Иисус из Назарета

В свете всего вышесказанного мы понимаем теперь, что означает прошение об охранении святости имени Бога. Ведь имя Бога может быть осквернено, а это значит, что Сам Бог может стать жертвой осквернения. Имя Бога может быть использовано в наших личных целях, и тогда может быть искажен Сам образ Бога. Чем больше Он отдается в наши руки, тем больше у нас возможностей помрачить Его свет; чем ближе Он к нам, тем явственнее последствия наших злоупотреблений Им, искажающих Его образ до неузнаваемости. Мартин Бубер однажды сказал, что при всех тех позорных надругательствах над именем Бога, которые лежат на нашей совести, нам вообще должно быть стыдно величать Его как бы то ни было. Но молчать о Нем, не называть Его никак означало бы, считает Бубер, и вовсе отвернуться от Него, открывшего нам Свою любовь. Так что нам ничего не остается, говорит Бубер, как с величайшим благоговением извлекать из грязи отдельные фрагменты Его имени, с тем чтобы попытаться очистить их от скверны. Но мы не в состоянии справиться с этим в одиночку. Мы только можем просить Его Самого не допустить, чтобы свет Его имени померк в этом мире.

И эта просьба о том, чтобы Он Сам взял в свои руки защиту Собственного имени, чтобы Он сохранил для нас чудесную тайну Своей «доступности», дающей нам возможность звать Его, обращаться к Нему, просьба о том, чтобы Он Сам пробивался к нам сквозь все искажения, — эта просьба является одновременно обращением к нашей собственной совести: как я сам обхожусь с именем Господа? Замираю ли я в благоговейном почтении пред горящим терновым кустом, пред непостижимостью Его непреходящей близости, простирающейся до настоящего времени и пресуществляющейся в таинстве Евхаристии, когда Он в прямом смысле отдает Себя в наши руки? Что я делаю для того, чтобы Святое бытие Бога с нами не обернулось для Него погружением в скверну, а, наоборот, обернулось для нас восхождением к Его чистоте и святости?

Рассматривая это прошение о Царстве Божием, мы должны вспомнить все то, что мы уже говорили о понятии «Царство Божие». Это прошение само по себе означает в первую очередь признание нами главенства Бога: там, где Его нет, там нет и добра. Там, где люди не видят Бога, там начинается разрушение человека и вместе с ним разрушение мира. Именно об этом говорит нам Господь: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф 6:33). Эти слова указывают на иерархию приоритетов в человеческой деятельности, они дают нам ориентиры для нашей повседневной жизни.

Это отнюдь не означает, что нам уготованы молочные реки с кисельными берегами за то, что мы будем благочестивы и набожны, или за то, что нам «понравится» Царство Божие. Здесь не может идти речи о некой заданной модели мира, самовоспроизводящейся при определенных условиях, как об этом мечталось утопистам — строителям бесклассового общества, в котором все само собой должно было складываться идеально только потому, что отсутствует частная собственность. Таких простых рецептов Иисус нам не дает. Но Он устанавливает, как уже говорилось, приоритеты, которые определяют все. «Царство Божие» означает «власть Бога», а это, в свою очередь, означает признание главенства Его воли. Эта воля определяет правду, частью которой является то, что мы признаем Его право и обретаем благодаря этому мерило права и правды в отношениях между людьми.

Иерархия приоритетов, данная здесь Иисусом, заставляет нас вспомнить об одном ветхозаветном эпизоде, повествующем о первой молитве Соломона после его вступления во власть. Здесь рассказывается о том, как Бог явился во сне молодому царю и предложил исполнить одно его желание. Классический мотив, заветная мечта человечества! О чем же просит Соломон? «Даруй же рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой и различать, что добро и что зло; ибо кто может управлять этим многочисленным народом Твоим?» (3 Цар 3:9). Бог воздает Соломону хвалу за то, что он не просил, как водится, «богатства, имения и славы и души неприятелей твоих» и также не просил «многих дней» (2 Пар 1:11), а просил даровать ему то, что составляет истинную ценность: разумное сердце, способность различать между добром и злом. За это Соломон получил не только премудрость, но и прочие блага.

