Евангельская история. Книга II

Избрание и послание на проповедь семидесяти учеников и возвращение их

Лк. 10, 1–24

Три года проповеди господа Иисуса Христа, подтверждаемой бесчисленными чудесами, положили непоколебимое основание благодатному царству Его на земле. он знал, что час отшествия Его ко отцу (ин. 13, 1) приближается, и видел, как много на духовной ниве Божией сердец, созревших для Царства Божия и готовых принять слово Евангелия. избрав из числа своих последователей двенадцать апостолов, для того чтобы при помощи их еще более распространить Евангелие и приготовить их к будущему проповедническому служению, господь признал необходимым при умножении жатвы умножить и число духовных делателей. он призвал к проповеди, кроме двенадцати так называемых больших апостолов, еще семьдесят меньших, и послал их по два пред лицем своим во всякий город и место, куда сам хотел идти (Лк. 10, 1). Поручая им то же дело благовествования, которое предуказано было и двенадцати, господь Иисус Христос напутствовал их речью, сходною с той какую произнес большим апостолам (Мф. 9, 37–38; 10, 10–17): жатва многа, делателей же мало; молитеся yбo Господину жатве, да изведет делатели на жатву свою. Идите: се Аз посылаю вы, яко агнцы посреде воЛк.в: не носите влагалища, ни пиры, ни сапог, и никогоже на пути целуйте – эта особенная черта, которой нет в наставлении двенадцати апостолам, означает, что дело проповеди не должно быть замедляемо ничем посторонним и мирским: «так заповедует им для того, чтобы, – изъясняет блаженный Феофилакт, – они не занимались людскими приветствиями и ласками и чрез то не полагали бы препятствия делу проповеди». В оньже аще дом внидете, – продолжал господь, – первее глаголите: мир дому сему, и аще будет ту сын мира, т. е. человек, расположенный и готовый принять мир, почиет на нем мир ваш, аще ли же ни, к вам возвратится. Потом, устраняя брезгливость в пище и питии, с какой взаимно относились друг к другу иудеи и самаряне (ин. 4, 9), сказал: в том же дому пребывайте, ядуще и пиюще, яже суть у них: достоин бо есть делатель мзды своея; не преходите из дому в дом, дабы не оскорбить одних внезапным уходом и не стеснить других неожиданным приходом. В оньже аще град входите и приемлют вы, ядите предлагаемая вам и исцелите недужныя, иже суть в нем, и глаголите им: приближися на вы Царствие Божие. И в оньже аще град входите и не приемлют вас, изшедше на распутия его, рцыте: и прах, прилепший нам от града вашего, отрясаем вам, обаче сие ведите, яко приближися на вы царствие Божие; глаголю вам, яко содомляном в день той отраднее будет, неже граду тому, и при сем господь повторил те прещения нечестивым городам, какие произнес прежде (Mф. 11, 21–24): горе тебе, Хоразине, горе тебе, Вифсаидо, яко аще в Тире и Сидоне быша силы были бывшия в вас, древле yбо во вретищи и пепеле седяще покаялися быша; обаче Тиру и Сидону отраднее будет на суде, неже вам; и ты, Капернауме, иже до небес вознесыйся, до ада низведешися. свои напутственные наставления семидесяти ученикам Христос спаситель заключил указанием на то, что проповедь их будет продолжением дела, данного Ему отцом небесным (ин. 17, 4): слушаяй вас Мене слушает и отметаяйся вас Мене отметается, отметаяйся же Мене отметается Пославшаго Мя.

Семьдесят учеников пошли и проповедали Евангелие по городам и селениям, подтверждая свое благовествование различными чудесами, особенно же изгнанием злых духов. Эта власть над темными силами так была неожиданна для них, что по возвращении они с радостью говорили Божественному Учителю своему: Господи, и беси повинуются нам о имени Твоем. но господь уверил их, что с пришествием Его в мир диавол потерял свою силу, – что, воплотившись для того, чтобы разрушить дела диаволя (1 ин. 3, 8), он уже низложил диавола еще в начале своего служения – в пустыне (Мф. 4, 3–11), постоянно низлагал его во все время служения своего, изгоняя злых духов из людей, и окончательно низложит своей смертью и воскресением, и потом при открытии Царства славы (откр. 20, 10). Эту победу над сатаною спаситель выразил в краткой образной речи: видех сатану яко молнию с небесе спадша, – этого низложенного Христом врага и вы будете небоязненно побеждать при Божией благодатной помощи: се даю вам власть наступати на змию, и на скорпию, и на всю силу вражию, и ничесоже вас вредит. но и не это торжество над враждебными духами, не всегда служащее несомненным признаком спасения (Мф. 7, 22–23), а самое спасение, причисление к лику избранных для царства блаженных на небесах, – вот что особенно должно радовать: обаче о сем не радуйтеся, яко дуси вам повинуются; радуйтеся же, яко имена ваша написана суть на небесех. книга Божия (исх. 32, 32–33), пишемая пред лицом господа (Мал. 3, 16), книга жизни, раскрытая пред Богом (откр. 3, 5; 20, 12, 15), – эти подобия, встречающиеся в священном Писании, взяты от обыкновенных городских записей, в которые вносились имена граждан.

