Стенание земли

В двух стихах и шести словах, используя двойной параллелизм, Навуходоносор выражает переполняющие его чувства.

Сначала это - восклицание, повторяющееся в трехсловном ритме:

"Знамения, насколько велики!

Чудеса, насколько могущественны!" (3:33 -дословный перевод).

Синтаксис арамейской фразы выделяет первое слово: "знамения", "чудеса", тем самым подчеркивая восхищение царя.

По существу, значение знамений и чудес заключается в том, что они привлекают внимание своим необычным характером и тем самым обращают взор к невидимой реальности другого порядка.

И начав с размышления о знамениях и чудесах, царь переходит к мыслям о другой реальности. За эмоциональным

восклицанием следует логическое размышление. Знамения и чудеса, совершившиеся у него на глазах, приводят его к признанию существования иного Царства. Навуходоносор не довольствуется больше только созерцанием удивительных чудес, происходящих в его жизни. Сквозь чудо настоящего он различает чудо будущего - Царство Божье. Для Навуходоносора чудо - это теперь не просто знамение его земного благословения и процветания, но и знамение будущего, вечного Царства.

Навуходоносор продолжает прославление, опять используя двойной параллелизм и трехсловный ритм:

"Царство Его - царство вечное, Владычество Его - из рода в род". (3:33 -дословный перевод).

Видимо, Навуходоносору труднее всего было принять именно эту истину. С того момента, как Навуходоносор услышал истолкование сна об истукане с глиняными ногами, он не мог смириться с мыслью, что его владычество ограничивается лишь головой. Сын бога Мардука, он думал о своем царстве как о вечном и желал, чтобы оно было вечным. Впервые Навуходоносор осознает, что вечность - это качество Небесного Царства. Это единственное Царство, которое не погибнет. Царь Вавилона, царь всей земли, Навуходоносор впервые признает другую власть, стоящую выше его власти. Он идет дальше и признает, что владычество Бога "в роды и роды". Не только живущие ныне, но и будущие поколения - все находятся под этой властью.

Ощутив вкус чуда, Навуходоносор почувствовал влечение к другому счастью, к другой жизни. Увидев чудо здесь, на земле, Навуходоносор надеется и на другое, более великое чудо. Решение сиюминутной проблемы - это не главное назначение чуда. Такое решение всегда носит лишь временный характер. Болезнь и препятствия снова возникнут на ближайшем повороте. Чудо необходимо прежде всего для того, чтобы осветить, подобно вспышке молнии, очертания иного пейзажа.

Вот почему молитва Навуходоносора проникнута надеждой на Небесное Царство. Взращенная на происходящих чудесах, молитва Навуходоносора, как и все прочие молитвы, - это, прежде всего, свидетельство об ином Царстве.

Впервые языческий царь осознает суетность своего земного царства. Именно такой урок царь извлек из еще одного ужасного сна, который однажды, в пору его безмятежного счастья, приснился ему, и исполнение которого низвело его с самого высокого положения на самый низкий уровень. Об этом и рассказывает Навуходоносор.

2. Содержание сна

С самого начала спокойствие Навуходоносора кажется подозрительным. Арамейское слово "раанан", с помощью которого описывается это спокойствие (4:1), обычно употребляется для описания зелени дерева (Втор. 12:2; Ис. 57:5). Навуходоносор уподобляется зеленому, цветущему дереву. При виде такого дерева не может прийти в голову мысль о грядущем несчастье. Загадочное сновидение. И никто не может его объяснить. Призываются различные классы мудрецов: "хартумайя" - египетские волхвы, специалисты по толкованию снов (Быг. 41:8); "ашпайя" - аккадские жрецы-заклинатели; халдейские астрологи, специалисты по предсказаниям; "газарайя" - толкователи указаний (газар) богов. Но никто из них не смог объяснить сон (4:4). И наконец царь выслушал Даниила (4:5). Может показаться странным, что Навуходоносор не позвал его сразу, зная, что в нем "дух святого Бога" (4:6, 15). На основании библейского текста мы можем предположить, что Даниила и вовсе не позвали. После того как все мудрецы были приведены к царю, Даниил, говорится в тексте, пришел сам. Должно быть, Бог снова взял инициативу в свои руки. Навуходоносор оказывается загнанным в тупик, ему уже больше ничего не остается, как выслушать Даниила. Эти события напоминают рассказ из второй главы: и теперь царь не желает принимать истину, поскольку она не соответствует его стремлениям. Однако она снова представлена Навуходоносору, убедительная и смущающая, и он чувствует ее объективный характер и Божественное происхождение.

