Бог (Издание четвертое, исправленное и дополненное. 2014 г.)

Иная картина наблюдается в инославных конфессиях.

2. Католицизм

Так, в католицизме основным критерием истинности являются определения Римского папы («ex cathedra»), которые «сами по себе, а не с согласия церкви неизменны», то есть истинны. О том, как глубоко это заблуждение проникло в сознание верующих, можно судить хотя бы по следующим высказываниям католических авторитетов.

Возведенная папой Павлом VI в высший разряд святых — в «Учителя Церкви», Катарина Сиенская (XIV в.), заявляет правителю Милана о папе: «Даже если бы он был дьяволом во плоти, я не должна возносить главу против него»[55].

Знаменитый богослов ХVI века кардинал Баллармин откровенно разъясняет суть этой «истины»: «Если бы даже папа впал в заблуждение, предписывая пороки и запрещая добродетели, Церковь, если она не желает погрешить против совести, обязана была бы верить, что пороки – добро, а добродетели – зло. Она обязана считать за добро то, что он приказывает, за зло – то, что он запрещает»[56] .

Ясно, какую огромную опасность таит в себе такой вероучительный принцип, когда истины веры, законы духовной жизни церкви определяются одним человеком, при том независимо от его духовного и нравственного состояния. Нарушение католицизмом верности Отцам ярко проявила себя не только в этом догмате о папе, но и в учении о Боге и Церкви, грехопадении человека и Боговоплощении, об Искуплении и оправдании, первородном грехе, о Деве Марии, сверхдолжных заслугах и сокровищнице святых, чистилище, о всех таинствах[57] и т.д.

Но если эти догматические отступления Католической церкви малопонятны широкому кругу верующих, то ее нарушения в учении о законах духовной жизни и святости, уже касаются спасения каждого верующего.

Достаточно привести несколько примеров из жизни самых почитаемых католических святых, чтобы увидеть к чему привели эти отступления.

Один из них Франциск Ассизский (XIII в.). Его духовное самосознание хорошо открывается из следующих фактов. Однажды Франциск усиленно молился «о двух милостях»: «Первая — это чтобы я... мог... пережить все те страдания, которые, Ты, Сладчайший Иисусе, испытал в Твоих мучительных страстях. И вторая милость... — это, чтобы... я мог почувствовать... ту неограниченную любовь, которою горел Ты, Сын Божий». Чрезвычайно показателен мотив молитвы Франциска. Не чувство своей греховности, недостоинства и покаяния, а откровенные претензии на равенство с Христом! В результате этой молитвы Франциск и «почувствовал себя совершенно превращенным в Иисуса», и у него появились болезненные, незаживающие, кровоточащие раны (стигматы) — следы «страданий Иисусовых»[58]. Таких психофизических симптомов никогда, ни у одного из святых Церкви не было.

А вот, что говорит «Дух Святой» блаженной Анжеле (†1309)[59]: «Дочь Моя, сладостная Моя,.. очень Я люблю тебя»: «Был я с апостолами, и видели они Меня очами телесными, но не чувствовали Меня так, как чувствуешь ты». И такое открывает о себе Анжела: «Вижу я во мраке Святую Троицу, и в самой Троице, Которую вижу я во мраке, кажется мне, что стою я и пребываю в середине Ее». Свое отношение к Иисусу Христу она выражает, например, в таких словах: «могла я всю себя ввести внутрь Иисуса Христа». Или: «Я же от сладости Его и от скорби об отшествии Его кричала и хотела умереть» — при этом она так начинала бить себя, что монахини вынуждены были уносить ее из костела[60].

Не менее ярким примером характера католической святости является «Учитель Церкви» Катарина Сиенская (†1380). Ей около 20 лет. «Она чувствовала, что в ее жизни должен произойти решающий перелом, и продолжала истово молиться Своему Господу Иисусу, повторяя ту прекрасную, нежнейшую формулу, которая стала для нее привычной: “Сочетайся со мной браком в вере!”»

«Однажды Екатерина увидела видение: ее божественный Жених, обнимая, привлекал ее к Себе, но потом взял из ее груди сердце, чтобы дать ей другое сердце, более похожее на Его собственное».

«И смиренная девушка начала рассылать по всему свету свои послания, длинные письма, которые она диктовала с поразительной быстротой, часто по три или по четыре одновременно и по разным поводам, не сбиваясь и опережая секретарей[61] . Все эти письма завершаются страстной формулой: “Иисус сладчайший, Иисус Любовь”».

