О молитве

Будем молиться по любочестию

— Геронда, Вы так устаёте, как же Вы при этом можете молиться?

— Для меня молитва — отдых. Знаю, что по–настоящему человек отдыхает только в молитве. Когда молитва идёт от сердца, она прогоняет и усталость, и сон, и голод, потому что душа согревается, так что уже не хочешь ни спать, ни есть. Переживаешь вышеестественные состояния и питаешься по–другому; тебя питает духовное.

— Геронда, я не чувствую любви к молитве.

— Твоё сердце пока ещё не согрелось, молитва идёт не от души; ты всё совершаешь по принуждению, сухо, без чувства. Как начинаешь молитву?

— Начинаю, геронда, с мысли, что нужно помолиться о себе и о других.

— Ну, что ты за странный человек! У тебя везде «нужно»: «нужно молиться», «нужно заниматься духовным деланием», всё «нужно», «нужно»… — вот ты и тяготишься. Хорошо, что есть в тебе такая сила, а ты начинай со смиренного помысла, с сострадания. Пусть работает сердце, пусть сострадает, тогда не нужно будет себя заставлять; будешь чувствовать радость, и будет в душе такое внутреннее веселие.

— Геронда, я чувствую какое‑то окаменение; нет во мне духовного веселия.

— Ты радуешься, когда молишься? Мне кажется, ты себя немного принуждаешь. Начинаешь по любочестию что‑то делать, а потом к этому, сама не замечаешь как, примешивается эгоизм. «Сделаю побольше поклонов, пройду больше чёток», — говоришь себе. И это не по любви ко Христу или к нуждающимся в помощи людям, а для того, чтобы сделать побольше, стать святее. Ты не говоришь в смирении: «Ведь Господь сказал: «Святи будите» [27], — сделаю же для этого то, что в моих силах». А делаешь всё, исходя из логической необходимости: «Мне нужно стать святой».

— Геронда, как мне заставить себя молиться?

— Почему нужно заставлять себя молиться, почему бы не молиться по любочестию?

— Как это сделать, геронда?

— Представь себе благодеяния Божии, подумай о Боге, своём Благодетеле, ощути своё непотребство и греховность и взыщи Его милости. Когда человек ощущает великие благословения Божии, то укрепляется, согревается сердце и он достигает непрестанной молитвы.

Отвлечение в молитве

— Геронда, когда я молюсь у себя в келье, волнуюсь, чтобы какая‑нибудь сестра не открыла дверь, и это меня отвлекает.

— Я, если молюсь и кто‑нибудь откроет дверь, то лучше уж пусть ударит меня по голове топором, чем увидит во время молитвы. Словно тебе ломают крылья во время полёта. Вы ещё не переживали духовных состояний во время молитвы, чтобы понять, что такое беспокоить человека, когда он молится. Не почувствовали этого общения с Богом, когда человек как будто уходит от земли. Если бы вы знали, что это такое, то уважали бы других, когда они молятся. Если была бы в вас эта духовная чуткость, то вы подумали: «Как я могу отрывать человека, когда он молится?» Понимали бы, какой большой вред причиняете человеку, и были бы осторожнее. Осторожнее не из‑за страха, но из уважения к ближнему, который общается с Богом. Если уж нет духовной чуткости, то пусть будет хотя бы чуткость мирская, в хорошем смысле. Возьмите за правило стучать в дверь и громко говорить: «Молитвами святых отец наших», — чтобы человек не волновался и не находился бы всё время в напряжении. Одно дело бодрствовать духовно и другое — всё время быть в напряжении; это очень утомляет.

— Может быть, геронда, сестра делает это по своей простоте?

