Дневник странствующего проповедника 1-13

"Ах, Индии", - сказал он со своей обычной уравновешенностью. - "Мы обязательно встретимся снова. Не беспокойся. Служение духовному учителю вечно".

"Я знаю", - ответил я, - "но до нашей новой встречи может пройти немало времени".

Махараджа на секунду задумался и начал улыбаться. Затем он напел песню, которую оба мы знали ещё со времён нашей юности: "Тащись по счастливой дорожке, пока мы не встретимся снова".

Он снова превратил тяжёлый момент в лёгкий, и, уходя из его комнаты, я смеялся. Но когда я вышел, осознание факта, что в этой жизни мы больше не увидимся, захлестнуло меня. Подходя к такси я пытался удержать слёзы, текущие из моих глаз - ведь преданные пришли попрощаться со мной и пожелать счастливого пути.

Через две недели, в благоприятный день явления Шринивасы Ачарьи, я беседовал с Гирираджей Махараджей в Лагуна Бич. Махараджа только вышел из храма, как пришла новость, что Шридхара Махараджа ушёл из жизни в Маяпуре несколько часов назад, умиротворённо глядя на фотографию Шрилы Прабхупады. Это случилось ровно через неделю после Гаура Пурнимы.

Неважно, насколько ты готов к подобным новостям - они всегда шокируют. Гирираджа Махараджа, мягкосердечный, как всегда, ту же переполнился эмоциями. Волны скорби захлестнули и меня, но вскоре мне удалось контролировать себя и слегка улыбнуться. Я думал о том, насколько Господь Чайтанья был добр к Шридхаре Свами. В благодарность за непоколебимое служение на протяжении многих лет, Господь выполнил все три последних желания Махараджа, а затем забрал его в место высочайшего предназначения.

Я думал о том, что написал Шрила Прабхупада после ухода Джаянанды Прабху. "Кришна даровал тебе величайшее благо, забрав у тебя больное тело и даровав подходящее место для твоего служения". [Письмо, 5 мая, 1977]

Шридхара Махараджа, как ты сказал, ты не прочтёшь этой главы моего дневника. Но на самом деле, это я неудачлив, ибо неспособен увидеть славу следующей главы твоей жизни. Нет сомнений, это замечательная глава в служении Шриле Прабхупаде, и, скорее всего, приправленная твоим юмором, который освещал столько жизней в прошлом.

Я буду очень скучать по тебе, Махараджа. Я в долгу перед тобой за многое, особенно за то, что ты научил меня искусству умереть. Но ты навсегда останешься в моём сердце как самый желанный друг - до тех пор, пока мы не встретимся вновь. Как ты сказал в Лондоне: "Конечно же, такие отношения не закончатся с моей смертью". Тот слаб умом, кто говорит "Вайшнавы умирают", Когда искусством жизни заправляет звук. Вайшнавы умирают, чтобы жить, а всей своею жизнью Святое имя проповедуют вокруг". [Шрила Бхактивинода Тхакур]

Глава 17

2 мая - 1 июня, 2004 Избалованный принц

Пока самолёт кружился над Варшавой в ожидании разрешения на посадку, я смотрел в окно на лежащий под нами город. Даже с такой высоты Варшава не выглядела привлекательной. Одна из красивейших столиц Европы, она была почти сметена безжалостными бомбардировками немецких воздушных сил во время Второй Мировой. Восстановление города осуществлялось людьми, которые имели весьма отдалённое представление об архитектуре и дизайне. Несмотря на это, я с нетерпением ожидал моего прибытия сюда. Польша является моей прабхудата деш, предопределённым мне местом проповеди на протяжении последних 15 лет. В сущности, я вернулся домой.

Я уезжал на девять месяцев для путешествий, проповеди и сбора средств на мой фестивальный тур в Польше. Мне пришлось тяжело потрудиться, и вернулся я заметно повзрослевшим. Фактически, в свои 55 я чувствую усталость от постоянных путешествий больше, чем когда-либо. В Южной Африке преданные спрашивали меня об этом. "Разве не старят Вас все эти ежедневные Харинамы и фестивали, проводимые в Польше?" - Спросили они. - "В Ваши годы нужно беспокоиться лишь о том, как подняться по лестнице",

"Конечно, старят", - ответил я, - "но не так сильно, как всё остальное".

