василий: и княжество потерял, и монашества не получил.

Отцу же и начальнику, или самовластно и о себе живущему, более предстоит опасность, нежели ученику, предавшемуся в повиновение. Потому что ученика преступление и вина бывает к человеку, то есть к отцу своему, хотя святые отцы и в рав­ной мере поставляют [что] к Богу согрешить, что к отцу своему, ему же предаваясь душою. Однако для врачевания и восстания его достаточно только припасть со смирением к отцу и сказать вседушно: «Прости, отче!» А отец восставляет уже его и прощает и врачует, и сам за него отвечает Богу, хотя бы когда и пред Богом согрешил, но верования ради, что отец умолит Бога о нем, приемлет прощение.

Отец же и всякий самовластный не имеет о себе ходатая и такого удобного врачевания своим падениям, только единое упование на милосердие Божие. К тому же и более видится погрешение отца, нежели ученика, ибо приражается Самому Богу. Если не последует преданным правилам или если вознерадит, и чрез то ученики его останутся без успехов, то и их души взыщутся с него. А потому самовластному отцу подобает неуклонно наблюдать уставоположение и повино­ваться во всем Священному Писанию, и со всяким тщанием стараться искоренять [и отсекать всякие] страсти и богопротивные наклонности учеников своих.

Всякий же ученик и послушник должен убедиться и твердо веровать, что не может быть столикой пользы в жизни монашеской ни от поста, ни от безмолвия и моления, ни от нищеты и от разнообразных подвигов, как от узаконенного нерассудного послушания. Если не может иметь безусловного послушания, то это ни от чего более, как только потому, что не считает за святого своего наставника; ибо если бы кто из прославленных Богом святых повелел ему нечто сотворить, то не стал бы противоречить и сомневаться о заповедании. Ныне же все святые и богоносные отцы повелевают не только за святого признавать своего отца, но как Самого Христа слушать и почитать. Следовательно, если в чем противоречит и не слушает своего отца, то не думает о нем, как о святом, себя же считает более сведущим или мудрейшим. А с таким самомнительным пороком как может придти в христоподражательное отеческое смирение? Не стяжавши же истинного смирения, как можно быть спасенным? Не видите ли, сколько царей, князей и великих земли, оставивших суетную славу и величие и притекших к иночеству, повинующихся вседушно Святому Писанию и заповеданиям отеческим, предавших себя в нерассудное и безусловное послушание, совершенно вознебрегших о себе, ни в чем не покоряющихся своему разуму и рассуждению? И чрез то в малом времени благопоспешеством благодати Божией, исполнив все меры уставоположений и быст­ро протекши все степени послушания и смирения, вознеслись на самый верх добродетелей, которая есть любовь, и ею приобретши и соединившись с Самим Богом, обоженные Его сиянием и небесною славою.

Сколь же невыносима жизнь самонравного и самомнительного послушника, и описать невозможно! Ибо всякое послушание и повеление делает с негодованием и отягощением, с роптанием и прекословием; и в таком своем обуревании и возмущении и сам в скорби находится, к тому же и от отца более обличаем и наказуем, и от всех братий соживущих подъемлет негодование, а иногда и уничижение. И так безутешно и всуе проживши все дни свои, потом и на вечное мучение переселиться должен! если же отец как человек возмалодушествует и, отягчившись непрестанным борением с этим непокорным, престанет тщательно исправлять его увещаниями, наказаниями, уничижениями и оставит его в небрежности, и так если случится этому брату приблизиться к исходу души, тогда не только с негодованием восстанет на своего наставника, но и многие будет изрыгать хулы, роптания и проклятия, укоряя его с отчаянием и исступлением: «по твоему, - скажет - нерадению и послаблению отхожу в муку вечную!» Но и отцу предстоит неминуемо истязание и осуждение от Бога, если небрежением его утратится душа брата, искупленная пречистою кровью Самого Господа Иисуса Христа. А потому отец должен до конца, невзирая на оскорбления и негодования брата, учить, обличать, наказывать и вседушно стараться о его исправлении. И тогда небоязненно может сказать: «Господи, я, Твоего ради страха и любви, не переставал вседушно печься о его исправлении, но он не захотел меня слушать и поэтому сам о себе отвечает».

Полезнее же и много лучше безбедно и благословно отцу с непокорным и своенравным отнюдь не связываться в сожитие, как святые отцы повелевают, говоря: «нет нам таковым ни единого слова». Какая польза и радование отцу от такого брата, если каждый день видит и слышит его противоречие, негодование и роптание? К тому же отец и от Бога будет иметь осуждение за удержание при себе такого непокорного, ибо он, отверженный и изгнанный, если восчувствует и познает свой вредоносный губительный нрав и обычай и пре­дастся иному, искуснейшему отцу, или иными какими судьбами Божиими обретет себе спасение. Всему же братству, чрез удаление его, последует мир и спокойствие.

Слово 18. О послушании и безгодном сетовании

Самомнительный брат важнейшее самое и полезней­шее и легкое соделывает для себя тягостным и бесполезным. Если бы с простодушием и верою принимал послушание и творил бы все повеленное безрассудно, то без малейшего затруднения и скорби извещался бы о своем спасении и радовался бы душою. Он же высокоумием своим и своенравием всякому послушанию, повелению или наставлению отца при­лагает свое рассуждение и рассмотрение, и через это лишается духовного мира и спасительных плодов, и хотя совершает повеленное, но без веры, с негодованием и ропотом. А поэтому, как Сам он, так и каждое дело, творимое им, не благоприятно Богу.

Да рассуждает же сам такой, где и в чем обретается его послушание, не лучше ли равенство и братство; истиннее же наглое взятие преимущества пред отцом своим. И бывает гордый наставник своему по Богу отцу и наставнику. И вместо того, чтобы со смирением от единого слова слушать и повиноваться, он дерзостно противоречит и самовластно подает советы, как мудрейший и искуснейший своего отца.

Отец же говорит такому: «Брат, я не как наставник тебе говорю, но как брат, нужное только объявляю, ты же как обладатель и судия рассматриваешь и рассуждаешь, добро ли будет или нет; то где в тебе хотя бы дух смирения, и кроткое мо­нашеское послушание и терпение, и как это оскверненное по­слушание почитать [или именовать] истинным послушанием?»

Благоразумный отец должен от такого высокоумного и непокорного ученика и послушника умалчивать и скрывать не­которые дела, чтобы менее было ему осуждения: ибо отец, как только начинает при нем объявлять или повелевать что-либо, как он в ту же минуту делается дерзким судиею и советником, а не послушником. Следовательно, всякое отеческое заповедание и глаголание бывает брату в грех и осуждение.

О брате и послушниче! Как можешь и уповаешь благоугодить Господу, если живешь с отцом твоим совершенно противно Божественной его воле и учению? Сам отец твой должен опа­саться и ухищряться творить или говорить то, чтобы было в угодность твою, чтобы чрез то избегать немирствия твоего и крамолы. И так ты несогласием своим и непокорным нравом связываешь отца твоего? Как же связанный тобою отец мо­жет освободить и разрешить, и отъять от тебя твои страсти и пороки? Но отцу поистине лучше самому быть связанным и не говорить и не обличать тебя, чем доводить до негодования и противоречия, и чрез то множайшему подвергать осуждению.