Дневники 1870-1911 гг.

15 (27) мая 1897. Четверг

<...> Много подарков из Иерусалима, от приснопамятного Патриарха Герасима и других:

1. Любвеобильное и благочестивое письмо на греческом языке с русским переводом. <...>

2. Старая икона греческого письма 3-х Святителей из собственной божницы Его Блаженства, — в благословение нашей Семинарии. <.„>

5. Самая большая драгоценность и святыня: кусочек камня от Гро ба Господня, вделанный в доску из купола Храма Воскресения; сам Патриарх и вделал святыню в доску. Но доска прислана благочестивой монахиней Митрофанией Богдановой, по просьбе которой Его Блаженство пожертвовал и камень. На доске написана в России старани ем о. Сергия... икона Воскресения Христова. Будет храниться и чтиться здесь сия святыня в вечное благословение от Гроба Господня Японской Церкви.

6. Наконец, главное, чем Святейший Патриарх благословил Япон скую Церковь: Антиминс, освященный Его Блаженством на Гробе Гос под нем, с Его подписанием. <...> Назначена Патриархом сия святыня для нашего Храма Воскресения Христова, в котором и да сохранит ее Господь на многие столетия в память о любви к юной церкви Матери Церквей!

От монахини Митрофании Богдановой:

1. Металлический ящик с 14-ю частицами Св. Мощей. Присланы Св. Мощи с благословения Патриарха.

2. Кусок Мамврийского дуба, две иконы с печатью и подписью Его Блаженства Патриарха Герасима. На куске написана в России по за казу о. Сергия икона Св. Троицы.

3. Доска для иконы от древнего купола, бывшего на Гробе Господ нем, с врезанным камнем от Гроба Господня. <...>

13 (25) июня 1897. Пятница

<...> О. Метоки пишет из Таката, что Григория Катака, тамошнего катехизатора, застал имеющим школу аглицкого языка из 18 учеников, надеется, что кое-кто чрез это привлечется и к христианству; избитая дорога всех протестантских миссионеров, противная проповедничеству православному; впрочем, хоть катехизатор занят, не развратится от безделья, — и то польза.

27 июня (9 июля) 1897. Пятница

В 9 часов утра начался выпускной акт в Женской школе. Всех ныне учениц 87, выпускных было 7. <...> Сущность моей речи: «Вас мало, — не смущайтесь, — скоро будет много. Народ — живой организм, — и дышит как и отдельный человек, и чем [нрзб.], тем чаще; я здесь менее 40 лет, но 4 раза явственно видел вдыхание и выдыхание: сначала открытие Японии, потом стремление прогнать иностранцев, затем явное подражание всему иностранному, ныне: "Христианство не нужно, — у нас своя религия, и мы особый народ, христианство-де вредно для Японии..." Но правда ли? В этих стенах в 25 лет слышали мы хоть слово непочтительное <...>, неполезное для Японии? Нет! Напротив, не будет ли вредно учение, что Император — Бог; учение это трудно обосновать — шатко оно. Иное дело, если сказать: "Бог велит: царя чтите, за царя молитесь — несть власть, аще не от Бога"; этого никто не может поколебать, ибо это слова Всемогущего... Или: учение, что японцы не братья других народов, а что-то особенное <...> не опасно ли для японцев? Все подобное ложно и потому скоро рухнет, и хлынет после отлива прилив...»

12 (24) июля 1897. Суббота

<...> Эх, Господи! Людей хороших для службы Церкви совсем нет! Ужели Антихрист проглотит эту страну? И Христос не найдет достаточно добрых людей, чтобы из-за них не позволить этого?

Безверие потоком заливает страну, и все лучшие люди Японии считают это эссенцией цивилизации и гордятся этим. Иностранцы же, кроме бедных миссионеров, которых иностранцы в глубине души, а иногда и явно считают париями, — способствуют сему антихристову просвещению Японии.

Темным и тяжелым свинцовым облаком висит над Японией <...> приговор иностранцев: «Не верь Христу, не верь Богу, — все это старо; Европа и Америка ликует и весело [нрзб.], ибо человек — обезьяна, белиберда, вздор, нуль», — все это буквально и воспринято всею знатью, министрами, профессорами, губернаторами и так далее.

Впрочем, случаются иностранцы, способные удивить своим феноменальным идиотством при цивилизованной внешности даже обезьян. Таков полковник Олкот, обратившийся в буддизм и даже сочинивший буддийский катехизис. <...>

15 (27) августа 1897. Пятница.

