Дневники св. Николая Японского. Том III

— Правда, что здесь явятся некоторые особенности; например, наши христиане во время проповеди сидят, тогда как в России слушают стоя. Но дальше подобных внешностей не пойдем, или же то будет не христианство, а полуязычество, и подобное, о чем и говорить не стоит.

— Думаете ли вы, что Япония сделается христианскою?

— Без всякого сомнения! Сто лет не пройдет, как Япония вполне станет христианскою страною. Смотрите, с какою лёгкостью распространяются здесь самые нелепые секты вроде «Тенрикёо»; знак, что японская душа в религиозном отношении пуста — ничто не наполняет ее, изверились старые веры — открыто место для новых верований. «Тенрикёо» и подобные удобно распространяются, ибо слишком легко принять их людям простым, не глубоким, — слишком мало содержания в них; не так легко принять христианство, требующего усвоения его всеми силами души, но зато «Тенрикёо» скоро и исчезнет, а христианство, мало–помалу проникая в душу Японии, водворится навсегда. А что японский народ способен к глубокой религиозности, на то существуют неопровержимые доказательства в лице многих достойнейших христиан из японцев.

И рассказана была жизнь вышеозначенного Исайи Кондо.

В одиннадцать часов я отправился в Посольство, чтобы совершить бракосочетание лейтенанта Димитрия Ксенофонтовича Селезнева с Валентиной Орестовной, дочерью Ореста Полиеновича Вяземского, главного инженера, ныне строящего Сибирскую железную дорогу.

— А вот другой кусок — руки связать (кусок розового атласа показывая мне, говорила Анна Эрастовна Шпейер).

— Кому?

— Им: жениху и невесте, когда будете обводить их вокруг аналоя.

— Зачем?

— Так делается.

— В Уставе этого нет, и я в первой об этом слышу. Не буду я этого делать.

— Как же без этого? Непременно нужно! Все так делают!

— Но как же это связывать?

— Обернуть раз–другой вокруг их рук, — вот и все.

Я подумал, что мысль брачного — навсегда — соединения выражается этим конкретно и не нашел противным Таинству.

— Так я и накину им на соединенные руки этот атлас, покрою концом омофора и возьму их за руки.

— Больше ничего и не требуется, — согласилась Анна Эрастовна. И так было сделано; и я узнал впервой русский характерный обычай, который, впрочем, едва ли нужно вводить в Японии. Здесь, вероятно, нарастут свои обычаи, точно чужеядные плющи, обвивающиеся вокруг несокрушимых дубов — религиозных таинств и обрядов.

19 апреля/1 мая 1896. Пятница.

Иоанн Кавамото требовал для учеников рекреации в два дня, чтобы им отправиться за город, в деревню. Там ночевать, там упражняться в гимнастических занятиях, там очень устать и прочее — Так–де и в других школах, будто бы так и в России. Но где же вдруг найдется 60 обедов, 60 спальных принадлежностей и прочего? А с собою везти все снабжение каких денег стоило бы? Да и для чего? Чтобы ученики видели черные поля, которые они все знают? Но у Кавамото есть дрянная черта — безрезонность, никак нельзя доказать ему, что неразумного желает, так что приходится прямо объявить, что в интересах самих же учеников этого сделано не будет.

Секретарь Американского Посольства Stephen Bonsai просит свидания «to have an opportunity of paying respects» и прочего. Ответил, что ежедневно, кроме понедельника, с 3 1/2 до 6 Р. М. [7] буду рад его видеть.

20 апреля/2 мая 1896. Суббота.

Орест Полиенович Вяземский был благодарить за бракосочетание его дочери; на Миссию дал 100 ен, певчим прежде дал 15 ен; Димитрию Константиновичу Львовскому — какой–то подарок. Очень умно и симпатично говорил об японцах, которых узнал хорошо по разным заказам им и потому, что тысячи две употребляет их для постройки дороги.

