Видеть Бога как Он есть

Доколе мы живем, есть еще возможность исправления; но что будет с нами по исходе нашем отсюда, мы еще не знаем. В плане материальном: масса, получившая достаточно сильный толчок, теоретически может по выходе из сферы притяжения земли, с большой скоростью вечно лететь в беспредельность космических пространств; не будет ли того же с душой? Увлеченная любовью к Богу, покинув тело, душа пойдет к Богу; или, обратное сему: оттолкнувшись от Бога, она двинется «во тьму внешнюю» — к нескончаемым терзаниям противоположного любви состояния? Итак, в меру нашей способности видеть себя, нужно чисто исповедывать наши грехи, чтобы не унести их с собою по смерти.

Чтобы побеждать злые помыслы или хотя бы суетные, не всегда удачным бывает метод прямого сопротивления им. Часто лучшим способом является память о величии предвечного замысла Отца о нас. Знать о себе, что еще прежде создания мира мы задуманы как полнота совершенства, необходимо для того, чтобы жить должным образом (ср. Мф. 5, 48; Еф. 2, 10; 1, 4–5). Умалять инициальную идею Бога о нас не только ошибка, но действительно великий грех. Не видя в самих себе, ни тем более в брате своем непреходящего достоинства, люди становятся звероподобными в своих взаимоотношениях и легко убивают друг друга. О, какое парадоксальное смешение представляет собою человек: с одной стороны, он вызывает восторг удивления пред ним, с другой — горестное недоумение своей жестокостью и дикостью. Душа решается на молитву за мир, но сия молитва никогда не достигает своей последней цели, так как никто и ничто не может лишить людей свободы склониться ко злу, предпочесть тьму свету (ср. Ин. 3, 19).

Молитва, принесенная Богу истинному подобающим образом: «в духе и истине» (Ин. 4, 23), есть бытие нетленное, нерушимое. Психологически мы можем забыть о ней среди житейской суеты, Самим Богом она вечно хранится (ср. Лк. 10, 42). В день воскресения и суда все, что мы сделали доброго в течение нашей жизни, станет рядом с нами, оправдывая нас; и наоборот, все, что мы сделали дурного, обличит нас, если не было принесено соответствующего покаяния. Худые поступки и недобрые слова могут быть стерты с нашей души слезами покаяния, как бы это ни казалось странным и логически даже невозможным. Излечиваются, конечно, отрицательные последствия греха на нас, исчезает негативная сила совершенных нами действий по отношению к ближним; Божественною силою воссоздается полнота жизни, однако не односторонним вмешательством Бога, а всегда в соединении с покаянием и расположением людей, потому что Бог ничего не делает с человеком без человека.

Участие Бога в нашей личной жизни мы именуем Промыслом. Сей Промысл вовсе не подобен языческому року. В некоторые решительные моменты мы действительно сами выбираем из представляющегося возможным. Когда пред нами открываются различные пути, то, нормально, мы должны решительно двинуться к последнему искомому нами Благу. Сей выбор неизбежно будет связан с готовностью на жертвы. В таких случаях особенно ярко проявляется наша духовная свобода. Более часто, к сожалению, люди руководствуются временными побуждениями, уклоняясь от указанного Богом пути в Царство Света. Так человек впадает в круг обманчивых страстей, мешающих ему узреть желанную зарю. При всяком выборе все же неизбежны страдания и жертвы. И когда мы избираем волю Божию, то всякая жертва уподобляет нас Христу: «Отче! о если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! Впрочем не Моя воля, на Твоя да будет» (Лк. 22, 42).

Всем нам необходимо пройти через таинство смерти ради большего уподобления Христу. За этим, еще неведомым нам порогом, Бог и Отец наш введет нас в область невечернего дня. Такова наша надежда во Христе, которая сбудется, так как все обетования Его неложны и непреложны, как показал это тысячелетний опыт Церкви нашей.

Евангелие — благая весть — и начинается, и заключается призывом к покаянию. И учение святых аскетов, Отцов Церкви наших, пронизано сознанием, что всякий раз, когда человек приносит молитву Богу не как грешник, молитва его не достигает Престола Божия, потому что Сын Божий пришел призвать не тех, кто мнит себя праведником (ср. 1 Ин. 1, 8), и следовательно стоит вне истины, а тех, кто сознает себя грешником (Мф. 9, 13).