Видя, как слово спасения близко к людям с сердцем простым и открытым к принятию откровенной истины, господь возрадовался духом и, как и прежде (Мф. 11, 25–26), воздал благодарение отцу небесному: исповедаютися, Отче, Господи небесе и земли, яко утаил еси сия от премудрых и разумных и открыл еси та младенцем; ей, Отче, яко тако бысть благоволение пред Тобою. Потом, обратившись к ученикам, присовокупил то, что уже было возвещено им (Мф. 11, 27): вся Мне предана быша от Отца Моего, и никтоже весть, кто есть Сын, токмо Отец, и кто есть Отец, токмо Сын, и емуже аще хощет Сын открыти. Haконец для ободрения и утешения учеников господь опять указал им на преимущество положения их (Мф. 13, 16–17): блажени очи видящии, яже видите; глаголю бо вам, яко мнози пророцы и царие восхотеша видети, яже вы видите, и не видеша, и слышати, яже слышите, и не слышаша.

Ответ законнику о пути к вечной жизни, поясненный притчею о милосердом Самарянине

Лк. 10, 25–37

Во время беседы спасителя с учениками один законник составил про себя хитрый умысел – лукавым вопросом уловить Божественного Учителя в слове, не скажет ли он чего-либо противного закону. когда господь окончил речь, законник встал и предложил Ему вопрос, по-видимому, простой, но служивший предметом спора между тогдашними книжниками: Учителю, что сотворив, живот вечный наследую? видя, с каким намерением был сделан этот вопрос, господь ответил совопроснику, искусному в законе, ссыЛк.й на закон, чтобы заставать его самого решить предложенный вопрос: в законе что писано есть? како чтеши? тот сказал: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею, и всем помышлением твоим, и ближняго своего, яко сам себе. Эти две Заповеди – первая о любви к Богу и вторая о любви к ближнему – даны самим Богом через Моисея (втор. 6, 5; лев. 19, 18). Право отвещал еси, – сказал ему господь, – сие сотвори и жив будеши. но такое простое и ясное решение вопроса не удовлетворило законника, и он в оправдание свое указал на новое недоразумение: и кто есть ближний мой? иудеи, превозносясь происхождением от авраама и считая все обетования Божии принадлежащими исключительно им одним (рим. 2, 17–20), с пренебрежением смотрели на все прочие народы, и любовь к ближнему, предписанную в законе, ограничивали тесным кругом единоплеменников и единоверцев, а лицемерные праведники – книжники и фарисеи – еще более суживали этот круг, не считая себя обязанными любить врагов (Мф. 5, 43) и устраняясь от общения с грешниками и мытарями. на этот новый вопрос спаситель отвечал живописной притчею, в которой выяснил хитрому законнику, кого надобно признавать ближним, и заставил его самого произнести суд над узким и ложным тоЛк.ванием Заповеди Божией.

Человек некий схождаше от Иерусалима во Иерихон пустынной скалистой страною, где в пещерах и расселинах гор скрывалось много разбойников. Этот несчастный в разбойники впаде: они, совлекше его и язвы возложше, отыдоша, оставлше едва жива суща. один взгляд на израненного до полусмерти и беспомощного человека должен был бы размягчить самое черствое сердце, но, к сожалению, бывают люди бесчувственные, которые не трогаются самыми крайними бедствиями ближних. Пример такой бесчувственности в настоящем случае показали именно те люди, которые сами изучали закон и неоднократно читали в книгах Моисея и пророков внушительные предписания о человеколюбии (лев. 19, 18; ис. 1, 11–17). Это были два представителя дряхлеющего ветхозаветного жречества – священник и левит: они, без сомнения, знали о требованиях закона, но занятые исключительно делами внешней праведности, обрядностью, оставили в пренебрежении вящшая закона – суд и милость и веру (Мф. 23, 23). По случаю – быть может, возвращаясь из иерусалима в свой жреческий город по окончании чреды священнослужения при храме (l Пар. 24, 19) – священник некий схождаше путем тем и видев его израненного, мимоиде. Такожде и левит, быв на том месте, пришед и видев, мимоиде. люди, от которых несчастный вправе был ожидать себе помощи, не обратили на него внимания. и если служители веры прошли мимо, мог ли он рассчитывать, что окажет ему милость кто-либо другой, особенно человек, презираемый за свое отчуждение от веры израилевой? но этот-то чуждый и умилосердился над израненным: Самарянин же некто, грядый, прииде над него и видев его милосердова. самарянин был человек милосердый: при виде несчастного он проникнулся глубоким состраданием и сделал все, что мог, для облегчения его: приступль обвяза струпы его, возливая масло и вино; всадив же его на свой скот приведе его в гостиницу и прилежа ему. Эта помощь спасла жизнь израненному, но милосердый самарянин, не ограничиваясь тем, что сделал для него в первом порыве великодушия, хотел довести доброе дело до конца – до полного выздоровления несчастного: наутрия изшед, изъем два сребренника, даде гостиннику и рече ему: прилежи ему, и, еже аще прииждивеши, аз, егда возвращуся, воздам ти. видно, что самарянин был небогат, и, быть может, отдал содержателю гостиницы последние свои деньги: новая черта, еще более возвышающая подвиг его! окончив притчу, господь Иисус Христос спросил законника: кто от тех триех ближний мниттися быти впадшему в разбойники? в ответ законник сам решил свой вопрос, и не так, как прежде думал, а вернее: ближний этому человеку – сотворивый милость с ним. самарянин не обратил внимания ни на происхождение несчастного, ни на веру его, а, считая его ближним по человечеству, оказал ему милость только потому, что видел его в крайней нужде. очевидно, такое человеколюбие и выше, и шире в сравнении с тем узким и своекорыстным понятием иудеев, по которому считали позволенным благотворить только единоплеменникам.