Но даже и теперь Навуходоносор не хочет до конца признать свое поражение и унижение. Он стремится сохранить свое достоинство. И хотя вроде бы и признает превосходство Даниила, в котором "дух святого Бога", но, тем не менее, вставляет в свое признание знаменательное выражение: "Даниил, которому имя было Валтасар - по имени бога моего" (4:5). Могущество Даниила приписывается в конечном счете богу царя. Гордость Навуходоносора выражается даже в этом признании. Таким образом царь связывает происхождение Божьего откровения с самим собой.

На фоне гордости и самодовольства царя сновидение приобретает особый смысл, предрасполагая к его подробному истолкованию. Как содержание сна, так и его истолкование состоят из двух частей, первая из которых - позитивная и посвящена дереву в его цветущем состоянии, а вторая - негативная и посвящена падению дерева.

3. Толкование сна

1. Дерево в цветущем состоянии

Образ дерева не был чуждым для Навуходоносора. Он являлся составной частью его символической вселенной. Геродот рассказывает, например, о том, как Астиагу, родственнику Навуходоносора, тоже приснился сон, в котором он видел дерево, символизировавшее его владычество над определенной частью мира (Геродот, I, 108). Навуходоносор сам в одной из надписей сравнивает Вавилон с большим деревом, дающим тень многим народам68. Следовательно, Навуходоносор был в состоянии понять символический смысл дерева. К тому же аналогия с видением об истукане была достаточно явной, чтобы царь ее понял. Подобно Навуходоносору, владычествующему над всем живым (2:38), дерево дает защиту всему живому. В обоих случаях" употребляются сходные выражения: "полевые звери... птицы небесные... всякая плоть" (4:9, 18). Как во второй главе признается господство головы истукана над всем миром (2:37), так и в четвертой главе признается господство дерева,

простирающегося "до краев всей земли" (4:8, 9). Как и голова истукана, дерево символизировало Навуходоносора.

Образ дерева выражает также самонадеянный характер Навуходоносора. Навуходоносор здесь уподоблен Адаму как управитель вселенной (быт". 1:28), а также дереву жизни (или дереву познания добра и зла) как находящийся на середине земли {Быт. 2:9; 3:3). Это дерево достигало неба [4:8, 17). Дерево, которое видел Навуходоносор, не было обычным деревом. Его превосходство всячески подчеркивалось.

Однако за этим чрезмерным превозношением можно заметить и скрытую критику. Такое несоразмерное сравнение указывает на гордость Навуходоносора. Пророк Иезекииль использовал ту же самую метафору для описания гордости Ассирии [Иез. 31:3-9). Этот текст, впрочем, имеет серию общих мотивов с четвертой главой Книги Даниила. Там тоже дерево укрывает птиц небесных и зверей полевых {Иез. 31:6) и возвышается над остальными деревьями (Иез. 31:3, 5). И текст из Книги Даниила звучит как эхо соответствующего текста из Книги Иезекииля. Высота дерева является явным символом гордости.

"Ты высок стал ростом и вершину твою выставил среди толстых сучьев, и сердце его возгордилось величием его" (Иез. 31:10).

Это величественное дерево, поднимающееся до неба и укрывающее все живое, представляет собой, по сути дела, вызов Богу.

Интересно заметить, что тот же самый образ дерева, укрывающего небесных птиц, используется в Новом Завете, где оно символизирует Царство Божье (Лк. 13:19).