Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока
Андрей Первозванный – апостол для Запада и Востока читать книгу онлайн
В книгу, посвященную 800-летию перенесения мощей св. Андрея Первозванного из Константинополя в Амальфи (2008 г.), вошли статьи богословов, историков, филологов и искусствоведов, посвященные роли апостола в истории христианства, разным аспектам его церковного и народного почитания и его современной общехристианской миссии.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Андрея мы встречаем искренним, пламенным юношей. Он живет в эсхатологическом напряженном ожидании скорого прихода Мессии. Именно поэтому мы находим его среди учеников Иоанна Крестителя. Возможно, и к Иоанну он присоединился потому, что, как и многие его современники, считал его Мессией (ср. Лк 3:15). Но когда Андрей слышит от учителя: «Вот Агнец Божий», – он идет за Иисусом и остается у Него целый день (Ин 1:35–39). А возвратившись к Симону, он возвещает: «Мы нашли Мессию, что значит Христос». И это Андрей ведет Симона к Христу, Который нарекает его Петром. (Ин 1:41–42) Одно из обоснований примата Петра в католическом догматическом богословии зиждется на тексте Мф 16:16, где Петр исповедует Иисуса Христом. Иоанново же свидетельство интересно тем, что это Андрей первым исповедует Иисуса как Христа. Это он приводит Петра к Господу. Христос призывает их, и братья оставляют сети, чтобы сделаться «ловцами человеков» (Мф 4:19).
Далее мы вновь видим Андрея в эсхатологическом контексте. Иисус творит чудо насыщения пяти тысяч людей, а Андрей как бы подталкивает Его к исполнению чуда. Он указывает Христу на мальчика, у которого пять хлебов ячменных и две рыбки (Ин 6:8–9). Как убедительно показывает кардинал Вальтер Каспер в фундаментальном труде «Иисус Христос», «Иисусовы чудеса так же, как и Царствие Божие, являются эсхатологическими феноменами, направленными в будущее» [161]. Вскоре сами Петр и Андрей станут насыщать Благой вестью тысячи жаждущих людей по всему Средиземноморью и Скифии. Впоследствии Андрей выступает переводчиком между группой эллинов и Христом (Ин 12:23–34). Он пользуется большим авторитетом и в первоапостольской церкви (Деян 1:13).
Петр, как и его брат, горяч, темпераментен. В нем чувствуется внутренняя сила, твердость духа. Потому Иисус нарекает его Петром (скалой, камнем). На этом же камне Он желает утвердить Церковь Свою (Мф 16:18). Он пребывает с Иисусом на горе Фавор во время Преображения (Мф 17:1–8). Он перечит Христу, когда Тот желает омыть ему ноги на Тайной вечере (Ин 13:8–9). Он бросается с мечом защищать Христа в Гефсиманском саду (Ин 18:10). Он говорит, что никогда не оставит Христа и вскорости трижды отрекается от Него. Господь даровал ему этот опыт слабости и несовершенства, чтобы он, некогда обратившись, укреплял братьев в вере (Лк 22:32).
Таким образом, Священное Писание представляет нам некий архетип взаимоотношений святых галилейских братьев – своеобразный библейский «Томос Агапис». Миссия Андрея – указать братьям на Христа, привести их к Господу; миссия Петра – некогда обратившись, утверждать братьев в вере.
Хотя Священное Писание молчит на эту тему, но Священное Предание говорит нам, что Андрей и Петр приняли мученический венец за Христа ради. Отличительным признаком Христова ученика является его готовность засвидетельствовать свою веру крестом мученичества. «Крест не есть ужасный конец счастливой набожной жизни, наоборот, он стоит в начале единения с Иисусом Христом. Каждый призыв Христа ведет к смерти» [162]. Этим словам протестантского богослова-мученика прошлого века созвучны слова современного католического богослова: «Любой христианин родился для того, чтобы быть мучеником, и именно мученичество творит христиан» [163]. Своею жизнью Андрей и Петр засвидетельствовали эту великую истину. Они отдали жизнь за свое стадо ради Христа. Приняв крещение – от Петра ли, Андрея ли, Павла или иного Христова ученика, – все мы и каждый из нас по отдельности стал причастником смерти и воскресения Христа. В призыве следовать за Христом уже имманентно содержится призыв сойти вместе с Ним «в человеческий ад, чтобы стать свидетелем Его воскресения и Его света. Каждый крещеный, подобно Христу, носит на себе сокрытый стигмат преданности и заботы о судьбах всех, кто нуждается в избавлении и спасении» [164].
