Христианские древности: Введение в сравнительное изучение

Внесла свой неожиданный вклад в изучение церковных древностей и Великая Французская революция. В 1789 г. Учредительное собрание запретило пострижение в монастыри. Декреты 1790 г. объявили о непризнании религиозных орденов, о передаче церковных и монастырских имуществ в народную собственность. Наконец, августовский декрет 1792 г. уничтожил все монастыри, «мужские или женские конгрегации, под каким бы именем они ни существовали во Франции, не исключая даже и тех, которые занимаются только службою при госпиталях и уходом за больными». В результате были упразднены 429 аббатств и распались союзы, более древние по происхождению, чем сама Франция. Одна и та же участь постигла бенедиктинцев — соратников первых Меровингов; доминиканцев, учредивших в XIII в. инквизицию; обогащавших Рим нищих капуцинов-францисканцев. Началось открытое разграбление церквей, иногда сопровождавшееся разрушением; вскрытие гробниц и снос надгробий; уничтожение мощей. Находки, сделанные в прошлом и хранившиеся в ризницах или церковных залах, утратили или сознательно уничтожили в ходе «борьбы с клерикализмом». Революционные армии Франции несли за ее границы не только освобождение от остатков феодализма. Одновременно они «экспортировали» варварское разрушение церковных памятников. В период оккупации оно постигло, например, около 40 храмов Кельна и его окрестностей.²⁵

Правда, активная борьба молодого государства с церковью продолжалась во Франции сравнительно недолго. В 1801 г. Наполеон Бонапарт заключил конкордат, был коронован папой Пием VII в качестве императора— и мир восстановился. В 1811 г. начали реставрацию (хотя и неудачную) пострадавшего аббатства Сен-Дени с памятниками XIII–XV вв. (Михайловский, 1971, 26–27). Император проявлял живой интерес к церковно-историческому прошлому, особенно к эпохе ранних франкских королевств. По его распоряжению провели раскопки в церкви Сен-Жермен-де-Пре перед сносом, пытаясь обнаружить погребения короля Хлодвига и его семьи. К наследию франков обращался Наполеон и в поиске символов для новой династии: отсюда заимствование золотых пчелок из погребения Хильдерика I как имперской эмблемы и орлов с римских знамен в качестве военной (см. выше).

От эпохи Наполеона ведут начало два важнейших направления французской школы изучения христианских древностей, которые формируются в первой половине XIX в. Эти направления делятся хронологически, географически и методически. Первое продолжает начатую в XVII в. традицию исследования национальных церковных древностей, включая сюда и работы по их сохранению, реставрации, коллекционированию. Второе направление — начавшееся широкое изучение ранних христианских древностей за рубежами Франции, прежде всего в колониальной Северной Африке, уже рассмотренное нами в главах II-1 и III-2. Обратимся теперь к первому направлению.

Пришедшее на смену революционерам и наполеоновским ветеранам новое поколение французов резко повернулось к изучению и защите национальных древностей, ища в своеобразном «почвенничестве» компенсации и утешения после долгой эпохи социальных потрясений, гражданских войн и вражеских вторжений. В 1830-х гг. быстро складываются провинциальные объединения медиевистов и «антиквариев» (особенно известно общество Нормандии), выходит журнал средневековых древностей (с 1834) Создаются государственные учреждения охраны памятников, пишутся инструкции, складываются архивы. Древностями увлекаются литераторы, музыканты, художники, стремясь к раскрытию их значения для «самоотождествления» в истории. В числе чиновников-«антиквариев», членов Комиссии исторических памятников, мелькают имена прекрасных писателей (например, Проспера Мериме); генеральный инспектор изящных искусств Тэйлор одновременно являлся издателем популярного «живописного вояжа» по древним памятникам Франции. (Taylor, 1820–1863). Великий Гюго в 1825—32 гг написал цикл статей «Война разрушителям» и дал роману, который стал своеобразным манифестом «романтической медиевистики», имя храма.²⁶