Сидя в самолёте до Йоханессбурга в тот же день, я улыбался, увидев заголовок в газете, цитирующий Нельсона Манделу, выступавшего на большой конференции днём раньше. "Я очень доволен собой", - сказал м-р Мандела, - "в свои 85 я чувствую себя 55-летним".

Прилетев в Варшаву, я тут же пересел на рейс до Катовице, что лежит на юге страны. Моё путешествие из Южной Африки заняло 21 час, поэтому я прилетел измотанным. Преданные подхватили меня и отвезли в Биелско Бяла, где мы проводили первый фестиваль нашего весеннего тура. Я прошёл в зал и поднялся на сцену, где дал небольшую лекцию и провёл часовой киртан. О лучшем "возвращении домой" я и не мечтал.

Этой весной мы организовали фестивальный тур иначе, чем в предыдущие годы. В городах, где у нас есть много прихожан, мы арендовали небольшие залы, рассчитанные на двести-триста человек. Смысл этого в том, чтобы позволить прихожанам ближе пообщаться с преданными, а людям, которые заинтересовались нашим движением в результате предыдущих фестивалей, дать возможность пообщаться с прихожанами. Летом мы вернёмся к большим выездным программа, рассчитанным на большое количество людей.

После фестиваля в Биелско Бяла меня увезли на квартиру, где я рухнул, и проснулся лишь через 10 часов. Проведя пуджу и прочитав утренние круги, я запрыгнул в автобус санкиртаны, отправлявшийся на вечерний фестиваль в Катовице. Но, подготовившись к киртану, я оказался не готов к ситуации, в которую мы попали по дороге.

Катовице - индустриальный городок с населением в 200.000 человек. К сожалению, 30 процентов жителей не имеют работы, а средний заработок работающих не превышает 100 долларов в месяц. Подобные условия являются плодородной почвой для бедности и роста преступности, что стало очевидным, как только мы вышли из автобуса.

Было прохладное утро, моросил небольшой дождь. Резкий запах горящего угля, используемого для отопления зданий, тут же наполнил мои ноздри. Уродливые серые бетонные дома, времён восстановления послевоенной Польши, заполнили сцену, а из люков доносилось зловоние пережившей все сроки системы канализации. Старые мощёные булыжником улочки, пережитки ушедшей эпохи, уцелевшие после последней войны, лишь добавляли уныния общей картине своим черновато-серым цветом.

Люди бросали на нас странные взгляды, когда мы шли с Харинамой по улице. Они держались от преданных отчуждённо, а некоторые смеялись, когда другие дёргали нас за Вайшнавскую одежду. На нас падали молчаливые холодные взгляды группы скинов, наших извечных противников, собравшихся на противоположной стороне перекрёстка. Инстинктивно я ощупал карман курты, чтобы убедиться, что мой баллончик со слезоточивым газом на месте.

Его не было. Закончив прошлогодний тур, я оставил его в туалете в Варшаве. Этот баллончик, хотя и используемый редко, даёт чувство защищённости, когда преданные проводят Харинаму на непредсказуемых улицах городов Кали-юги.

Мы начали Харинаму, но лишь несколько человек обратили внимание. Как преданные ярко выделялись посреди улицы своими разноцветными дхоти и сари, столь же ярко была ощутима власть страсти и невежества нал улицами города. Люди двигались, глядя только перед собой, погружённые в мысли о работе (или её отсутствии), школе, и множестве других тревог.

И мы были не единственными, кто искал их внимания. Можно было заметить необычно большое количество пьяниц, выпрашивающих денег на покупку дешёвой выпивки в обшарпанных забегаловках. Если кто и привлекал внимание, так это были уличные парни и девчонки, густо покрытые наколками, увешанные грубыми украшениями, торчащими из их проколотых ушей, бровей и губ, одетые в мешковатые шорты и футболки. Не имеющие других дел, кроме как болтаться по улицам, они выглядели почти естественно в причудливом спектакле, разворачивавшимся перед моими глазами.