Церковные соборы и их происхождение

Как мы видим, церковное объединение наметилось в эпоху действия соборов второго типа. Приглашение епископов на этого рода соборы руководящей общиной объединяло близлежащие общины в одно целое. Хотя в основе этого объединения лежало административное деление Римской империи, но оно его точно не воспроизводило. При отсутствии правового органа объединения это последнее носило неустойчивый характер. Общины легко могли переходить от одного объединения в другое. Целый ряд общин мог легко не попасть ни в какое объединение. Их епископы могли принимать участие на соборах, руководимых разными центральными общинами. Главные руководящие общины были центром двойного объединения — более узкого, обхватывающего близлежащие общины, и более широкого, где связи были менее ясны и определенны. Общины, входящие в эти широкие объединения, сами не были объединены. Мы как бы имеем два концентрических круга: в одном — общины, тесно объединенные друг с другом, во втором — общины, объединенные с центральной общиной. Как один, так и другой круг все время был подвижным, и, за немногими исключениями, сам центр мог перемещаться. Другими словами, мы одновременно имеем зачатки провинциального и диоцезального церковного деления. Основная линия этого процесса объединения остается неизменной с появлением правового объединяющего органа в лице собора третьего типа. Такой орган стремился закрепить границы этого объединения. Эти границы должны были вполне естественно стремиться совпасть с границами административных единиц Римской империи.

Для понимания процесса перехода церковных объединений в церковные области соборы киприановской эпохи имеют первостепенное значение. Первый известный нам собор третьего типа — собор 251 г. Мы считаем вполне правдоподобным допустить, что участвовавшие на нем епископы принадлежали Проконсульской Африке. Основание такому предположению лежит в том, что нумидийцев на соборе не было, как это следует из письма Киприана к Нумидийскому епископу Антониану.  [266] Если бы нумидийские епископы участвовали на соборе, то вряд ли Антониан просил бы у Киприана разъяснений по поводу собора 251 г. Таким образом, собор 251 г. был собором Проконсульской Африки, и, следовательно — правовым центром для всей этой области. В границах Проконсульской Африки постановления собора были обязательны, как это видно из упоминания дела епископа Ферапия. Кафедра епископа Ферапия неизвестна, но из того, что дело разбиралось на соборе 252 г., следует, что она входила в Проконсульскую Африку. Мы имеем все основания думать, что собор 252 г. был таким провинциальным собором Северной Африки. Таким же провинциальным собором был и собор 253 г. Это — третий по счету Карфагенский собор нового типа. Насколько правовое устройство в этот промежуток времени определилось, видно из постановления собора о том, «чтобы дело каждого выслушивать там, где совершено преступление; а так как всякому из пастырей вверена своя часть стада, которой он должен управлять и руководить, имея дать отчет в своей деятельности Господу, то управляемые нами не должны бегать туда и сюда, не должны нарушать согласия епископов своим лукавством и лживым поведением, но обязаны там вести дело, где могут иметь обвинителей и свидетелей своего преступления».  [267] Постановление это вызвано вполне определенным случаем, именно — апелляцией Фелициссима в Рим. Согласно обычной практике, эта апелляция была просьбой в отказе рецепции постановлений собора. Рим принял эту апелляцию, тем более что Киприан в свое время даже не известил Корнелия о состоявшемся постановлении по делу Фелициссима и Фортуната. Постановление собора, о котором говорил Киприан, вводит новые основы в церковной жизни. Именно оно устанавливает, что епископ является компетентным судьей для своих клириков и мирян. Как таковое, это постановление не является новым: при существовавшей тогда практике все дела решались церковной общиной. Конечно, Рим мог принять и фактически принимал дела, которые еще не были окончены, в своей церковной общине, так что в этих словах Киприана можно было усмотреть некоторый упрек Корнелию. Если Киприан имел в виду некоторые известные ему случаи, то в деле Фортуната—Фелициссима дело обстояло не так. Несколько выше в том же самом письме Киприан указывает, что дело их уже расследовано и решение у них состоялось. Следовательно, рассуждения Киприана направлены против обращения осужденных к другим общинам, т. е. против церковной рецепции. Киприан признает церковную рецепцию, которая всегда сопряжена с пересмотром дела, недопустимой, так как этим ранят авторитет епископов: «Разве только немногим отчаянным и потерянным людям может казаться незначительным авторитет епископов, поставленных в Африке, которые уже судили их и их совесть, связанную узами многих преступлений, недавно осудили по всей строгости»  [268]. Соборное решение не подлежит обсуждению, «так как приговор священников не подлежит упреку в легкомысленной изменчивости и непостоянстве». Отсюда можно допустить, что постановление собора, на которое ссылается Киприан, устанавливало не только обязательность разбирательства церковных дел в соответствующей церковной общине, но устанавливало наряду с этой первой инстанцией и вторую — в лице провинциального собора. Это расширение старой практики в новом направлении было новшеством. Правда, сам Киприан представляет новый порядок как ранее существующий и соответствующий церковному учению. Обращение в Рим разрывает единство епископата, между тем как это единство исходит из Рима: «…вдобавок они до сих пор, поставив себе через еретиков лжеепископа, осмеливаются пересекать море и посылать от раскольников и непосвященных письма кафедре Петра, самой главенствующей Церкви, откуда произошло епископское единство, и хранящих истинную веру не считать римлянами».  [269]

