Охонский батюшка

В те далекие пятидесятые годы семья Василия Денисенко живет в рамках высочайшей духовной культуры. И это на фоне беспощадной атеистической идеологии Советского общества, когда любое инакомыслие приравнивалось к государственной измене! Но ко всем жизненным невзгодам будущий охонский батюшка относился с величайшим смирением, принимая их как особую милость Божию, как путь укрепления духа.

В Свято-Ильинской церкви города Чернигова Василий Денисенко помогает как алтарник, читает Часослов, поет на клиросе, постигает азы православного богослужения. В 1956 году Василий Евлампиевич Денисенко сдает экзамены на священника в экзаменационной комиссии при Черниговском Епархиальном управлении. В этом же году в Свято-Введенском храме Черниговского женского монастыря его рукополагают в сан диакона, а чуть позже епископом Андреем Черниговским и Нежинским он рукоположен в сан пресвитера.

Около семи лет отец Василий служит в храме Успения Божией Матери в селе Новые Боровичи, что на Черниговщине. Об этом периоде вспоминает сын отца Василия протоиерей Николай Денисенко: «Село Новые Боровичи было большое, около тысячи дворов. Но приходского дома там не было, поэтому родителям пришлось снять комнату у одной женщины. Так вчетвером в этой комнатушке мы и ютились.

В Новых Боровичах была очень красивая природа: широкая река, много рыбы. Папа очень любил плавать на лодке, заплывал далеко и часто уединялся на одном из островов для молитвы. И тогда, и гораздо позже он находил особую радость, уединяясь на природе. Там, в гармоничном, уравновешенном и спокойном мире, батюшка отдыхал, восстанавливал свои силы.

Прихожане любил отца Василия. И не только прихожане. Его уважали и невоцерковленные жители села. Помню, когда батюшка приходил мыться в единственную сельскую баню, банщик просил всех посетителей выйти и позволить священнику помыться в уединении. И люди терпеливо ждали, пока он помоется. Не возмущались, не бунтовали. Вот такое уважительное отношение было к священникам. Несомненно, тогда в сознании людей еще оставались дореволюционные представления об особом отношении к священнослужителям как к людям духовного пути. Теперь это, к сожалению, сложно себе представить».

Свое служение батюшка Василий начал в один из самых сложных периодов Русской Православной Церкви. Хрущевские гонения не были столь кровавыми, как при Ленине и Сталине. Теперь за веру уже не расстреливали. Но идеологическое давление в этот период по масштабам сравнимо только с «безбожной пятилеткой» 1932–1937 годов. Началось закрытие храмов, именно в это время было разрушено огромное количество церквей и монастырей, чудом уцелевших после сталинского террора.

Идеологи погрома склоняли священников не только к снятию сана. Местные комитеты партии требовали публично хулить имя Господа. Главное – отказ от веры. Священникам без особого разрешения запрещали служить на дому у верующих и там, где нет зарегистрированных храмов. Священнослужителей принуждали предоставлять облисполкому списки всех прихожан.

В вопросах веры отец Василий был непреклонен. «Трусость – самый главный грех, рождающий и ложь, и малодушие, и самооправдание», – говорил он. Ни на какие компромиссы с безбожниками не шел.

«Когда представители власти приехали закрывать храм в селе Новые Боровичи, – рассказывает протоиерей Николай Денисенко, – то районное и сельское начальство потребовало у отца Василия ключи от храма.

– Не вы мне их давали, не вам я их и отдам! – жестко отрезал сельский батюшка и не подчинился распоряжению властей.

За это священника церкви Успения Божией Матери вообще лишили права служить на приходе».

Начался один из самых тяжелых периодов в жизни семьи Денисенко. Свой гнев сельские власти обрушили и на батюшкиных детей: Николая и Любу. Каждый понедельник на школьной линейке их стыдили за то, что они ходят в церковь, да еще и отказываются вступать в ряды юных строителей коммунизма. Ни октябрятами, ни пионерами, ни комсомольцами Николай и Люба так и не стали.