— Какая уж тут простота, если одна сестра стучит в дверь к другой и, не дожидаясь «Аминь», заходит в келью. Не понимаю, как вы так можете делать! Может, человек плачет во время молитвы и не хочет, чтобы его видели. Я, когда иду в соседнюю келью, если слышу, что там читают вечерню, могу час стоять на холоде, молиться по чёткам и ждать, когда закончат, чтобы не беспокоить. Ведь я слышу, что люди поют, как же стану открывать дверь? Как заходить? Если я зайду, значит, имею на это право. А кто мне дал такое право? Они, может, мне и дают это право, но я так не делаю; это эгоизм. Кто я такой, что других ни во что не ставлю? Должна всё–таки быть какая‑то внутренняя чуткость. Однажды, когда я жил на Синае, увидел двух детишек–бедуинов, мальчика и девочку, которые стояли на дороге и молились с чётками в руках. Я осторожно повернулся и отошёл чуть–чуть назад — ждал, пока они помолятся, чтобы потом идти дальше, потому что другого пути не было.

Пошлите сон тем, кто не может уснуть

— Геронда, почему мне часто хочется спать во время молитвы?

— Живёшь прохладно. Расслабилась и теперь нужно себя подгонять. Когда ты волнуешься и переживаешь о чём‑то, разве можешь спокойно спать? Человек в знак благодарности может не спать ночь и молиться о своём благодетеле. Но потом он должен подумать: «Ради человека, оказавшего мне благодеяние, я не спал ночь; так неужели ради Бога, Который претерпел распятие ради меня, я не пободрствую в знак благодарности к Нему?»

— Геронда, может сонливость происходить от телесной слабости?

— Да, иногда сонливость происходит и от переутомления, гипотонии, гипотермии и т. п. Нужно искать причину и действовать соответствующим образом.

— Геронда, как так может быть, что человек молится о чём‑нибудь горячо, а на него нападает сон?

— Если на самом деле человек о чём‑нибудь сильно переживает, то сонливости у него не возникает. Но и самому нужно себя слегка понуждать. Если он молится в келье, то пусть умоется водой, чтобы сон прошёл.

— Во время всенощного бдения мне сильно хочется спать; что делать?

— Борись со сном. В церкви, так как человек душой умиротворяется, а телом утомляется, то его и начинает клонить в сон. Но, если ты не поддаёшься, то сон не выдерживает и отступает. Конечно, через час или два он опять начинает одолевать, этот сон привязчивее и его отогнать труднее; но если напрячься, то и он отступает. А если уйдёт и этот второй караван, то всё — сон тебе больше не страшен.

— Геронда, во время всенощной я могу и два часа бороться со сном.

— Почему бы тебе не послать сон туда, где он нужен: в больницы, психиатрические клиники? «Господи, — говори, — пошли сон тем, кто не может уснуть или оттого, что страдает от боли, или из‑за нервного возбуждения». Обрати сон в лекарство и через молитву посылай его тем, кто не может уснуть и страдает, а сама день и ночь славословь Бога.

ГЛАВА 2

Диавол воюет с молящимся 

Не нужно заводить разговор с бесом

— Геронда, хотя я чувствую необходимость общения с Богом, но молиться не могу.

— Если ты чувствуешь необходимость общаться с Богом, тогда не понимаю, почему не можешь молиться. Наверное, это искушение. Искушение всегда старается помешать человеку молиться.

— Геронда, во время молитвы мне приходят мысли о разных делах.

— Говори: «Об этом я подумаю позже…» — и продолжай молиться.

— Геронда, обиднее всего, что всё это мысли о делах несерьёзных.

— Именно поэтому нужно оставлять их на потом, потому что если оставишь молитву и станешь ими заниматься, то искушение от несерьёзных вопросов перейдёт к серьёзным для того, чтобы ты совсем прекратила молитву. Нужно ставить себя на место. Ведь знаешь, что делает тангалашка? Мирянам он приносит грязные мысли, и они это сразу понимают. А людям духовным приводит на ум разные несуразности, и они этого не понимают. И это опаснее, потому что они думают, будто преуспевают, так как не имеют нечистых помыслов, и поэтому даже не смиряются; ум же у них слоняется там и сям, а сердце остаётся каменным.

— Геронда, иногда во время молитвы мне приходит мысль, решение какого‑нибудь вопроса, а потом это решение оказывается ошибочным.