Путь великих прощаний

В таком состоянии я иду, радуясь, что купил альпинистскую палку, которая оберегает меня от падения, как вдруг раздаются отчаянные крики. Из тумана навстречу вырывается толпа людей. Они все дружно голосят: «Парват, парват!» («Гора, гора!»). И тут я вижу, как прямо передо мной обрушивается гора. Я вовремя успеваю отпрыгнуть и присоединиться к убегающим.

Многие паломники не отваживаются идти дальше, поворачивают вспять, но я слышу внутренний голос: «Иди дальше, тебя ждет большое благословение. Это паломничество внутрь себя. Ты должен преодолеть эту гору — гору ложного „я“ в своем сердце».

И вот я карабкаюсь по только что обрушившемуся куску горы. Несколько раз я теряю равновесие и падаю. Мне навстречу по тропе шириной в пятнадцать сантиметров идут мулы. Я всякий раз должен пропустить их — ведь здесь они «цари улиц». Только бы не сорваться в пропасть. Эти «каких-то» шестнадцать километров показались мне бесконечными. Наверное, виной всему стены тумана и дождя, которые на протяжении всего пути сопровождали нас.

Наконец-то из тумана выплывают очертания моста, перекинутого через бурлящий горный поток, и за ним я вижу каменный храм Кедаранатхи! Я чувствую себя уставшим и разбитым. Перехожу мост и вступаю в царство Кедаранатхи, и тут происходит нечто, что я могу описать только так: я чувствую удар, наподобие электрического удара, и с этим ударом уходит вся моя усталость и мышечная боль. Быстрыми шагами я направляюсь в храм. Однако стоп! Не могу же я предстать перед Шивой в таком грязном виде...

Храм Кедаранатхи стоит фасадом на юг. За ним возвышается огромная, покрытая снегом гора. На одной из скал позади храма я нахожу пустующую хижину. Скорей туда и освободиться от мокрой одежды! К счастью, у меня есть запасной свитер, который я надеваю вместо рубашки. А вот и чистое дхоти, правда, наполовину мокрое — плащ был «Made in India».

Чтобы внутренне подготовиться, я сажусь под навесом этой хижины и пою «Шива-гиту». Присутствие Шивы очень ясно ощущается.

Но вот и еще одна нелегкая проверка: вокруг меня как по мановению волшебной палочки собирается свора огромных собак, похожих на эскимосских лаек. Я воспринимаю их нападение как атаку ложного «я». Действительно ли они из плоти и крови или это призраки? Хватит ли мне решимости защищаться или я сдамся? Рыча и сверкая зубами, они начинают приближаться ко мне. В свите Шивы тоже есть собаки. Я пытаюсь не обращать на собак внимания и продолжаю декламировать «Шива-гиту». Голос мой дрожит от страха. Вдруг, так же быстро, как появились, они исчезают. Закончив читать «Шива-гиту», я иду в храм. Свою мокрую одежду и обувь я оставляю у местного торговца.

Известно, что изначальный храм Кедаранатхи построили Пандавы, желавшие искупить грехи, которые, по их мнению, они совершили во время битвы на Курукшетре.

После битвы на Курукшетре Пандавы чувствовали себя виновными в гибели многих людей, и они просили Шиву освободить их от последствий этих грехов. Они пришли в Варанаси, надеясь найти там Шиву и получить у него благословение, но Шива знал о тяжести их грехов и потому скрылся в Гималаях. Долго искали его Пандавы и наконец нашли, одетого как брахман. Но Шива снова убежал, на этот раз превратившись в быка. Бхиму, однако, не смутил этот волшебный маскарад, и он схватил быка за хвост, но мощное животное не поддалось и стало погружаться в землю. Горько тогда заплакали Пандавы. Их решимость тронула Шиву, и, прежде чем горб быка утонул в земле, он принял свой изначальный облик. Шива предстал перед Пандавами, прославил их за упорство в достижении цели и даровал им желанные благословения. Затем он наказал им поклоняться ему здесь в образе горба этого быка. Пандавы были вне себя от счастья и построили над этим горбом красивый храм. В этом храме и по сей день поклоняются этому горбу как одному из двенадцати самопроявленных шива-лингамов.

Нынешний храм был перестроен в восьмом веке Шанкарой. Это один из важнейших храмов в Индии.