«Смрадное море, лежащее между нами и мысленным раем, мы можем перейти лишь на корабле покаяния, управляемом гребцами страха. И если кораблем покаяния, на котором преходим мы море мира сего к Богу, не правят сии гребцы страха, то мы утопаем в этом смрадном море... Покаяние — корабль, страх же его кормчий, а любовь — Божественная пристань... К сей пристани приходят все труждающиеся и обремененные покаянием, и когда достигнем любви, тогда достигли мы Бога» (Преп. Исаак Сирин, слово 83).

Покаяние является основным фоном всей нашей аскетической жизни. Преп. Ефрем Сирин оставил нам нужную молитву: «даруй ми зрети моя прегрешения». Опять и опять: видеть свой грех — есть духовный акт, чрезвычайно великой ценности для всех, кто ищет Лицо Бога Живого. Больше того: акт сей есть действие в нас Самого Бога, Который есть Свет.

За время нескольких десятилетий моего духовнического служения я с печалью убедился, что редки люди, уразумевшие чувством сердца подлинную природу греха. Обычно они стоят на уровне человеческой морали, и если когда и поднимаются над ним, то все же недостаточно.

Из путей, ведущих к познанию нами грехов наших, наиважнейший есть вера в Божество Христа, ради которой нисходит на человека любовь Духа Святого. Познавший опытом святой огонь Божественной Любви естественно стремится пребыть в этом благодатном состоянии. И если он совершит что бы то ни было делом или только во внутреннем движении своем, последствием чего бывает ослабление чувства любви Божией, то самое сие умаление благодати, без всяких рациональных психоанализов, является показателем отступления нашего от Правды Божией. Тогда дух наш устремленно обращается к Богу в покаянной молитве, чрез которую приходит прощение, как восстановление в любви. И чем большею была познанная благодать в часы посещения Духа Святого, тем болезненнее и глубже бывает раскаяние. Такой человек живет пред Богом в простоте, как бы без рассудочных размышлений, водимый любовью и страхом Божиим, — таковой может восходить даже до совершенства в святости, сам того не подозревая (ср. Лк. 17, 20).

Другой путь к познанию греха состоит в том, что дух человека ставит себя на суд слова Божия. Разумным контролем своего внутреннего состояния он убеждается, что не хранит заповеди, и в силу этого приносит покаяние. Чтобы путь сей приблизил его к искомому, необходимо усердно поучаться в законе Господнем, ибо «широка заповедь Божия» и «углубишася зело помышления Господни» (ср. Пс. 118, 96; 91, 6).

Совесть людская и ум человеческий по своей способности проникать в область Духа стоят много ниже данных нам заповедей (ср. 1 Ин. 3, 20). Для полноты покаяния необходимо идти сими двумя путями — сердце и ум, которые затем, в акте подлинной вечной жизни, сливаются воедино. «Бог есть любовь» (1 Ин. 4, 8), и Он знает Себя и нас Абсолютным образом; и все в Нем — едино. Так и человек должен достигнуть прежде всего состояния любви Божией, затем Богопознания (1 Ин. 4, 7, 8) и самопознания: проникновение в предвечную идею Бога о Человеке.

Для уяснения моей мысли приведу пример. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет сам о себе, что ему многажды являлся некий свет, и он любил этот свет и тянулся к нему, но долгое время он не знал: Кто есть сей свет? Наконец, в один из моментов видения света он обрел в себе дерзновение спросить: Кто Ты? И получил ответ, и познал, что являвшийся, как Свет, был Иисус Христос. После сего он не только пребывал в любви, но и «знал» эту любовь. Соединение переживания и познания привносит в нашу жизнь достоверность.

Подобные опыты и других аскетов легли в основание учения Церкви о несозданной природе являвшегося им Света.

«И сказал им: так написано, и так надлежало пострадать Христу и воскреснуть из мертвых в третий день, и проповедану быть во Имя Его покаянию и прощению грехов во всех народах» (Лк. 24, 46–47). Велик невыразимо дар покаяния: с ним связано проникновение духа нашего в Тайны безначального Бога, Отца нашего. Не иначе, как чрез покаяние мы воспринимаем бытийно Откровение: каким прежде сотворения задуман Человек в предвечном Совете Святой Троицы.