Беседы с патриархом Афинагором

Угасил ее, Держимый ею. Пленил ад, сошедый во ад. Огорчил его, вкусившего Его плоти… Принял тело — и коснулся Бога, принял землю и встретил небо… («мерть, где твое жало ? Ад, где твоя победа ? Воскрес Христос — и ты низвергся. Воскрес Христос — и пали демоны… Воскрес Христос — и Жизнь пребывает!

В конце пасхальной литургии благословляются для пасхальной трапезы всякого рода яства. Греки в семейном кругу едят пасхального агнца. Затем целую неделю стол открыт для всех входящих, люди приходят друг к другу, приветствуют друг друга целованием и возгласом: Христос воскресе, садятся за стол. Жизнь движется и множится в пасхальной радости.

Он

Все отныне тянется ко всеобщему воскресению. Какими путями — не знаем, но все обращено к нему. Среди всех исторических событий только Воскресение абсолютно, ибо только оно в каком–то смысле охватывает всю человеческую и всю космическую реальность. Воскресение — это как закон всемирного тяготения, который наделяет историю смыслом…

Я

И, значит, все преобразится?

Он

Все. Все, что мы когда–то любили, все, что мы создали, всякая радость и всякая красота найдут свор место в Царствии Божием.

Я

А зло?

Он

Отец зла будет побежден, зло поглощено, смерть умертвится навеки. Но опыт зла, раскаяние, повергающее нас к стопам Христовым, сознание того, что ничего, кроме бесконечной любви, не может утолить нас — все это обретает свое место в том Царстве. Радость христианина — трагическая радость, радость о воскресении, прошедшем через смерть, радость о Воскресшем, чьи руки и ноги пробиты гвоздями, чья грудь пронзена копьем, а из открытой раны истекают воды Крещения и кровь Евхаристии. И воскресшее человечество тоже будет нести на себе следы мук и борений.

Я

Сознание пробуждается страданием, говорил Достоевский.

Он

Наш взгляд всегда должен быть обращен к Воскресению Христову, дабы все принимать в его свете. Пасха означает переход. Если мы укоренены в Воскресшем, мир и история в нас начинают переходить в вечность. Жизнь наша должна быть озарена упованием–ожиданием в мире Того, Кто явится положить предел времени и судить живых и мертвых.

Я

В своих рождественских и пасхальных посланиях вы нередко говорили, что Царство Божие осуществится на земле.

Он

На земле мы подготавливаем его, и земля будет преображена. Царство Божие созревает и во всех человеческих ценностях. Культура что–то может подсказать нам о нем, о чем–то дать догадаться…

Я

Культура может стать также закрытым пространством, где она задыхается, или она может сделаться карикатурой культа, в которой цивилизация, пытающаяся забыть о смерти, тщетно ищет какого–то надежного убежища. Она может стать и строительством Вавилонской башни, т. е. попыткой человека обожествить себя самого.

Он

Все перемешано, это неизбежно. Наша роль в том и состоит, чтобы повсюду отыскивать ростки жизни и давать им вырасти. Когда вернется Христос, и мы молитвой и деятельной любовью сумеем приблизиться и подготовить Его приход, то смерть и ложь исчезнут, но земля и культура будут преображены.

* * *

Я

Одна вещь поражает меня в последние месяцы: до какой степени воскресение может как будто мешать — не простым верующим, коль скоро у них есть какая–то вера, — но некоторым западным богословам. Я слышал, как один из них утверждал, что земное тело Христа разложилось, как и всякий труп, тогда как тело прославленное сошло с небес. Чаще всего здесь довольствуются утверждением, что Иисус всегда жив. Явления Воскресшего сводят к субъективным восприятиям апостолов, к энтузиазму первой общины, как будто не произошло ничего радикального в истории и природе. Земля во Христе не становится духоносной. У людей есть как будто страх — или стыд — перед чудом.