Собор 254 г., на который собралось 37 епископов, как и предыдущие соборы, был собором провинции Проконсульской Африки  [270]. Деяния собора, как они переданы в 67–м письме, вскрывают, насколько вкоренилось в сознание Киприана и его сотрудников обязательность постановлений собора. Дело шло о двух испанских епископах, Василиде и Марциале, которые во время гонения Декия оказались либеллатиками. Они были смещены своими общинами, на их место были поставлены новые епископы — Феликс и Сабин. Василид, а может быть и Марциал, обращаются в Рим, и папа Стефан отказывается признать новые выборы епископов и смещение старых. Феликс и Сабин в свою очередь обращаются за рецепцией в Карфаген к Киприану, который передает их дело на решение собора. Нетрудно усмотреть, что борьба идет относительно церковной рецепции. Рецепция Рима, как ecclesiae principalis, имеет первенствующее значение и до некоторой степени определяет, хотя и не делает обязательной, рецепцию остальных общин. Рецепция Карфагенской церкви вряд ли могла иметь существенное значение. Иное дело собор. Как ни высок авторитет Римской общины, но он покоится на авторитете одного епископа, тогда как собор есть concors множественности епископов. Второе, папа Стефан не мог отказать в признании смещения старых епископов, так как этим он нарушал постановления собора 251 г., к которому присоединился и папа Корнелий. Постановление Карфагенского собора относительно приема падших в церковь обязательно для Стефана. Мы видим, что постановления собора приобретают относительную силу в тех церквах, предстоятели которых дали на них свое согласие, и становятся общецерковным законом.

Крещальный вопрос впервые поставлен был на соборе 255 г. Решение собора по этому вопросу — необходимость перекрещивания еретиков — излагается в письме от имени 31 епископа, адресованном 18 нумидийским епископам  [271]. Столкновение по этому вопросу уже произошло, но спор еще не обострился. Проконсульская Африка, по–видимому, более или менее единодушно стояла за практику Киприана, между тем как в соседней Нумидии существовали если не разногласия, то во всяком случае сомнения. Об этом свидетельствует письмо к Магну  [272]. С одной стороны, надо было установить единодушие во взглядах на этот вопрос самих епископов Проконсульской Африки, дать исчерпывающие объяснения нумидийцам, а с другой — утвердить церковный закон или окончательно положить предел колебанию. Этим задачам вполне отвечал собор провинции Проконсульской Африки. Если собор 255 г. окончил сомнения нумидийцев, то Мавритания весьма сильно колебалась. Рим стоял за иную практику, противоположную Карфагенской церкви, и на этой практике настаивал. Папа поспешил поддержать мавританцев. Письмо Стефана стало известно Киприану, и он решил перед надвигающейся из Рима опасностью выступить в защиту своих взглядов, объединив около себя возможно большее количество епископов, следовательно, по сравнению с Проконсульской Африкой, часть церкви. Собор 256 г. (весенний) — первый достоверно известный нам собор епископов двух провинций: Африки и Нумидии. Сам Киприан думал воспроизвести собор Агриппина, который, как он утверждал, также был двупровинциальным собором: «То же постановил и с общего совета, по здравом рассуждении утвердил муж блаженной памяти Агриппин, с другими своими епископами, которые управляли в то время Церковью Божией в провинциях Африке и Нумидии»  [273]. Как мы видели выше, это представление о соборе Агриппина является сомнительным. Во всяком случае если на соборе Агриппина присутствовали епископы африканские и нумидийские, то сам собор не соответствовал ни по своей форме, ни по своему содержанию Карфагенским соборам эпохи Киприана. Также сомнительным является и само число епископов на соборе Агриппина — 71. Собор подтвердил постановление Карфагенского собора 255 г. о перекрещивании еретиков. Через собор Киприан сделал еще один шаг к объединению всей Северной Африки. Объединение церковных общин Проконсульской Африки вокруг Карфагена через одно–провинциальные соборы приняло правовые черты — сделалось определенной церковной областью. Собор 256 г. (весенний) расширил эту область и если даже не осуществил, то положил начало правовому объединению Африки и Нумидии в церковную единицу высшего порядка.