Вечность (СИ)

Первое время шли молча. “Ну что вы все такие грустные, не унывайте, все будет хорошо. В крайнем случае, будем надеяться на все хорошее. А вот и наш дорогой и любимый всеми Божий Иордан. Каждый раз, когда я возвращаюсь к нему, я всегда чувствую его ласку и отдаю ему все свое уважение и любовь. Эта река действительно Божья, и поверьте, что воды его, уходящие в неизвестную даль и расходящиеся по морям, несут все доброе, и где-то там далеко люди это чувству­ют. Как все интересно устроил Господь: реки и горы

— для людей, земля, небо, солнце, звезды — тоже для людей, а люди повернулись к Богу спиной. Оградились своим невежеством от Него и любя только самих себя. Пармень, как ты думаешь, мы все это изменим?” —

“Иоанн, я не знаю, может быть, и изменим, но я простой рыбак и пока не все понимаю”. — “Клянусь, научишь­ся понимать и будешь помогать людям всем без исклю­чения. Хотя, повторяю, это очень трудное и сложное дело. Вот видишь, нас священники преследуют, а они, и только они, должны были бы признать все Божье, но они как грифы ждут нашей погибели. Конечно, среди них есть умные и достойные люди, но они пока боятся мести со стороны своих сослуживцев”.

“Смотрите, смотрите, к нам навстречу легионеры идут. Учитель, может, обойдем их стороной?” — “Елисуа, мы же не воры, идемте им навстречу”. И вот они поравня­лись, шестеро легионеров вели закованного в цепи Ва­равву. Елисуа бросило в жар, он посмотрел на Варавву, а тот на него. Было все понятно, нужно молчать. Они разминулись. “Иоанн, это же был Варавва”. — “Поче­му же ты мне раньше не сказал?” — “Учитель, как жалко его, но думаю, что он все равно убежит от них. Он не даст себя никому в обиду. Ладно, не будем его жа­леть, ибо он не любит этого”. — “Братья, идемте быст­рее, нам осталось несколько миль до Вифавары”.

И вот показалась Вифавара (Вефовара).

“Учитель, как ты думаешь, нас здесь не забыли?” Иоанн засмеялся: “Нет, Елисуа, здесь нас всегда будут ждать, даже после нашей смерти каждый день люди будут ждать. А пока мы живы, то будем творить чуде­са”. Оферь сразу взбодрился. Подойдя ближе к селе­нию, они увидели огромную толпу людей. “Вот видишь, Елисуа, нас ждут”.—”Учитель, нет, не похоже, там что-то случилось, ибо слышен плач. Побежали”.

Подбежав к толпе, они увидели страшную карти­ну: на дереве был повешен местный священник Аса, с которым Иоанн дружил.

“Братья, что здесь случилось?”—”Учитель, ты вер­нулся, а то мы думали…”—”Да, что здесь случилось?”— “Аса вел проповедь о Боге и о тебе, Учитель, и вдруг наскочили легионеры, схватили Асу и повесили. Пред смертью он кричал: “Сафаит, Сафаит, ты еще пожале­ешь об этом. Господь тебя накажет пострашнее”. И этот Сафаит взял меч у одного из воинов и воткнул в живот уже мертвому Асе”. Иоанн не своим голосом закричал: “Ну, Сафаит, будешь ты проклят во веки ве­ков и не найдешь ты места нигде. Я тебя при жизни проклинаю и весь твой род, пусть он будет истреблен и наказан Всевышним”.—”Учитель, успокойся”.—”Ели­суа, снимите тело и приведите его в порядок и его сразу нужно предать земле, дабы душа его успела до захода солнца ко Всевышнему, хотя она уже там”.

Иоанн отошел в сторону и заплакал. Он никогда в жизни своей так не рыдал. “Люди, ехидны, до чего же вы жестоки. Я плачу сейчас не по Асе, а по вас, люди, по вашей глупой жестокости. Когда же до ваших умов дойдет то, что неверием своим вы губите себя и свое будущее”.

“Учитель!”—”Да, Елисуа, ты извини меня”.—”Учи­тель, я тебя понимаю, тело Асы готово”.—”Елисуа, пусть плакальщицы оплачут его и после мы его предадим земле, прямо здесь, под деревом”.—”Учитель, но это не соот­ветствует нашим законам”.—”Елисуа, ради этого чело­века я готов нарушить наши обычаи погребения”. Так все было сделано, тело было предано земле.