Для каждого человека естественным является желание сохранить свою жизнь. Если же человек посвящает ее Христу и вере, то это свершается силою Духа Святого. Поэтому мучеников можно считать подлинными pneumatophoroi – носителями Духа.
Дух – Параклет (Утешитель), Податель жизни (Zoopoion) и Всесвятой (Panagion), созидает и обогащает церковь свидетельством мучеников и других свидетелей веры (т. е. святых). Тем самым свидетельство мучеников становится подлинной параклезой, знаком присутствия Святого Духа в церкви. Параклеза обозначает также «утешение», то есть укрепление христиан в их «жизни в Духе».
И католики, и православные на территориях, оккупированных в XX столетии бесчеловечными режимами, дали красноречивое свидетельство веры. В свидетельстве мучеников, принадлежащих разным церквам и церковным общинам, нам открывается подлинное действие Святого Духа в этих церквах. Понятно, что их свидетельство мученичества (т. е. подлинная martyria) является общим наследием Христовой Церкви, несмотря на всё еще существующее среди христиан разделение. Более того, их свидетельство может быть подлинной параклезой среди тех трудностей, которые всё еще имеют место во взаимоотношениях между христианами. Об этом Иоанн Павел II писал еще в апостольском послании Свет Востока, обращая внимание на то, что «все едины в этих мучениках: в Риме, на «Горе крестов» и на Соловецких островах, и столь многих других лагерях уничтожения. Объединенные тенью мучеников, мы не можем не быть едиными» [165]. Эта мысль наследника апостола Петра созвучна мыслям духовного сына апостола Андрея, патриарха Варфоломея, говорившего об «экуменизме преследуемых» во времена тоталитарных режимов [166].
Вслед за этими свидетелями веры победным путем, что ведет от Голгофы к Светлой Пасхе, прошли и другие христиане, «поддержанные Божией благодатью». Путь этот является путем прощения и примирения. «Их мученичество является могучим призывом к примирению и единству. Это экуменизм мучеников и исповедников веры, который показывает христианам двадцать первого века путь единства. Так пусть же их жертва станет конкретным жизненным учением», – говорил святейший отец Иоанн Павел II во время своего паломничества в Украину [167].
Мученики напоминают нам о том, что уже сегодня, несмотря на свои разделения, «петровы» и «андреевы» последователи Христа реальным, хотя еще далеким от совершенства образом участвуют в общении святых – communio sanctorum. Помня об этом, надлежит выразить искреннее пожелание, чтобы свидетельство это стало также призывом к усиленной и терпеливой «эпиклезе единства», то есть призыванию Духа Святого, который единственный может приблизить время полноты церковного общения [168].
Через дар мученичества для наших церквей нам вновь открывается истина (очевидная для Петра, Андрея и других апостолов, но часто преданная забвению в наших церквах), что смысл евангельской проповеди состоит не в передаче догматических доктрин, моральных предписаний и канонических установлений, но в провозглашении и манифестации эсхатологического пасхального события. Благовестник сосредоточен не на прошлом, но устремлен в будущее. Он «опрокидывает» историю в реальность Царства Божьего; он открывает «эсхатологическое господство Воскресшего над миром, и тем самым освобождает человека в вере и надежде к полноте спасения» [169].
Икона своими корнями уходит в евхаристический опыт церкви. Говоря о единстве церкви, мы не можем обойти стороной вопрос евхаристического сопричастия (communio) церквей Востока и Запада. И здесь снова мы должны обратиться к внятной для первых христиан перспективе – переживания своей веры как эсхатологического исполнения/свершения истории. Это переживание веры было свойственно и духовному опыту христиан в немецких концлагерях и в советских «гулагах», где православные и католики исповедовали и причащали друг друга.