Этими словами — «Да приидет Царствие Твое» (именно Твое, а не наше!) — Господь хочет нас подвести именно к такой молитве, с какой Соломон обратился к Богу, и тем самым указать нам тот порядок, которым мы должны руководствоваться в нашей жизни. Первое и главное для нас — разумное сердце, дабы в мире царствовал Бог, а не мы. Царство Божие приходит через разумное сердце. Таков его путь. Вот почему мы снова и снова должны просить об этом.

Соотнесение с Христом придает этому прошению дополнительную глубину, делает его еще более конкретным. Мы уже говорили о том, что Иисус являет собой олицетворенное Царство Божие; там, где Он, там и «Царство Божие». Это значит, что, когда мы просим дать нам разумное сердце, мы просим о единении с Иисусом Христом, просим о том, чтобы нам всем стать «одно во Иисусе Христе» (Гал 3:28). Это просьба о подлинной преемственности, которая приведет к подлинному единению, к тому, что мы станем с Ним одним телом. Очень точно об этом пишет Райнхольд Шнайдер: «Жизнь этого Царства есть продолжение жизни Христа в Его учениках; в сердце, перестающем питаться жизненной силой Христа, заканчивается Царство; в сердце, тронутом и преображенном этой силой, оно зачинается; корни этого неистребимого древа пытаются пробиться в каждое сердце. Это особенное Царство, оно существует только благодаря Господу и через Него, ибо Он и есть жизнь этого Царства, его сила, его сердцевина» (Schneider, 31 f.). Просить о Царстве Божием означает говорить Иисусу: Господи, дозволь нам быть Твоими! Проникни в нас, живи в нас, собери в Твоем теле рассеянное человечество, дабы все собранное в Тебе было покорено Богу и Ты смог бы передать Отцу все покоренное Ему, и тогда «будет Бог все во всем» (1 Кор 15:26–28).

Два момента сразу выступают на первый план в этом прошении: существование воли Божией с нами и для нас — воли, каковая должна быть мерилом нашего воления и нашего бытия. И еще: сущность неба заключается в том, что там непререкаемо исполняется воля Божия, или, говоря иначе, там, где исполняется воля Божия, там — небо. Сущность неба заключается в единстве с волей Божией, в единстве воли и правды. Земля становится «небом» в том случае, если на ней исполняется воля Божия, и она остается просто «землей», антиподом «неба», в том случае, если она избегает подчинения воле Божией. Именно поэтому мы молим о том, чтобы на земле было так же, как на небе, чтобы земля стала «небом».

Но что это такое, «воля Божия»? Как нам распознать ее? Как нам исполнить ее? Священное Писание исходит из того, что человек в своих сокровенных глубинах несет в себе знание о воле Божией, что существует глубоко укорененное в нас знание, объединяющее нас с Богом, сознание, каковое мы именуем совестью (ср. Рим 2:15). Но Священное Писание говорит и о том, что это общее знание, объединяющее нас с Творцом и данное нам в тот момент, когда Господь сотворил человека по образу и подобию Своему, — это знание рассеялось в ходе истории, и, хотя ему не дано угаснуть совсем, оно, скрытое под множеством наслоений, превратилось в слабо мерцающий огонек, который легко может погаснуть под гнетом накопившихся в нас предрассудков. Именно поэтому Бог снова воззвал к нам, обратив к нам исторические слова, которые, достигнув нашего слуха, еще раз объясняют пройденный «урок», помогают пробиться наружу сокровенному внутреннему знанию, сокрытому где-то в глубинах заповедных тайников.

Ключевым моментом этого исторического «урока для отстающих» является в библейском Откровении Слово о десяти заповедях, прозвучавшее на горе Синай, — Слово, которое, как мы видели, отнюдь не отменяется Нагорной проповедью и не объявляется «старым законом», но развивается далее, дабы оно предстало во всей своей незамутненной чистоте, во всем блеске своей глубины и величия. Это Слово, как мы уже говорили, не есть нечто навязанное человеку извне. Оно являет собой — насколько мы способны это воспринять — сущностное самораскрытие Бога и, следовательно, раскрытие правды о нашем бытии: оно поясняет нам систему оценок нашего бытия, чтобы мы могли легко ориентироваться в ней и претворять ее в жизнь. Воля Божия проистекает из бытия Божия и ведет нас поэтому к правде нашего собственного бытия, спасая нас от саморазрушения через ложь.