“Братья мои, вы же можете отдыхать, мне же нужно побыть одному”.—”Учитель, может, и мне пойти с то­бой?”—”А, Иоанн Зеведеев, извини, что я тебя не заме­тил, ты давно вернулся?”—”Нет, вчера”.—”Хорошо, идем к реке, пусть она нас успокоит и, прошу тебя, возьми с собой немного вина”.—”Иоанн, но ты же…”—”Сегод­ня мне можно нарушить обет”.—”Хорошо, ты иди к реке, а я скоро вернусь. И вот два Иоанна уединились у Иордана. Предтеча, немного выпив вина, обратился к Зеведею: “Ты знаешь, Иоанн, в этот момент я разочаро­вался во всем. Если нас так будут убивать поодиночке, то люди могут не поверить нам, и мне обидно. И вот думаю я, как искоренить мерзкую грязь, которая любит наживу и считает при этом себя святой. Как быть? На­чинать убивать их, но их много, а нас пока единицы”. — “Иоанн, значит они чувствуют нашу силу, поэтому они так относятся к нам”. —”Зеведей, не говори никому о на­шем разговоре, такое было со мной впервые. Слабость моя открыла глаза пред страшной картиной”. — “Иоанн, успокойся, на, испей немного вина и отдохни. После всего тебе нужно отдохнуть”. — “Понимаешь, Иоанн, что я завтра смогу сказать своим ученикам?” — “Не беспокойся, Бог тебе поможет, а ученики поймут все. Ежели кто испугается, тот пусть уйдет от нас”. — “Хо­рошо, Иоанн, оставь меня одного, а ты иди ко всем ос­тальным и успокой их, как сможешь. А по восходу я вернусь и сам поговорю с ними”.

Иоанн закрыл глаза, пред ним предстала та ужас­ная картина. “Аса, прости меня, если бы я был рядом с тобой, все было бы иначе. Ведь мы же еще молоды с тобой, хотя ты на всю вечность останешься таким. Ты еще не вкусил плода жизни и уже находишься в объя­тиях Господа,— Иоанн зарыдал. — Нас рожают ма­тери, они хотят с малых лет, чтобы мы жили долго и никогда не болели, но зло забирает наши жизни. Мамы, мамочки, сейчас я оплакиваю всех вас и прошу вас: рожайте больше и с детства прививайте своим чадам любовь к Богу. И пусть ваши дети станут духовными воинами, но не святыми насильниками, и пусть они прой­дут по всей Земле, держа в руках духовный меч спра­ведливости. Да, я молод и сейчас я в отчаянии, но я же человек и мне присуще все человеческое. Я тоже хочу любить, хочу жить без всяких забот, мне тоже хочется отдохнуть, но проклятое зло — эта гнусная тьма — мешает не только мне, но и всем нам. Пусть пройдет несколько тысячелетий, думаю, что люди поймут меня и всех нас. Хочется, чтобы поняли своей душой и умом своим и воспели нас не как идолов, а как страдальцев за всех впереди живущих. Сейчас мне было страшно и обидно смотреть на повешенных и распятых, ведь их когда-то тоже рожали, вскармливали грудью, но в ито­ге пол…”—”Иоанн, возьми себя в руки, ведь ты же взрослый ребенок”. Рядом с Иоанном появилось яр­кое свечение, оно напоминало очертание человека. “Кто ты?” — “Я Илия”. — “Бог Ты мой, Ты услышал меня, прости меня”. — Иоанн встал на колени. “Дитя, встань и подойди ко мне поближе. С тех пор, когда я на “огненной колеснице” вознесся к Небесам, прошло много лет и вот, когда родился ты, я очень обрадовался и наблюдал за тобой все время. И в трудное для тебя время я снова возвратился на Землю, дабы успокоить тебя”. — “Илия, Бог, прошу тебя, накажи безумцев”.

— “Нет, Иоанн, еще не пришло время для наказания всяких глупцов, ибо люди могут принять это как месть. Но поверь мне, пройдет несколько веков и наказание опустится на Землю. Это наказание будет не телесное, а духовное”. — “Илия, Бог, скажи мне, душа Асы уже на Небесах?”—”Пока нет, но она рядом со мной. Обер­нись назад”. Иоанн повернулся. “Боже, Аса, это ты?”

— “Да, Иоанн, я, и прошу тебя: не жалей меня. Ты же видишь, я жив. Конечно, мне жалко мое тело, ибо я привык к нему, но уже ничего не поделаешь. Я вел проповедь во славу Бога, но до конца ее не довел и прошу тебя, Иоанн, собери завтра всех людей и закон­чи мою незаконченную духовную песнь. Люди тебе поверят, ибо они тебя любят”.— “Хорошо, Аса, я все так и сделаю”. — “Только веди проповедь у берегов Иордана, в Храм мой не заходи, там еще долго будет жить зло, ибо меня там избивали и там пролита моя кровь. И еще я тебя благодарю за то, что ты предал мое тело земле. Я видел все, только вы меня не виде­ли. Не нужно меня оплакивать, ибо сегодня я найду свое утешение и успокоение у Всевышнего”.