Принесем Тебе любовь нашу. Беседы во дни Великого Поста

Слово в первую неделю Великого поста

I. О блаженствах

Мы говорили с вами о том, что страшная чугунная цепь куется диаволом из страстей наших, которая спускается глубоко-глубоко, в самую бездну, увлекая за собой тех, кто, не упражняясь в воздержании, дает волю своим страстям. Теперь же речь моя о другой цепи, золотой и святой, которая скована для нас Самим Господом Иисусом Христом. Я назвал ее золотой, но ничтожно это название для нее, ибо она неизмеримо, бесконечно драгоценнее золота. Эта цепь легко вознесет нас ввысь, к самому Божию Престолу. Из каких звеньев связана эта цепь? Их тех заповедей блаженства, которые вы слышите на каждой Литургии и должны глубоко хранить в сердце своем.

Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное (Мф. 5,3). Кто эти нищие духом? Это те, которые в духовном отношении подобны убогим, голодным, нищим телесно, ничего не имеющим; это те, которые искренне, от всего сердца считают себя не обладающими никакими духовными и нравственными достоинствами. Если сделают что-то доброе, смиренно сознают, что не они это сделали, а благодать Божия, которая с ними (см. I Кор. 15,10).

Смиренные — это те, которые ни над кем не превозносятся, но считают себя ниже всех и хуже всех. Смиренные — это те, о которых Сам Бог устами пророка Исаии говорит: Вот на кого Я обращаю взор: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим (Ис. 66, 2). Смирение есть то первое, важнейшее и основное, чего требует от нас Бог. Это первый шаг, первое звено в золотой цепи. А с ним связано и второе звено: Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф. 5, 4). Смиренные легко плачут; гордые не плачут никогда.

О чем же плачут смиренные? Какие слезы смиренных драгоценны пред Богом? Разве все слезы равны? Ведь люди нередко плачут слезами зависти, злобы, ненависти. Не об этом окаянном плаче слово Христово: оно о тех, кто плачет, помышляя о множестве своих грехов, об их давящей тяжести, о своей виновности пред Богом, о своем недостоинстве. Это печаль по Богу, о которой писал св. апостол Павел во Втором послании к коринфянам (II Кор. 7, 10).

Драгоценны пред Богом и слезы тех, кто не может выносить неправды мира, кто мучается и терзается, живя среди людей неистово развратных, как мучился праведный Лот, живя в Содоме. Вот если такие чистые слезы потекут из глаз наших, если терзается душа наша нашим собственным недостоинством, если терзается злом и неправдой мира, тогда блаженны мы, тогда сбудется над нами сказанное Христом: Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Утешатся великим, вечным утешением у Бога.

А дальше какое звено? Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю (Мф. 5, 5). Кто эти кроткие, и какую землю они наследуют? Конечно, не эту землю, ибо она сгорит со всем, что на ней (II Пет. 3,10), но землю иную, новую: наследуют жизнь вечную за то, что в жизни своей, во всех делах своих уподобились Самому Господу нашему Иисусу Христу, Который, будучи злословим, не злословил взаимно, страдая, не угрожал, но предавал то Судии Праведному (I Пет. 2, 23). Блаженны те, которые не отвечают на оскорбления оскорблением. Блаженны те, чье сердце мягко, как воск, а не жестко, как камень, подобно сердцу гордых. Блаженны кроткие, ибо кротость противоположна гордости. Кротость есть следствие нищеты духа и чистых слез.

В таком блаженном духе просыпается ненасытная жажда и алчба вечной, высшей правды. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся (Мф. 5, 7), найдут в вечной жизни, в царстве Божием ту правду, которой так мало на земле. А жаждущие правды знают, что тяжесть неправды основана на немилосердии друг к другу. И в сердце их — новое звено золотой цепи: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут (Мф. 5,7).

А что дальше? Дальше обещано нам: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5, 8). Самого Бога узрят те, у кого в сердце нет грязи, мерзкой гнусной лжи, блуда, клеветы, ненависти, чьи сердца всегда спокойны, кротки, чисты. Эти блаженные уже не могут видеть людей ссорящихся и враждующих — они становятся миротворцами. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими (Мф. 5, 9).