Он

Я не мог понять этого страха. Для того, кто умеет смотреть, все — чудо, все погружено в тайну, в бесконечное. Любая пустяковая вещь — уже чудо. А любая встреча — тем более. Опыт говорит мне, что Бог наш есть Бог невероятного, что Он — Создатель всякого чуда. Встреча в Иерусалиме, приезд Павла VI в Стамбул — все это было пережито мною как чудо. Но и в повседневном, банальном ходе вещей уже то, что есть нечто, а не ничто, то, что есть кто–то — не кусок материи, но лицо, разве это уже не чудо?

Я

Конечно, но всегда можно сказать, что это ощущение чуда есть не более, чем субъективное удивление, ничего не меняющее в реальности, и что чудеса, о которых говорит Писание или жития святых, суть не что иное, как мифология, материализующая это ощущение тайны, мифология, от коей следует освободить пашу веру…

Он

О, мысль вечно что–то разделяет и оспаривает. Но если разделить реальность и тайну, как тогда веровать во Христа? Он есть величайшее чудо и величайшая реальность. Исповедовать Христа как истинного Бога и истинного Человека и исповедовать Его воскресение — это одно и то же. В Нем свет Божий нисходит к нам и преобразует жизнь и все то, что мы называем материей. В Нем творение предстает в своей истине, прозрачной для славы Божией. Воскресение — это не оживление тела, это начало преображения земли.

Я

В целом можно сказать, что Воскресение есть истина сущего и всех вещей, тогда как этот мир, погребенный в смерти, в каком–то смысле противоестественен, как говорили Отцы…

Он

Человек находит в Воскресении Христовом не только подлинную жизнь, но и способность к общению. Вот оно чудо: сделаться живым благодаря союзу с Богом. Это можно выразить лишь одним доверительным взглядом…

Я

и сердцем каменным, которое делается сердцем во плоти,

Он

или, когда «свет жизни», по слову Иоанна Богослова, переполняет до краев человеческое сердце тем или иным чудом…

Я

… которое, если я правильно понимаю, есть явление подлинного мира, мерцание Царства Божия. Нет ничего естественнее чуда, дети и поэты еще помнят об этом…

Он

Чудо в том, что Бог существует. И оттого все возможно. Ибо Он существует, Он есть и приходит к нам и делает нас Своими друзьями; мы были мертвы, и вот ожили — во Христе.

Я

Живущий же все вокруг себя делает живым.

Он

То, что жизнь и любовь, которую мы приемлем в чаше, могут преобразить историю и природу, об этом говорит нам существование святых, если мы вдумаемся в него. Ибо святые, пророки, воители Духа сохранили и в некоторые моменты озарили историю и весь мир. Если теперь нам это непонятно, если мы не делаем того же, значит в нас охладела вера и охладела любовь.

* * *

Я

Ключевые, трагические проблемы, которые встают перед сегодняшним человечеством, как связать их с чудом Воскресения?

Он

Треть человечества голодает. С голодом телесным соединяется голод душевный. Две трети населения планеты по сути и не слышали до сих пор имени Христова. В странах, которые называются христианскими, великая пропасть разделяет, с одной стороны, Евангелие, с другой, образ жизни христиан, а с третьей–жизнь общества, как оно живет и развивается по своим естественным законам.

Как соединить все это с Воскресением? Вопиющая очевидность — так называемые христиане не живут Воскресением, разве назовешь их воскресшими? Они утратили Дух Евангелия. Они сделали из Церкви машину, из богословия псевдонауку, из христианства расплывчатую мораль. Нам нужно вернуться к богословию апостола Павла, оживить в нас его огонь: «Как Христос воскрес из мертвых, так и нам ходить в обновленной жизни» (Рим 6.4). Если бы те, кто верует в Воскресшего, несли в себе эту силу жизни, то нашлись бы и решения тем проблемам, которые мучают сегодня людей…

Прежде всего нужно сформировать человека изнутри, сделать его способным к творческому служению. Нам нужны люди, в которых Дух Святой созидает опыт Воскресения Христова, озаряющего космос, и раскрывающего смысл истории. От этой внутренней силы родится порыв, который придаст смысл и гуманистическим ценностям и великим социальным идеям… Суть в том, чтобы проложить в себе путь к обновленной жизни, облечь душу свою в брачные одежды. И тогда руки наши наполнятся братскими дарами для тех, кто страдает от телесного голода, да и для тех, кто страдает от голода душевного.