«В письмах Екатерины бросается в глаза прежде всего частое и настойчивое повторение слов: “Я хочу”».

«Некоторые говорят, что решительные слова “я хочу” она в состоянии экстаза обращала даже ко Христу».

К папе Григорию ХI она пишет: «Говорю вам от имени Христа... Я говорю вам, отче, в Иисусе Христе... Ответьте на зов Святого Духа, к вам обращенный».

«А к королю Франции обращается со словами: “Творите волю Божию и мою”»[62].

Еще одному «Учителю Церкви» Терезе Авильской (XVI в.) «христос» после многочисленных своих явлений говорит: «С этого дня ты будешь супругой Моей... Я отныне не только Творец твой, Бог, но и Супруг». « “Господи, или страдать с Тобой, или умереть за Тебя!” – молится Тереза и падает в изнеможении под этими ласками...»  – пишет Д. Мережковский. Тереза признается: «Душу зовет Возлюбленный таким пронзительным свистом, что нельзя этого не услышать. Этот зов действует на душу так, что она изнемогает от желания». Перед смертью она восклицает: «О, Бог мой, Супруг мой, наконец-то я Тебя увижу!»[63]. Известный американский психолог Вильям Джеймс, оценивая ее мистический опыт, писал: «… ее представления о религии сводились, если можно так выразиться, к бесконечному любовному флирту между поклонником и его божеством»[64].

Яркой иллюстрацией католического представления о святости является ещё один «Учитель Вселенской Церкви» Тереза из Лизье (Тереза Маленькая, или Тереза Младенца Иисуса), скончавшаяся в 23-летнем возрасте. Вот несколько цитат из ее духовной автобиографии «Повесть об одной душе».

«Во время собеседования, предварившего мой постриг, я поведала о делании, которое намеревалась совершить в Кармеле: “Я пришла спасать души и прежде всего – молиться за священников”»[65] (Но не себя спасать, не о себе молиться!).

Говоря о своем недостоинстве, она тут же пишет: «Я неизменно храню дерзновенное упование на то, что стану великой святой... Я думала, что рождена для славы и искала путей к ее достижению. И вот Господь Бог открыл мне, что моя слава не будет явлена смертному взору, и суть ее в том, что я стану великой святой!» «В сердце моей Матери-Церкви я буду Любовью... тогда я буду всем... и через это моя мечта осуществится!»

Что это за любовь, об этом Тереза говорит откровенно: «Это было лобзание любви. Я чувствовала себя любимой и говорила: “Я люблю Тебя и вверяю Тебе себя навеки” . Не было ни прошений, ни борьбы, ни жертв; уже давно Иисус и маленькая бедная Тереза, взглянув друг на друга, поняли все ... Этот день принес не обмен взглядами, а слияние, когда больше не было двух, и Тереза исчезла, словно капля воды, потерявшаяся в океанских глубинах»[66].

Едва ли требуются комментарии к этому сладкому роману бедной девушки – Учителя (!) Католической церкви. И не она в этом виновата, но та церковь, которая воспитала ее в таком искаженном понимании духовной жизни.

3. Протестантизм

Другую крайность, не менее разрушительную, можно видеть в протестантизме. Отвергнув святоотеческое предание, как безусловное требование сохранения Церкви и всего ее учения, и провозгласив основным принципом веры Церкви «только Писание» (sola Scriptura), он лишил себя объективного критерия истинности в понимании, как самого Писания, так и любой христианской истины веры и жизни. Ибо Библия, предоставленная произвольному толкованию любого отдельного человека, или отдельной общины, теряет свою идентичность. Лютер отчетливо выразил «свободу» протестантизма от Священного Предания, заявив: «Я не возношусь и не считаю себя лучше докторов и соборов, но я ставлю моего Христа выше всякой догмы и собора». Этот субъективизм и стал самоубийственным оружием протестантизма. Отвергнув Священное Предание Церкви, то есть учение святых Отцов, утверждаясь исключительно на личном понимании Писания, протестантизм с самого своего возникновения и до настоящего времени непрерывно распадается на десятки и сотни различных ветвей, каждое из которых ставит своего Христа выше всякой догмы и собора, и в результате нередко доходит до полного отрицания основополагающих истин христианства.