С 1840-х гг все более заметную, а затем и ведущую роль в изучении церковных древностей играют архитекторы. Среди них выделяется фигура Эжена Эммануэля Виолле-ле-Дюка (1814–1879), без которого невозможно представить историю натурного изучения и реставрации христианской средневековой архитектуры (особенно тот вид реставрации, который получит название «стилевой», стремящийся восполнить утраты памятника путем глубокого проникновения в психологию средневекового художника, в замысел мастера, в самый дух эпохи). Виолле-ле-Дюк, начав с великолепной базилики Сен-Мадлен в Везлэ (XII в.), изучил и реставрировал чуть не все шедевры средневекового зодчества Франции-Нотр-Дам и Сент-Шапель (Париж), соборы в Лионе, Реймсе и Амьене, церкви в Пуасси, Монреале, Шалоне-на-Марне и многие другие. Как архитектор аббатства Сен-Дени он много занимался его изучением, в частности, атрибуцией надгробий. При всей спорности его реставрационных принципов и «разрушительных восстановлений», ценность проведенных им исследований и многочисленных монументальных трудов по истории средневековой архитектуры (часть их переведена и на русский язык) сохраняется.²⁷ Выдающимся исследователем средневековой архитектуры был и основатель Французского археологического общества (1834) Арсисс де Комон, издание лекций которого способствовало развитию подхода к древнему зданию как к «археологическому источнику». (Caumont, 1831–1840).

Рука об руку с исследованиями средневековья продолжались во Франции и работы по христианской археологии. В середине XIX в. они связаны с именем Леблана (1818-97). Молодой француз, посетив Рим в 1847 г. с целью собирания древностей и осмотра коллекций, оказался среди тех, кто заразился энтузиазмом де Росси Чиновник Таможенного комитета Министерства финансов, Э Леблан, как и многие французы, удачно сочетал службу с изучением древностей. В 1848 г. он получил открытый лист на «эпиграфическое путешествие» по стране и скоро опубликовал два тома «Христианских надписей Галлии». Он полагал, что надписи и археологические памятники позволят увидеть отражение верований всего народа, в то время как писания отцов церкви содержат лишь взгляды избранного меньшинства. Уже в 1849 г. Леблан обратил внимание на саркофаги важного центра раннехристианской Европы, Арля, известные с XVII в., но лишь к 1878 г. подготовил их серьезную публикацию. Некоторые саркофаги делались на месте, другие привозились издалека — из Рима, Аттики, Проконнеса. Галло-римская аристократия использовала их уже с I в., но в эпитафиях влияние христианства ощутимо не ранее III в. (присутствие собственно христианских фиксируется с 310 г.). Местное производство прекратилось в начале V в., однако возникли новые мастерские в Нарбонне и Аквитании, на основе месторождений мрамора в Пиренеях.²⁸ Приняв после отставки пост директора Французской школы в Риме (1883), Леблан в 1886 г. опубликовал, используя предельно современные методы иллюстрирования, свод саркофагов христианской Галлии (всего 295), охватив почти всю страну. На длиннейшем пути их изучения, начиная от обнаружения саркофага Юния Басса (см. гл. II) до массовых открытий и сводов XX в. во Франции, Италии, на Балканах и в Малой Азии, классическая работа Леблана стала поворотом к подлинно научным методам. Наряду с де Росси, Леблан считается пионером изучения христианских древностей Западной Европы. От его работ ведут происхождение как прекрасные своды средневековой эпиграфики, так и медленно выходящий «корпус» ранних саркофагов Франции.²⁹

Мощная волна интереса к национальным корням, характерная для Франции с начала XIX в., особое влияние оказала, однако, не на исследование галло-римской эпохи, а на раскопки некрополей V–VIII вв. Можно говорить о настоящем взрыве в этой области. Ученые пытались понять степень смешанности галло-романского и германского населения и механизм этого процесса при образовании французской нации. Конечно, методы сначала были самыми примитивными; погребения эпохи Меровингов открывали сотнями и даже тысячами, не оставляя вообще никакой документации и зачастую продавая все находки антикварам.