Нагуализм

Мексиканский писатель Андрее Иглесиас, который пользовался особыми возможностями в изучении практик, существующих в его время, описывает их в том виде, в каком наблюдал их в Сотеапане — отдаленной деревушке в штате Веракрус, население которой говорит на языке миштеков. Их язык не связан с нагуа, но термины из их магических обрядов заимствованы из словаря нагуа, что говорит об их нагуаском происхождении. Каждому человеку в момент рождения дано два духа — добрый и злой. Цель первого — благополучие этого человека, цель второго — нанесение ему вреда. Добрый дух известен на языке нагуа как тонале (tonale), и он представлен в первой же птице или животном любого рода, которое увидят в доме или поблизости от него сразу после рождения младенца.

Самый могущественный человек в деревне — главный жрец данного туземного культа. Жреца, который умер примерно в 1850 г., звали «Удар Молнии», и когда он выходил из дому, за ним следовала группа учеников, называющихся на нагуа тлатокес (tlatoques), то есть «говорящие» или «представители». Его преемник, известный как «Великий Гром», не поддерживал такое положение дел и все же утверждал, что способен управлять погодой, насылать страшные бури, — эти заявления, увы, довели его до тюрьмы, но не помешали его пастве платить ему дань. Кроме того, он был знахарем, руководил обрядами и участвовал в некоторых «скандальных оргиях, где появлялся нагим и не стыдился этого».

Если мы обратимся к соседней провинции Оахака и ее обитателям, то узнаем, что астрологическое использование календаря сапотеков в этой области описал отец Хуан де Кордова, чья книга «Arte», посвященная сапотекскому языку, была опубликована в Мехико в 1578 г. Астрология — главное, если не единственное, содержание его работы. У каждого дня свое число, он назван в честь определенного животного — орла, змеи, оленя, кролика и т. д. Каждый ребенок, мужского или женского пола, получает имя этого дня и соответствующее число. Его личное имя выбирают из фиксированного ряда, где есть имена мужского и женского рода; возможно, они происходят от названий пальцев рук.

Из этого, видимо, и следует, что у сапотеков личный дух, или нагуаль, определялся по дню рождения, а в более поздние времена (это подтверждают и другие авторы, хотя, надо признать, они не имели сведений о связи ритуалов нагуа с ритуалами соседних племен) он вовсе не имел никакого отношения к ритуалу иных племен, обитающих по соседству с сапотеками.

Следующим по значению после определения имен, согласно отцу Кордове, было использование календаря при заключении брачных союзов. Так как общепризнанная цель брака состояла в том, чтобы иметь сыновей, пара обращалась к профессиональному прорицателю, чтобы решить этот вопрос до бракосочетания. Он брал количество бобов, соответствующее сумме чисел, входивших в имена будущих супругов. Сначала он пересчитывал их парами. Если число оказывалось нечетным, должен был родиться сын. Затем гадатель пересчитывал бобы по три — любой остаток также означал сыновей. Затем считал по четыре — остаток означал сыновей либо дочерей; по пять и по шесть — то же самое. Если при любом из пяти делителей не было остатка, считалось, что сыновей не будет, и этот брак запрещался.

Очевидно, что этот метод предсказания будущего был для влюбленных самым благоприятным; ибо я думаю, что не так часто встречается комбинация двух чисел, которая делились бы на два, три, четыре, пять и шесть без остатка в любом случае.

Сапотеки были одной из тех народностей, которые добровольно подчинились испанцам, не из любви к европейцам, а из ненависти к ацтекам, которые завоевали их веком раньше. Их правитель Койопи и его подданные приняли христианство и в большинстве своем были крещены; но это была простая формальность, и через многие годы выяснилось, что Койопи тайно проводил языческий ритуал своих предков со всей надлежащей торжественностью. Его арестовали, выслали в Мехико, лишили власти и богатства, и вскоре он умер, как милосердно предполагают, по естественным причинам. Несомненно, он оставил после себя преемников на должность великого жреца, и они продолжили отправлять туземные религиозные обряды.

Редкие записи, которые у нас есть об астрологии миштеков, соседей и, как считают некоторые ученые, народов, родственных сапотекам, указывают на весьма заметное сходство обрядов. Имя их правителя, который противостоял Монтесуме I примерно за шестьдесят лет до прихода Кортеса, подтверждает, что сапотеки пользовались тем же календарем, что и ацтеки, когда давали имена детям. Правителю дали имя Трес Микос (исп. Tres Micos), то есть Три Обезьяны.

К сожалению, насколько мне известно, до сих пор не опубликован, а может, и не существует подлинный экземпляр миштекского календаря. После конкисты его попытались описать на родном языке — копию этого текста даже видел историк Бургоа в миштекском городе Йануитлан. Каждый день был назван в честь какого-нибудь дерева, растения или животного. От них образовывались личные имена — Четыре Льва, Пять Роз и т. д. (примеры приведены Эррерой). Этот автор отмечает, что имя давали жрецы, когда ребенку исполнялось семь лет (как у центалей). Согласно обряду, ребенка приводили в храм и прокалывали уши. Упоминается и о предсказаниях в связи с браком. По-видимому, они отличались от предсказаний у сапотеков. Необходимо было, чтобы юноша имел имя, содержащее большее число, чем имя у девушки, а также, «чтобы они находились в родственных отношениях»; вероятно, эти требования касались только брачных союзов правителей, которые должны были принадлежать к одному клану.

Я довольно подробно остановился на ритуалах и суевериях, связанных с календарем, потому что все они являются важными элементами нагуализма, продолжающего существовать в христианские времена благодаря жрецам этого тайного культа, о чем хорошо осведомлено католическое духовенство. Всюду, где использовался этот календарь, распространялось франкмасонство нагуализма и нагуалистский ритуал. Наиболее содержательные сведения о нем происходят не из центральной Мексики, а с более отдаленного юга, где жили народности майя. Их предки, возможно, и изобрели этот необычайный календарь и связанную с ним символику.

Одним из самых давних авторитетов здесь остается Франциско Нуньес де ла Вега, ученый доминиканец, который в 1687 г. был назначен епископом Чьяпаса и Соконуско. В 1702 г. он опубликовал в Риме величественный фолиант под названием «Constituciones Dioecesanas del Obispado de Chiappa», состоявший из дискуссий на религиозные темы и сборника пасторских посланий.

Тема нагуализма упоминается во многих отрывках, ей посвящено девятое пасторское Послание. Поскольку книга эта чрезвычайно редкая, я приведу значительные выдержки из нее, воспользовавшись правом уплотнить схоластическое многословие автора и опустить его профессиональные предостережения грешникам.

Упоминания о нагуализме начинаются в нескольких отрывках «Введения» (Preambulo), где автор высказывает некоторые любопытные утверждения относительно того, как туземцы применяли на практике свои новоприобретенные знания писаний; в то же время они явно не забыли древний метод письма, изобретенный их предками.

Епископ пишет: