Сумма теологии. Том V

В самом деле, не составляет труда убедиться в том, что в раздражительных и вожделеющих способностях наличествуют некоторые добродетели. Так это потому, что акт, проистекающий из одной способности в силу того, что она приводится в движение другой способностью, может быть совершенным только тогда, когда обе эти способности хорошо расположены в отношении акта; так, например, действие ремесленника успешно только в том случае, если хорошо расположенными к действию оказываются и ремесленник, и его инструмент. Поэтому, коль скоро раздражительные и вожделеющие способности подвигаются разумом, в их материи необходимо должен наличествовать некоторый совершенствующий в отношении благого деяния навык, притом [совершенствующий] не только разум, но и раздражительные и вожделеющие способности. И так как хорошее расположение способности, которая движет, будучи движима сама, зависит от того, насколько она сообразуется с движущей ее силой, то [следовательно] наличествующая в раздражительных и вожделеющих способностях добродетель суть не что иное, как некоторый навык, который призван сообразовывать эти способности с разумом.

Ответ на возражение 1. Раздражительные и вожделеющие способности, рассматриваемые как таковые, а именно как части чувственного желания, общи нам и неразумным животным. Но в той мере, в какой они разумны через посредство причастности, они повинуются разуму и присущи [только] человеку. И в этом отношении они могут являться субъектом человеческой добродетели.

Ответ на возражение 2. Как человеческая плоть, сама по себе не обладая благом добродетели, выступает в качестве инструмента добродетельного акта постольку, поскольку мы, будучи движимы разумом, понуждаем наши члены служить закону, точно так же и раздражительные и вожделеющие способности обладают благом добродетели не через самое себя, но, пожалуй, служат, так сказать, их переносчиком, поскольку вследствие того, что они сообразуются с разумом, в них возникает благо разума.

Ответ на возражение 3. И тело управляется душой, и раздражительные и вожделеющие способности – разумом, но происходит это по-разному Так, в том, что по природе способно быть движимо душой, тело повинуется душе слепо и безоговорочно, в связи с чем Философ говорит, что «душа властвует над телом господски» [140], как господин властвует над своим рабом, и потому любое движение тела следует относить к душе. Поэтому добродетель находится не в теле, а в душе. Но раздражительные и вожделеющие способности не повинуются разуму слепо; напротив, они обладают присущими им самим движениями, которые подчас идут вразрез повелениям разума, в связи с чем Философ говорит, что «разум властвует над раздражительными и вожделеющими способностями политически» [141], как [государственный муж] властвует над свободными людьми, которые в определенном смысле действуют согласно своей воле. И потому в раздражительных и вожделеющих способностях должны наличествовать некоторые добродетели, благодаря которым эти способности могут быть хорошо расположены к действию.

Ответ на возражение 4. В сознательном выборе наличествуют две вещи, а именно интенция к цели, каковую надлежит относить к нравственной добродетели, и правильный выбор того, что ведет к цели, каковой надлежит относить к рассудительности [142]. Но раздражительные и вожделеющие способности обладают правильной интенцией к цели со стороны душевных страстей исключительно благодаря своей хорошей расположенности. И потому относящиеся к страстям нравственные добродетели находятся в раздражительных и вожделеющих способностях, а рассудительность находится в разуме.

Раздел 5. МОГУТ ЛИ БЫТЬ СУБЪЕКТОМ ДОБРОДЕТЕЛИ ЧУВСТВЕННЫЕ СПОСОБНОСТИ СХВАТЫВАНИЯ?

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что добродетель вполне может наличествовать во внутренних чувственных способностях схватывания. В самом деле, чувственное желание может являться субъектом добродетели в той мере, в какой оно повинуется разуму. Но внутренние чувственные способности схватывания повинуются разуму, поскольку [как было показано в первой части (78, 4)] воображение, оценивающая способность и память действуют согласно распоряжению разума. Следовательно, в указанных способностях может наличествовать добродетель.

Возражение 2. Далее, как чувственное желание может способствовать или препятствовать действию разумного желания, то есть воли, точно так же вышеупомянутые способности могут способствовать или препятствовать действию ума, или разума. Следовательно, по той же причине, по которой добродетель может наличествовать во внутренних способностях желания, она может наличествовать и во внутренних способностях схватывания.

Возражение 3. Далее, рассудительность является добродетелью, частью которой, по словам Цицерона, является память. Следовательно, в силе памяти может наличествовать добродетель, и то же самое можно сказать и о других внутренних чувственных способностях.

Этому противоречит следующее: все добродетели являются или умственными, или нравственными [143]. Но все нравственные добродетели находятся в желании, в то время как умственные добродетели, как это явствует из шестой книги «Этики» [144], находятся в уме, или разуме. Следовательно, во внутренних чувственных способностях схватывания не может быть никакой добродетели.

Отвечаю: во внутренних чувственных способностях схватывания имеются некоторые навыки. Это ясно дает понять Философ, говоря, что «при последовательном запоминании мы обретаем привычку, а привычка – это вторая природа» [145]. Но навык привычки суть не что иное, как навык, приобретенный благодаря привыканию, и потому он подобен природному навыку. Поэтому Туллий в своей «Риторике» называет добродетель навыком, который подобен второй природе и [при этом] сообразуется с разумом. И, тем не менее, то, к чему привыкает человек при пользовании памятью и другими чувственными способностями схватывания, является не навыком в собственном смысле слова, а, как уже было сказано (50, 4), тем, что дополняет навыки умственной способности.

Но даже если бы в этих способностях и наличествовали некоторые [в прямом смысле слова] навыки, то и они никак не могли бы являться добродетелями. Ведь добродетель – это совершенный навык, по каковой причине она не может содействовать деланию ничего такого, что не было бы благом, и потому добродетель необходимо должна наличествовать только в той силе, в которой благое действие находит свое завершение. Но познание истины не находит своего завершения в чувственных способностях схватывания, каковые способности предназначены только для того, чтобы проторять путь к умственному познанию. И потому не в этих способностях, а, пожалуй, в уме, или разуме, надлежит искать те добродетели, благодаря которым мы познаем истину.

Ответ на возражение 1. Чувственное желание связано с волей, каковая суть разумное желание, в том смысле, что приводится ею в движение. И потому действие желающей силы завершается в чувственном желании, в связи с чем чувственное желание является субъектом добродетели. В свою очередь чувственные способности схватывания связаны с умом в том смысле, что [сами] подвигают его, в связи с чем воображение относится к умственной душе как цвет – к зрению [146]. Таким образом, акт познания завершается в уме, и потому добродетели познания находятся в самом уме, или разуме.

Из сказанного понятен ответ на возражение 2.

Ответ на возражение 3. Память является частью рассудительности не так, как вид является частью рода (ибо только в таком случае память была бы добродетелью в истинном смысле этого слова), но – как одно из необходимых условий рассудительности, то есть она в определенном смысле является неотъемлемой частью.