Травля детей священника продолжалась много лет. Как-то батюшкиной дочери поставили двойку за отлично написанное сочинение – просто так, в плане борьбы с религией. Произошло это, когда отец Василий уже служил в Новгородской области. Батюшка не побоялся, взял тетрадку дочери и поехал в Новгород к уполномоченному. В те времена уполномоченными по делам религии зачастую были бывшие начальники тюрем. На них и смотреть-то было страшно…Какая уж тут борьба за справедливость! Но отец Василий настоял на своём: сочинение пересмотрели, оценку исправили.

Горький осадок надолго остался в душе батюшкиного сына Николая и после того, как ему в сельском магазине отказались продавать хлеб. «Вашей семье не положено», – цинично заявила продавщица. И если бы не поддержка добрых людей, помогающих и продуктами, и просто добрым словом, семье священника Василия пришлось бы совсем худо.

Начинаются многолетние мытарства в поисках места: Кавказ, работа псаломщиком в крохотном православном храме Кабардино-Балкарии, жизнь среди иноверцев, возвращение на Украину. Казалось, напасти не закончатся никогда, но батюшка Василий всегда находился под особым духовным покровительством. Господь оберегал его и в детстве, и в юности, и теперь, когда в борьбе с безбожной властью уже почти иссякли силы. В жизни отца Василия вновь происходит событие, меняющее судьбу.

«В поисках места пришел я как-то в один из храмов Харькова, – вспоминает охонский батюшка, – церковь была пуста, в одиночестве я долго молился Пресвятой Богородице и вдруг увидел, как алтарная дверь открывается и оттуда выходит красивая молодая женщина в голубом платье. Подходит ко мне, кладет руку на голову и говорит: «Служить тебе, Вася, на Севере, в маленьком деревенском храме, до старости». Промолвила это, развернулась и вновь направилась к алтарю. Кто эта красивая женщина, откуда она меня знает и почему ей, молодой, позволено заходить в алтарь? Вместе с подошедшим священником бросились следом за ней, а в алтаре никого нет. Может, сама Пресвятая Богородица явила свое зримое присутствие, указывая верный путь?»

Охона

Вскоре после этого из Новгородской епархии приходит запрос с просьбой прислать священника. 4 мая 1964 года батюшка назначается настоятелем Свято-Никольского храма деревни Мроткино Новгородской епархии, а спустя полгода – настоятелем Свято-Троицкой церкви села Охона. Начинается новый этап жизни отца Василия – его почти сорокалетнее служение в небольшой деревенской церкви.

Охона – одно из древнейших сел Новгородский области. И церковь здесь тоже древняя. Построенная в начале XIX века, к 60-м годам XX-го она уже изрядно обветшала: прохудилась крыша, устрашающими дырами зиял иконостас, в разбитые окна ветер загонял первый декабрьский снежок.

Но отцу Василию Господь даровал золотые руки. Батюшка все делал сам – искал синьку для окраски стен, обновлял убранство храма и дрова для церкви на зиму заготавливал. Потихоньку храм Святой Троицы обрел прежнюю красоту и величие. Приехавшие из Москвы художники обновили иконостас. Местные жители, видя усердие нового батюшки, достали припрятанные от властей иконы и отнесли их в церковь. Вскоре к охонскому храму, единственному в округе, потянулись люди.

Полюбили в Охоне батюшку Василия. Да и как иначе? Пройдя тяжелые испытания, он не ожесточился, не потерял веру в добро, милосердие. Глубоко зная человеческую природу, батюшка никого никогда не осуждал, не укорял, не навязывал свою точку зрения.

Как знать, не было бы в его судьбе тяжелого, голодного детства, в окружении жестокого, беспощадного и воинствующего атеизма, не было бы многолетнего ужаса фашистского плена с привычным ожиданием смерти, не было бы послевоенных голодных лет в «родном» русском концлагере, возможно, не увидели бы мы той силы духа, которая была присуща отцу Василию.

«Спасись сам, и тысячи вокруг тебя спасутся», – говорил старец Серафим Саровский. Находясь рядом со светом, невозможно оставаться во тьме, растворяясь в любви, невозможно лелеять злобу и ненависть. От одного взгляда на отца Василия уже становилось светло на душе. Все лицо его светилось неземной, просветленной любовью. Эта любовь объединяла, обновляла, грела и радовала каждого, кто приближался к батюшке из Охоны.