В радостном расположении духа я захожу в храм, который будет открыт еще около часа до четырехчасового обеденного перерыва. Вначале я вхожу в огромную каменную залу, где стоят древние изваяния Кришны и пяти Пандавов. Разглядываю барельефы Драупади, жены Пандавов, и Кунти, их матери. Перед самим храмом на широком каменном постаменте отдыхает Нанди, бык Шивы, глядя через смежный зал в святилище. В главной храмовой комнате стоит лингам, примерно 150 см длиной, 120 шириной и 90 высотой. Он отличается от других подобных символов Шивы и имеет форму несимметричной пирамиды. В храмовой комнате я замечаю доктора Аурелиуса, он со сверкающими глазами держит огромную тарелку для арати^[45]. Какой-то брахман вызвался помочь ему. Я тоже присоединяюсь. Это моя первая Шива-пуджа. Брахман терпеливо объясняет нам, какие мантры повторять, как проводить арати и просить благословения. По окончании пуджи мы тут же получаем брахманский шнур Шивы, серебряный листочек и еще пару вещей, которые лежали на шива-лингаме.

Трудно объяснить, что я чувствовал на этой церемонии. Конечно, я молился об избавлении от ложного «я». И снова у меня были видения. Находясь в этом храме с десятью паломниками, высоко в Гималаях, у подножия огромной горы Кедаранатхи, я словно провалился в пространственно-временной туннель, соединяющий мое настоящее с моим прошлым. Вот я вижу сцены из средневековья. А вот китайский чиновник, осматривающий поля. Мужчина, в отчаянии падающий перед смертным ложем любимой жены. Ландшафты, над которыми я лечу как птица, и океанские глубины, в которые я ныряю в облике дельфина. В каждой из этих сцен я узнаю себя по внезапному ощущению чего-то до боли знакомого. Я вижу, что все эти воплощения — не что иное, как костюмы, которые материальная природа надела на вечную душу. Эти наряды сделаны всего лишь из одного материала — из ткани ложного «я».

Я наблюдаю за этим представлением, как актер, который смотрит кино со своим участием. Он видит на экране свое лицо, то счастливо улыбающееся, то искаженное от боли. Из громкоговорителей он слышит свой собственный голос, то громко смеющийся, то издающий жуткие душераздирающие крики. Так нужно по сценарию, однако в действительности на него никто не нападал, и он знает, что по-настоящему с ним ничего не произошло. Это всего лишь спектакль.

Так и я изначально был жителем духовного мира — вечным спутником Кришны. Но поскольку я ушел от Него, то попал в иллюзорное материальное бытие и отождествлял себя не с одним, а со множеством образов, подобно тому как актер играет различные роли. Находясь в плену у ложного «я», я забыл, что являюсь лишь сторонним наблюдателем, и полностью вжился в роль. Сейчас, пройдя бесконечные ступени духовной эволюции, я обрел это человеческое тело и мечтаю освободиться от ложного «я», краеугольного камня материального существования! Как бы я хотел подняться над этой ролью!

Проходит час, прежде чем мое сознание вновь возвращается в храм. Мы последние посетители. Доктор Аурелиус смотрит на меня с удивлением, словно вопрошая, откуда я сейчас пришел, однако вслух ничего не говорит. Мы покидаем храм, вдохновленные каждый на свой лад. За нами со скрипом закрывается массивная дверь. На память нам остались брахманский шнур, серебряный листок и еще пара вещей, что дал нам брахман. На улице светит солнце, и облака ушли.

Я радостно забираю у торговца свои вещи, и мы, ни слова не говоря друг другу, покидаем Кедаранатх. То и дело мы оборачиваемся и смотрим на сверкающую вдали снежную вершину.

На удивление, спуск оказывается легким. Солнце светит так, будто прекрасная погода здесь — вещь сама собой разумеющаяся. При свете солнца нам открывается красота Гималаев, которую мы не могли видеть при подъеме. Горные ручьи сверкают кристальной чистотой. Слева и справа растут неведомые нам травы. У одной горной сторожки мы покупаем орехи и подкрепляемся ими. По пути нам встречается преданный Рамы, который без устали декламирует «Рамаяну»^[46] в своей маленькой хижине. Еще на пути наверх я слышал его чтение, но из-за тумана не мог видеть его. Сейчас я разглядываю этого решительного старика с седыми волосами, воспевающего величие Шри Рамы стихами из «Рамаяны». У него только один слушатель: Сам Шри Рама.