Церковные соборы и их происхождение

4. Собор в третьей форме не мог отменить церковных собраний, как не мог и их заменить. Главным предметом занятий собора было решение принципиальных вопросов, в частности, на соборе 251 г. — вопроса о lapsi. Конкретное применение канона этого собора стояло в зависимости от церковного собрания. Меньше чем кто–либо другой Киприан мог сказать, что созванное им собрание епископов <могло> отстранить его церковную общину от участия в церковной жизни. Собрание епископов 251 г. необходимо было, чтобы выработать общее правило для приема lapsi. Как и раньше, обратный прием в церковь решался церковным собранием. Наиболее ясное указание на это мы находим в письме к Фиду: «Мы читаем твои письма, дражайший брат, в которых ты указываешь о Викторе, некогда пресвитере, что ему, прежде чем он принес обильное покаяние и весьма много послужил Господу Богу, Которому согрешил, вдруг наш товарищ Ферапий преждевременно и с чрезвычайной поспешностью дал примирение. Это достаточно нас задело как неподчинение нашему постановлению о том, чтобы не давать ему примирения прежде установленного по закону и полного срока покаяния без желания и ведома народа, без угрозы болезни или какой–либо другой настойчивой необходимости»  [244]. Другой не менее важный вопрос остается, как и раньше, в компетенции церковного собрания: это вопрос о признании выборов нового епископа. Правда, сложный вопрос о признании выборов папы Корнелия подвергался обсуждению на соборе 251 г., но решен был окончательно не им, а церковным собранием Карфагенской церкви. Об этом ясно свидетельствует сам Киприан в письме к Корнелию: «Я велел читать перед клиром и народом те из доставленных ко мне писем о тебе и совосседающих с тобою пресвитерах, которые отзывались благочестивой простотой, а не злословием и ругательством»  [245]. О признании Корнелия Киприан особой грамотой сообщил епископам североафриканской провинции: «Но и по нашей провинции мы поручили каждого епископа поставить о том же в известность, и от них также направить братьев наших с письмами»  [246].

Таким образом, церковное собрание, как и раньше, решает все вопросы, относящиеся непосредственно к местной церковной жизни, но решение принципиальных вопросов переходит к собранию епископов.

5. Состав собора 251 г. определил состав всех последующих карфагенских соборов. Характер весеннего собора 252 г. достаточно ясно выясняется из письма к Фиду  [247]. Это письмо написано от имени 66–ти епископов, присутствовавших на соборе: «Cyprianus et collegae qui in concilio adfuerunt numero LXVI Fido fratri». 66 епископов, собравшихся на соборе, не мыслятся тождественными собору. Это те епископы, которые присутствовали на соборе, т. е. тот numerus episcoporum, который решал вопросы, подлежащие решению собора. Заглавие письма допускает возможность предположить, что на этом соборе, как и на соборе 251 г. присутствовал клир и миряне. О них ничего не упоминается в самом письме, так как письмо является sententia episcoporum.

Следующий собор состоялся весною 253 г.  [248] Numerus episcoporum определяется из письма 47, содержащего список 42 епископов североафриканской церкви. Из письма 67 нам известен numerus episcoporum осеннего собора 254 г.: письмо написано от имени 37 епископов. Собором 254 г. заканчивается группа соборов по вопросу о lapsi. Следующая группа соборов — о крещении еретиков — начинается собором 255 г. О нем мы имеем свидетельство в письме 70, которое, по–видимому, написано от лица самого собора Северной Проконсульской Африки к собору провинции Нумидии. В письме дается список епископов — 31 епископ Проконсульской Африки и 18 нумидийских епископов. «Когда мы пребывали вместе на соборе, дражайшие братья, мы читали письма, которые вы написали нам о тех, кто был крещен у еретиков и раскольников»  [249]. О присутствии на этом соборе, кроме епископов и пресвитеров, упоминается в письме 71: «Чтобы ты знал, что мы, множество соепископов, об этом недавно на соборе в присутствии сопресвитеров определили, я послал тебе копию того же послания»  [250].

О составе собора 256 г. указывает сам Киприан в письме 73: «Также и теперь, когда мы собрались вместе, епископы и Африки, и Нумидии, числом 71»  [251]. И, наконец, последний собор эпохи Киприана — собор 256 г.; о нем уже была речь выше.

Приведенная краткая справка о составе соборов между первым (251 г.) и последним (256 г.) достаточно определенно свидетельствует о епископском составе этих соборов. Однако на этом основании мы не вправе рассматривать эти соборы как исключительно епископские совещания. Прежде всего, об одном из этих соборов — соборе 256 г. — указывается, что на нем присутствовали и пресвитеры. Как ни странно само по себе это указание — оно очень важно в другом отношении <и> не может быть отстранено. Даже если бы не было этого указания, мы не вправе были бы считать, что эти соборы отличаются по своему характеру от соборов 251 и 256 гг. Отсутствие указания на наличие на этих соборах мирян и клира объясняется теми же соображениями, в силу которых Киприан в переписке после собора 251 г. ничего не упоминает о клире и мирянах. Все эти соборы являются собранием епископов, расширенным участием клира и мирян. Таким образом, ядро собора составляют епископы, которым принадлежат sententiae. Решение собора — решение епископов. Поэтому в тех случаях, когда речь идет об этих решениях, вполне законно, что они представляются как епископские решения.

IV

1. Карфагенские соборы Киприана по своей внешней форме мало чем отличались от соборов в виде расширенного присутствием епископов церковного собрания. В самом деле, если в том целом, что представляли собой и те, и другие соборы, выделить искусственно составные элементы, то как в соборе–церковном собрании, так и в соборах Киприана мы найдем одни и те же составные элементы: епископат, клир и миряне. Это внешнее сходство обеспечивало легкий переход от соборов в виде церковного собрания к соборам как собранию епископов. По существу же мы имеем дело с разными явлениями церковной жизни. В первом случае в основе собора лежало церковное собрание, расширенное участием епископов, во втором — собрание епископов и клира, расширенное участием верного народа. Это различие выступает тем яснее, что генетически соборы в третьей форме не связаны, как мы видели, с соборами во второй их форме. Генезис соборов Киприана не надо искать, как мы видели, в собрании пресвитериума. Хотя формально связь одних и других сохраняется, но по существу мы имеем дело с совершенно новым явлением в церковной жизни. Значение этого нового фактора очень велико для всего дальнейшего развития церковного устройства. Появление этой формы соборов провело водораздел между тем церковным устройством, какое было до этих соборов, и новым устройством, которое с известными видоизменениями сохраняется и до настоящего времени.

2. Исследование докиприановских соборов не дало возможности открыть значение этого типа соборов. Вправе ли мы на этом основании считать этот новый тип соборов созданием самого Киприана? Соборы второго типа, т. е. церковное собрание, расширенное присутствием епископов, было созданием Рима. Мы пытались показать, что эволюция устройства, которая происходила в течение первых двух веков, происходила в Риме: Рим был основным фактором этой эволюции. В Риме, как в центре всей церковной жизни, происходили все церковные процессы, которые затем находили свое отражение в других церковных общинах. Поэтому вполне естественно было бы думать, что собор как собрание епископата имел свое происхождение в Риме. При этом предположении роль Киприана заключалась в том, что он, может быть один из первых, принял эту форму и оставил о ней одно из первых свидетельств.