Святые в истории. Жития святых в новом формате. VIII-XI века

Ведь византийский император Лев III Исавр, при котором в Византии развернулась борьба иконоборцев с почитателями икон, пришел к власти в 717 году, а свой иконоборческий указ издал еще позже. В это время Иоанн Дамаскин, по мнению историков, уже больше десяти лет находился в палестинском монастыре Святого Саввы…

«Было бы прекрасно, если бы истина как бы являлась нам обнаженной и без завесы, а мы, люди, обладали всезнанием. Но поскольку быстротекущее время, словно накинутый на глаза покров, ослабляет наше знание, следует довериться молве и слухам и хоть как-то вывести на свет события прошлого и не дать им погрузиться в реку забвения», – пишет анонимный византийский хронист X века, Продолжатель Феофана (Феофана Исповедника, ок. 760–818), объясняя, почему не следует отвергать любую дошедшую из древности «молву».

Автор «Арабского жития Иоанна Дамаскина» не скрывает, что свой рассказ он составил из многочисленных разрозненных сведений и полезных для читателей историй. «Я уже раньше слышал о нем отдельные рассказы и нашел очень краткие упоминания, записанные во многих историях отцов, его современников, и отдельные части. Я собрал все это, кое-что выпустил, так как нашел, что эта часть истории не соответствует ее основному характеру, и сделал из этого один связный рассказ», – пишет монах Михаил в предисловии, подчеркивая литературный характер своего сочинения.

Как всякий автор, работающий в историческом жанре, он что-то обобщил, а кое-что поменял местами, заботясь о том, чтобы создать образ Иоанна Дамаскина.

Это вовсе не значит, что описанных монахом Михаилом событий не было, – просто они могли происходить в другой последовательности и, возможно, не совсем так, как это изложено в «Арабском житии». Но по большому счету некоторое искажение хронологии никак не умаляет подвига Иоанна Дамаскина, который в своей тихой келье вступил в борьбу с распространившейся в то время иконоборческой ересью.

За несколько веков поклонение святым иконам «обросло» множеством суеверных, полуязыческих верований. Все чаще с икон соскабливали краску и употребляли ее вместе со Святыми Дарами; или крестным отцом ребенку назначался не человек, а икона какого-нибудь христианского мученика. Святым образам стали приписывать магические свойства. Некоторые аристократы устраивали дома алтари из икон и на них совершали обряды, переставая ходить в храм. Или же какой-нибудь священник в своем непомерном рвении мог распорядиться убрать из церкви все кресты, а на их месте установить иконы.

Но движение иконоборцев, появившееся в Византии в VIII веке, ополчилось не только на эти «перегибы», но и на само почитание икон как таковое.

Некоторые иконоборцы высказывались, что иконы в храмах следует вешать выше человеческого роста, чтобы не допускать чрезмерного им поклонения. Другие пытались всех убедить, будто на иконах нельзя изображать Христа, так как это противоречит Священному Писанию, а вот Богоматерь и святых мучеников – можно. Третьи говорили, что храмы чрезмерно наводнены изображениями святых, и в них нужно оставить только иконы Иисуса и Богородицы.

Но преобладающей была идея вообще очистить все храмы и монастыри от икон и одним разом покончить с суевериями. Кружок сторонников такого радикального подхода сформировался в Константинополе, при дворе византийского императора Льва III Исавра. В него входили патриарший синкелл (секретарь и келейник) Анастасий, несколько крупных церковных иерархов, а также многие столичные придворные и влиятельные военачальники.

Патриарх Константинопольский Герман не разделял подобных взглядов. Иконоборцы действовали в обход него, всеми силами стараясь склонить на свою сторону императора. А потом сумели и вовсе добиться низложения и ссылки девяностопятилетнего Патриарха, который даже под давлением императора и сената не изменил своей позиции.

Трудно сказать, какие доводы больше всего подействовали на Льва III Исавра.

По мнению историка Ф. И. Успенского, взгляды иконоборцев во многом сформировались под влиянием мусульманского мира: «Магометане, завоевывая христианские земли, обратили внимание на бесчисленные изображения святых и, чтобы привлечь христианское население к поклонению своему пророку, злобно осмеивали поклонение иконам как идолослужение. Христиане, говорили они, под предлогом почитания истинного Бога наполнили мир богами еще более, чем их было в языческих храмах. Римский мир снова стал языческим, и христианство обратилось в культ идолов» («История Византийской империи»).

В июле 721 года халиф Язид II издал указ об уничтожении всех художественных изображений людей и животных на подвластной ему территории халифата, так как их запрещает ислам. По его указу из христианских храмов повсюду стали изыматься иконы.

Среди актов VII Вселенского Собора есть доклад монаха Иоанна, в котором говорится, что Лев воспринял мысль о гонении на иконы от халифа Язида и что посредником в этом деле был епископ Наколийский Константин. Упоминается также о некоем догматическом послании, которое халиф написал византийскому императору, убеждая его принять мусульманство. Однако современные историки так и не пришли к единому мнению о том, насколько серьезно мусульманское окружение могло повлиять на отношение христиан к иконам. Скорее, к возникновению иконоборчества привел комплекс причин.

Лавра Саввы Освященного, Палестина.

В 726 году император Лев III подписал эдикт о запрете икон. Текст этого указа не сохранился, как и многие другие документы иконоборческого периода. Но о том, что официальный правительственный акт относится к 726 году, пишет в своей хронике Феофан Исповедник: «В этом году начал нечестивый царь Лев дело о низвержении святых и честных икон». Византийский историк также сообщает, что на новый указ незамедлительно последовала негативная реакция Папы Римского: «И, узнав об этом, Папа Григорий составил против Льва догматическое послание, доказывая, что не подобает царю вмешиваться в дела веры и изменять древние церковные догматы, установленные святыми отцами».

Как только императорский указ был издан в Константинополе, то есть вывешен на стене собора Святой Софии на обозрение народа, в столице начались волнения.

Когда к Халкийским воротам Великого дворца явились солдаты из императорской гвардии и один из офицеров, приставив к стене лестницу, начал топором сбивать изображение Спасителя, поднялся сильный шум. Увидев, как офицер бьет топором по Лику Христа, молодая инокиня Феодосия из константинопольского монастыря Святой Анастасии подбежала к солдатам, стала их умолять не делать этого, после чего опрокинула лестницу.

Ее поддержали другие монахини, а также горожане из мирян. На площади завязалась драка, в результате которой были убиты и ранены несколько человек.

Как сообщает Продолжатель Феофана, волнения на площади происходили «в присутствии многих знатных мужей из Рима, Франции, из земли вандалов, из Мавритании, Готфии» и, конечно, были расценены как протест против указа императора и вообще императорской власти.

С этого дня принято отсчитывать растянувшуюся на сто с лишним лет борьбу почитателей икон с иконоборцами, во время которой редкие годы затишья сменялись периодами ожесточенного противоборства. По свидетельству современников, целые города и множество народа находились тогда в волнении из-за вопроса об иконах, так или иначе все христиане были вовлечены в этот важный спор.

Иконоборцы не сразу сформулировали богословские обоснования своим действиям, имея мощную поддержку в лице императорской власти. Зато в одном из палестинских монастырей нашелся человек, который сумел четко и аргументированно объяснить позицию защитников икон, – Иоанн Дамаскин.

Его «Три защитительных слова против порицающих святые иконы» были известны и в императорском дворце, и в отдаленных монастырях Византии. В народе эти сочинения переписывали и передавали друг другу в списках, использовали как улику, заучивали наизусть.