Но примиряя других и храня мир со всеми и в сердце своем, сами они твердо противятся злу, претерпевая из-за этого любые скорби. И когда в сердце человека эта золотая цепь удлинится так, что он станет способен спокойно, безропотно, даже радостно принимать гонения за правду, за Христа, тогда услышит он: Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть царство небесное (Мф. 5,10).

И, наконец, то, что увенчивает все добродетели: Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах (Мф. 5,11–12). Вот куда возносит эта святая золотая цепь — в царство Божие, в царство небесное.

Заповеди Ветхого Завета, данные Богом Моисею на горе Синайской, имели в виду пороки грубые, а эти заповеди требуют от нас высшего совершенства. Кому же говорю я о высшем совершенстве? Нет ли среди слушающих это таких, которые не знают и азбуки христианства, которые не сделали и первого шага по пути добродетели?

Послушайте, что говорил великий святитель Иоанн Златоуст своей пастве, во многом подобной вам: «Я вижу, что многие после Крещения живут небрежнее некрестившихся и даже не имеют никакого признака христианской жизни. Потому-то ни на торжище, ни в Церкви не скоро различишь, кто верующий и кто неверующий. Верующий должен быть виден не только по дару, но и по новой жизни. Верующий должен быть светильником для мира и солью. А если ты самому себе не светишь, не предотвращаешь собственной гнилости, то как нам узнать тебя? По тому ли, что ты погружался в священные воды? Но это может довести тебя до наказания. Величие почести для не желающих жить сообразно этой почести увеличивает казнь.

Верующий должен блистать не тем одним, что получил от Бога, но и тем, что ему собственно принадлежит; надобно, чтобы он по всему был виден — и по поступи, и по взору, и по виду, и по голосу. Говорю об этом для того, чтобы нам соблюдать благоприличие не для показа, а для пользы тех, кто смотрит на нас.

А теперь, с какой стороны ни стараюсь распознать тебя, везде нахожу тебя в противоположном состоянии. Хочу ли заключить о тебе по месту, — вижу тебя на конских ристалищах, на зрелищах, вижу, что ты проводишь дни в беззакониях, в худых сборищах, на рынке, в сообществе с людьми развратными. Хочу ли заключить о тебе по виду твоего лица, — вижу, что ты непрестанно смеешься и рассеян, подобно развратной блуднице, у которой никогда не закрывается рот. Стану ли судить о тебе по одежде, — вижу, что ты наряжен ничем не лучше комедианта. Стану ли судить о тебе по спутникам твоим, — вижу, что ты водишь за собою тунеядцев и льстецов. Стану ли судить о тебе по словам, — слышу, что ты не произносишь ничего здравого, дельного, полезного для нашей жизни. Буду ли судить о тебе по твоему столу, — здесь открывается еще более причин к осуждению.

Итак, скажи мне, как могу узнать, что ты верный, когда все перечисленное мною уверяет в противном? И что говорю — верный? Даже человек ли ты, и того не могу узнать доподлинно. Когда лягаешься, как осел; скачешь, как вол; ржешь на женщин, как конь; объедаешься, как медведь; утучняешь плоть, как лошадь; злопамятен, как верблюд; хищен, как волк; сердит, как змея; язвителен, как скорпион; коварен, как лисица; хранишь в себе яд злобы, как аспид и ехидна; враждуешь на братьев, как лукавый демон, — как могу счесть тебя человеком, не видя в тебе признаков естества человеческого?

Ища различия между оглашенным и верным, подвергаюсь опасности не найти различия даже между человеком и зверем. Как, в самом деле, назову тебя зверем? Ведь у каждого зверя какой-нибудь один из этих пороков. А ты, совокупив в себе все пороки, далеко превосходишь и их своим неразумием. Назову ли тебя бесом? Но бес не служит мучительству чрева, не любит денег. А когда в тебе больше пороков, нежели в зверях и бесах, скажи мне, как можно назвать тебя человеком? Если же нельзя назвать тебя человеком, то как наименуем тебя верным? А что всего печальнее, находясь в столь худом состоянии, мы и не помышляем о безобразии души своей, не имеем и понятия об ее гнусности»  [1].