Смена церковной нормы? Попытка сравнительного анализа двух духовных движений, у истоков которых стоя

С некоторой долей условности братство отца Георгия можно воспринимать как некий первый шаг в смысле качества духовной жизни и восстановления образа человека, а общины "меневского" типа - это некое движение дальше, в сторону углубления отношений с привнесением большей диалогичности. Но и наоборот: для общин "меневского" типа возможно также движение вперед, по пути поиска полноты жизни, расширения сакрального пространства за пределы малых групп. Характерно, что и отец Александр не исключал, а, скорее, даже был сторонником последующего соединения малых групп в некую единую общность(70) . В этом смысле общеприходские конференции прихода храма Космы и Дамиана можно считать зачатком такого соединения.

Разговор о возрождении церкви иногда связывают с разговором о пределе этого возрождения - с темой мессианизма (или близкой к этой теме - темой хилиазма). Если мы заговорили о мессианизме, стоит заметить, что вообще планка мессианизма очень высока, чтобы всерьез ожидать от какого-либо духовного движения взятия её. Даже когда ученики Христовы (Церковь в апостольское время своей истории) представляли собой духовное движение внутри иудаизма, это движение не стало по-настоящему мессианским движением, в основном, по той причине, что оно не смогло вовлечь в свой круг широкие массы иудейского общества того времени. Понятно, что это произошло, во многом, по причине того, что раввины блокировали христианскую миссию. Надо ли говорить о том, что были и другие, не только христианские лжемессианские и псевдоапокалиптические движения? И все они приносили с собой разочарования по причине несоответствия мессианских ожиданий конкретным воплощениям этих ожиданий (при этом часто жизнь в таких движениях сопровождалась эмоциональным подъемом, подлинным духовным вдохновением, расцветом творчества). Можно предположить, что сейчас и в Израиле поменялось отношение к мессианской теме: теперь, после двухтысячелетнего изгнания и жизни вне Земли Обетованной, иудеи, как думается, близки к пониманию того, что спасение Израиля невозможно без спасения народов мира, которое провозглашает христианство. Естественно, спасение в данном контексте уместно воспринимать как спасение "здесь и теперь", а не относить его куда-то в потустороннее измерение.

Надо сказать, что библейские мессианские отрывки говорят о будущем "золотом веке" в истории человечества. Этот "золотой век" характеризуется прекращением войн, всеобщим благоденствием, насыщенной жизнью и "познанием Господа" (Ис. 11:9). Причем мессианские чаяния должны реализоваться в реально-исторической перспективе, а не в каком-то потустороннем бытии. В дополнение к тому, что должен явиться помазанник Божий, Мессия как личность, мессианская идея имеет ещё спроецированное на социум общечеловеческое измерение. Мессианские проекты, по сути, никогда не прекращались в истории человечества, но из-за большого количества неудач к самому мессианизму стали относиться с большим подозрением. К тому же мессианизм как таковой в последнее время стал рядиться в различные социально-экономические утопические концепции. И само слово мессианство часто звучит именно в негативном ключе. Основная проблема мессианских движений в том, что они не становятся мессианскими в полном смысле слова.

О мессианских движениях говорить всерьез почти невозможно, но можно говорить о предмессианских движениях. К этим духовным движениям будет уместно отнести те движения, которые ставят себе в качестве приоритетной задачу двигаться к полноте духовной жизни (даже, если они этой полноты реально не достигают, поскольку полнота духовной жизни возможна только в мессианском народе Божьем). И тогда по этому параметру и Преображенское братство, которое в качестве своей харизмы заявляет возрождение церкви, и "меневцы" с акцентом на открытом христианстве, внеконфессионализме и медленном продвижении вперед вполне соответствуют статусу предмессианского движения. Чем ближе предмессианское движение подходит к мессианскому, тем сложнее говорить о границах. Предмессианских движений может быть много, причем они могут быть в разных конфессиях и даже в разных религиях (например, религиозный сионизм как духовное движение вполне может претендовать на статус предмессианского движения). А мессианское движение, характеризуемое внеконфессиональностью и тотальным охватом всех сторон жизни (причем не только жизни, но и "жизни и смерти") может быть только одно. Оно - без потери уникальности каждого человека и каждой судьбы - одно и едино, как един Бог и едина Церковь.

Что дальше?

Для ветхозаветного Израиля Вавилонское пленение ознаменовалось тем, что в народе Божьем появились синагоги как устойчивая форма религиозной жизни. В этом был положительный плод изгнания, способствовавший духовному возрождению. Синагоги сохранились и после того, как в Земле Израиля был восстановлен Храм, существуют они и по сей день. Может быть, неким плодом советского атеистического "Вавилонского пленения" церкви будет появление новых устойчивых форм церковной жизни? Во всяком случае, предпосылки к этому есть.

Конечно, ещё рано подводить даже промежуточные итоги в деятельности двух движений. Развитие этих двух традиций и их диалог с Богом и друг с другом не закончены. Необходим не только диалог и здоровая конкуренция "меневцев" и "кочетковцев", но и их согласное действие, и даже синтез. Уже сейчас можно заметить, как движения в каких-то своих проявлениях застывают, становятся памятниками самим себе, члены движений естественным образом стареют... Причем, "меневцы" переживают как бы вторую ступень жизни: после смерти отца Александра, движение существует без своего основателя. Однако можно ли говорить, что произошло развитие и углубление традиции отца Александра? В основном, это, скорее, трансляция его взглядов, его идей и фиксация уже усвоенного, "канонизация" форм жизни, например, тех же малых групп, более крупных образований так и не возникло. Характерно, что, например, священник Яков Кротов замечает: "И если есть о чем молить отца Александра Меня - так это о том, чтобы те, для кого он был трамплином, катились дальше, а не прыгали с трамплина вновь и вновь"(71) .

Важно сказать, что множество инициативных людей в РПЦ, не будучи вовлеченными в сами движения, как бы со стороны наблюдают за ними. И здесь для желающих созидать духовную жизнь вполне логичным было бы признание успешной деятельности других и благодарное заимствование опыта. Кто бы что ни говорил, но "меневцы" и "кочетковцы" как полноценные духовные движения состоялись. Всё-таки, если не норма, то некое приближение к норме церковной жизни было явлено. И, к счастью, есть примеры того, как инициативные люди (священники и миряне), опираясь на этот опыт, небезуспешно сами пытаются создавать общинную жизнь, библейские кружки, ведут катехизацию и образовательные проекты... Конечно, отец Александр и отец Георгий - уникальные личности. Невозможно копированием форм скопировать содержание церковной жизни. Но теми, кто приобщен к Духу Божьему и содержанию церковной жизни, опыт по созданию форм может быть востребован. Дело Божье должно продолжаться, Тело Христово воплощается на земле через присоединение к Нему новых членов... Необходимо миссию вести в универсальном ключе, т.е предлагать воцерковляющимся такой вариант церковной жизни, который напоминал бы жизнь по Писанию в том смысле и в той мере, как это было бы целесообразно сегодня.

Если оба движения не откажутся взять ответственность за церковный и общественный макроуровень - как брал её, например, отец Глеб Якунин или отец Павел Адельгейм, или А.И. Солженицын - хотя бы в форме критики, неангажированного мнения и отказа от конформизма, то движение в сторону расширения сакрального пространства может быть продолжено. Иначе неизбежен обратный откат к тем или иным формам застоя, как в церковной жизни, так и в общественной(72) ...