Праздник Успения Пресвятой Богородицы

Обычная праздничная служба с малым числом молящихся.

Потом заботы по приготовлению здания Семинарии. Вечером опять служба. <...>

Граф Муцу, бывший министром иностранных дел во время войны с Китаем... умер, и завтра будут хоронить его. В болезни любимое положение его было обращенное к дворцу Императора; когда пред самой смертью сказали ему, что Император прибыл (из Кёото) в Токио, Муцу усиливался сделать руками обращенное к Императору молитвенное движение; приводится это... в газетах как... похвала погибшему патриоту. Как это грустно! У лучших японских людей ни мысли о Боге, о душе, о загробной жизни. Что же теперь душа Муцу, излетевшая из тела? Какая ее участь? Душа она хорошая, — зла у ней нет (за исключением глупости — очевидно, невменяемой — по части иностранной политики). Слепорожденная она в том мире, — это несомненно; и ныне, вероятно... протирает глаза, но глаза эти уже не те, что были обращены к резиденции Императора, а глаза слепорожденной кошки. Но ужели навсегда? И кошка же прозревает. Ужели не прозреет Муцу и легионы ему подобных? Боже милосердый! Ты — Судия Праведный... правда и милость деется на Твоем Суде, и милость [нрзб.]!

Ибо все — Твои дети, — и познавшие Тебя, и непознавшие, но все же сотворшие этот их чин по Твоему Закону, — а Любовь к Отечеству не черта ли из оного?

16 (28) августа 1897. Суббота

После обедни освятил все иконы, уже поставленные в киоты и приготовленные к их помещению на приготовленных им мес-тах во всех комнатах новой Семинарии, жилых, классных. <...> При сем еще печально убедился, что правое мое око отказывается больше служить; молитвы по славянскому служебнику не могу читать: темное облако застилает глаз; левый же дальнозоркий, тоже не могу видеть букв; кое-как отслужил освящение.,.

(Пишется сей вечер, — увы! В первый раз чрез очки и с благосклонной услугой левого глаза; правый же, кажется, подал в чистую. Что ж, спасибо ему и за то, что 61 год честно тянул лямку. Спал-то и дремал тоже много, и на дурное зазирал немало, но все ж и доброе нечто было в его службе, если уповать на милость Божию.)

19 (31) августа 1897. Вторник

Произведен экзамен поступающих в Семинарию. 16 человек собралось только; из них четверо по экзамену очень плохи, чет-веро других, по освидетельствованию доктором, слабы здоровьем. Сколько же из сих 16 переплывет море 7-летнего учебного плавания и достигнет того берега, откуда начинается путь служения Церкви? И из сих, если оные окажутся, сколько будет достаточных шествовать сим путем? О, Господи! Как в Японии все [нрзб.] в материализме! Где те времена, когда на служение Церкви шло много людей и шли хорошие люди? И не старые ли языческие руководители Японии — синтоизм, конфуционизм, буддизм — давали те времена? А теперь Японию под влиянием новой цивилизации христианской Европы... точно свинец тянет долу и долу!

21 августа (2 сентября) 1897. Четверг

<...> Сегодня день памяти Св. Архим. Авраамия, Смоленского Чудотворца, в монастыре которого в Смоленске помещалась семинария (в которой и я, грешный, учился). Да будет покровителем, заступником и молитвенником Св. Авраамий и токий-ской Семинарии и да изведет из нее многих делателей на ниву Христову в сей стране!

2 (14) сентября 1897. Вторник

День дождливый, деньги из России все не идут, письма из Церквей все однообразны и скучны, — расположение духа убий-ственное! Впрочем, занятия переводом идут своим чередом.

19 (31) декабря 1897. Пятница

Георгий Абе, катехизатор в Оотаваре, пишет, что он открыл средство построить со временем церковь в своем приходе. Какое же? Пусть христиане посадят у себя на этот конец кто сколько может отводков дерева «кири» (павловнии ). Растет она скоро, когда вырастет — срубить и продать, — деньги! От пня бывают побеги, вырастут они в деревья — срубить и продать, — опять деньги! И т. д. Несколько христиан уже и согласились с ним, и посадили кто два, кто три отводка. Когда же церковь-то выстроится? Недаром Абе, будучи прежде богатым земледельцем, разорился на проектах и предприятиях. Впрочем, я послал его письмо в «Сейкё-Симпо».