Павел Оокава пишет, что в Ханаидзуми у него был религиозный спор с бонзой секты Ницирен. Условие было, чтобы побежденный тотчас отрекся от своих верований и перешел на сторону победителя. Оокава победил и потребовал по условию рясу бонзы и его «кеса», но присутствующие вступились за бонзу; потребовал он, чтобы бонза по крайней мере письменное свидетельство дал, что побежден в споре; бонза взялся за кисть, но его сторонники и от этого отклонили. Впрочем, двое из бывших на состязании язычников тут же сочинили стишки в похвалу Оокава, которые и приведены в его письме.

Евфимия Ито просила прибавить Павлу Накай жалование.

— Но он получает 25 ен, а в семье всего трое их: мачеха, сестра и он. Разве мало?

— Мачеха дает ему только 2 ены в месяц, а этого ему мало.

— Но не мачеха, а он получает жалованье.

— Он, принесши, отдает ей, а она скупая — больше двух ен не дает ему.

— В таком случае прибавить не могу — у жадности дна нет.

— Это вот китайское сыновнее почтение: млеком добродетели Накая питаются и растет жадность и злость его мачехи.

Василий Таде из Такамацу несколько ободряющее письмо шлет: десять человек у него христиан оказалось — не новых, а из Оосака вернулось одно семейство, принявшее христианство в Оосака, потом еще нашлось христианское семейство — пришлое.

О. Иоанн Катакура кратко пишет о своем путешествии по своему приходу: десять крещений у него было.

21 апреля/3 мая 1896. Воскресенье. О Самаритянине.

Иоанн Ито из Накасима просит двадцать икон; пишет, что шестнадцать человек у него крестилось, человек двадцать еще готовится к крещению. И о. Иов, священник его, извещает, что одушевленье его такое, что он не хочет успокоиться, пока все селение не будет крещено. А я считал Ито весьма плохим, почти безнадежным катихизатором, так как он до сих пор ничем не проявил своей способности и усердия (будучи, впрочем, из молодых, недавнего выпуска Катихизаторской школы). Итак, нет у нас плохих катихизаторов, все рады благовествовать, лишь бы благодать Божия помогла, и успех был виден!

О. Яков Такая извещает, что христиане купили землю для посадки дерева «кири–но ки» (павлония) в пользу Церкви; в Миязаки у христиан идет совещание о покупке земли для разведения лакового дерева (уруси–но ки) тоже на церковные нужды. Похвально! Только когда же эти Церкви будут в состоянии содержать своих служащих?

22 апреля/4 мая 1896. Понедельник.

Иоанн Исохиса из Синобе жалуется на разврат в городе: и тысячи домов нет, а девять публичных из них, с сотнею публичных женщин; бонзы имеют любовниц, и никто не осуждает это, а находит в порядке вещей. Оттого нет успеха христианской проповеди (и вместе от неспособности или неусердия самого Исохиса!).

Петр Ямада из Мияно пишет, что в окрестностях появилась в изобилии «Тенрикёо», отчего возбуждается интерес к религии; надеется отсюда и для себя успехов, — по Сеньке и шапка!

О. Петр Кавано прислал длиннейшее письмо к нему из Кореи Спиридона Араи, описывающее бедствия ныне японцев в Корее и взывающее к общественной помощи путем сбора денег для пострадавших; письмо, согласно желанию Спиридона, послано в редакцию «Сейкёо–Симпо» для напечатания. Сам о. Петр просит принять его двух дочерей в Женскую школу — приведет–де их сюда, когда приедет на Собор. Ладно! Хотя младшая очень еще мала — одиннадцать лет; если Анна согласится обеспечить присмотр, то препятствий нет.

23 апреля/5 мая 1896. Вторник.

Американский секретарь Посольства Mr. Bonsai был; очень образованный и много путешествовавший человек, любит говорить, и говорит хорошо. Просил печатных сведений о нашей Миссии здесь; к сожалению, на аглицком, или французском, или немецком языках ничего нет. Говорил, между прочим, что американские миссионеры с завистью смотрят на успехи нашей проповеди. Православие и не может не являться господствующим среди искажений христианства…

В «Русском обозрении» за январь и февраль 1896 года прочитал «Из истории ученого монашества 60–х годов» Архиепископа Никанора. Немножко сгущены краски.