Жизнь с совершенным учителем

что Прабхупада хочет просто говорить о сознании Кришны.

“Кришна выстроил город на море, — продолжал Прабхупада, — Этот Тихий океан, который мы здесь видим, — просто капля воды на столе по сравнению со вселенными. Поэтому он не улетает прочь.” Сказав это, Прабхупада взглянул на маленькую капельку воды на его стеклянном столике. Она казалась в тот момент объектом его медитации. Посмотрев на каплю, он повернулся к окну, через которое было видно необъятное небо и Тихий океан.

Другой раз, вечером, он позвал меня, чтобы обсудить с ним его финансы. Я знал, что в соответствие с моими возможностями и инициативой я мог значительно расширить мои секретарские функции. Но я всегда был слаб в финансовых делах. Однажды в Лос-Анджелесе Прабхупада попросил меня вычислить, сколько будет семь с половиной процентов от 760 $. Не имея калькулятора, я собрался вычислить это простейшим умножением, но так как я не проделывал подобных операций со времен школы, я потерпел неудачу. Прабхупада забрал у меня листок бумаги, на котором я считал, написал правильную пропорцию, и дальнейшие расчеты я уже провел сам. На Гавайях же он, главным образом, просматривал положение счетов ИСККОН в различных банках. Я помогал ему, просматривая бумаги, которые он хранил в своем белом атташе. Когда я закончил чтение различных банковских выкладок, Прабхупада казалось был доволен услышанным.

“Мое положение, — сказал он, — таково, что когда я имею дело с такими с виду материальными делами, мне приходится порядком ломать голову.”

И после короткой паузы добавил: “Но, если бы я бросил заниматься этим, то в этом тоже не было бы ничего хорошего. Это только стало бы причиной другой головной боли. Так что мы должны делать это, чтобы обеспечить успех сознания Кришны.” Он говорил о себе, но я воспринял это как личное наставление.

Подошел день отъезда. Наша странствующая группа упаковала вещи и прибыла в аэропорт, чтобы сесть на самолет в Токио. Почти все преданные из храма в Гонолулу собрались там и провели самый экстатичный за время всего нашего визита киртан. Чтобы добраться до самолета, Прабхупаде нужно было проследовать по длинному наружному коридору, и пока он это делал, больше тридцати преданных сопровождали его, окружив со всех сторон, воспевая и танцуя. Администрация не возражала против этой радостной церемонии, и Прабхупада, идя в центре этой группы санкиртаны, улыбался. В конце концов им пришлось остановиться, когда мы с Прабхупадой прошли через последние ворота, отделявшие нас от самолета.

“Мне кажется, у них прибавилось энтузиазма, с тех пор как я приехал.” — сказал Прабхупада, бросая прощальный взгляд через плечо. “Поэтому я должен путешествовать по всем храмам.”

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

/W1 fогда мы вышли из самолета в Токио, в аэропорту была большая толпа ожи-I/ дающих, но эти люди были там не для того, чтобы приветствовать Шрилу Прабхупаду. Некоторые из них держали щиты с надписями, чтобы привлечь внимание тех, кого они встречали, и они провожали глазами Прабхупаду безо всякого интереса. Почти все ожидающие были японцами, многие из них были одеты в западного образца костюмы с галстуком, но вскоре мы заметили американского саннъяси, облаченного в шафран и несшего данду. Я никогда не встречался с ним раньше, но знал, что это должен быть Гопала Свами, который совсем недавно прибыл в Японию. Он приблизился к Шриле Прабхупаде, держа ладони почтительно сложенными, и сказал, что нас ожидает машина.

Первыми словами Прабхупады был вопрос: “Где Тривикрама Свами?” Гопала Свами ответил: “Он поехал в Корею.” Отсутствие Тривикрамы, который, как ожидалось, будет встречать нас, казалось, обеспокоило Прабхупаду, думавшего, что тот проповедует здесь. Он не проронил больше ни слова, следуя за Гоиалой через битком набитый

аэропорт к автостоянке. Мы с Пандитджи с трудом прокладывали себе дорогу сзади, волоча по два чемодана и две или три раздувающихся заплечных сумки.

Пока мы двигались в маленьком автомобиле по запруженным улицам города, Прабхупада спросил меня: “Ты впервые в Японии?” “Да.” — ответил я, испытывая благодарность за этот вопрос. Хотя у Прабхупады было довольно более возвышенных вещей, о которых он мог думать, он все же не пожалел своего времени, чтобы задать этот вопрос незначительному слуге. Из окна автомобиля можно было видеть здания фабрик по обеим сторонам улицы и повсюду активное уличное движение и пешеходов, снующих во всех направлениях. Погода была холодной, пальмы и пляжи остались позади.

“Эти японские рабочие, — сказал Прабхупада,— просто кармы, вовлеченные в бесполезную гонку.” Гопала Свами сказал, что он недавно приехал сюда жить вместе с несколькими западными преданными, которые имели здесь маленький дом. Приходило несколько молодых японцев, но проповедь в целом была трудной, так как люди были очень материалистичны. Прабхупада заверил его, что результаты придут, если они будут продолжать проповедь и распространять книги. Он упомянул, что Судама, который первым приехал по указанию Прабхупады в Японию, достиг здесь определенного успеха и даже начал изучать японский язык, пока ему не разонравилось и он не уехал.

В Токио мы планировали задержаться только на сутки. Гопала Свами привез нас домой и показал Прабхупаде его комнату, которая была просто крохотной, как и большинство помещений в

Японии. Это была спальня хозяина, самая большая комната в доме, но при всем при этом она едва составляла одну пятую по площади от комнаты на Гавайях, к тому же в ней не было окон. В доме жили четверо преданных, и они вышли поприветствовать Шрилу Прабхупаду, хотя и без киртана. Гопала сказал, что там был один парень, инициированный ученик Прабхупады, который не жил в храме, но страстно желал встретиться с Прабхупадой, чтобы задать ему несколько вопросов. Прабхупада согласился на встречу с ним, и буквально через несколько минут после нашего приезда, пока я все еще распаковывал чемоданы, молодой американец, одетый в западную одежду, вошел в комнату Прабхупады, предложил поклоны и сел перед Прабхупадой с озабоченным выражением лица.

В этой холодной комнате Прабхупаде пришлось надеть свитер и закутаться в чадар.

“Почему ты не живешь с нами?” — спросил Прабхупада.

Я подумал о том, что Прабхупада одновременно является странствующим санньяси, готовым ехать куда угодно, а также верховным защитником от всех проблем и тем, кто поддерживает всех преданных ИСККОН.

“Я не в состоянии свободно жить внутри движения.” — недовольно ответил ученик.

“Где же ты живешь?” — спросил Шрила Прабхупада. Нас было всего четверо в комнате, и было уже тесно. Я испытывал некоторую неустроенность от “культурного шока”, вызванного столкновением с чужой культурой, а также от неудобств, связанных с поездкой, и все это заставило меня искать прибежища у Прабхупады еще больше, чем обычно. Но я никак не мог понять, почему Шрила Прабхупада должен был немедленно уделять внимание этому непокорному молодому человеку.

“Я живу на железнодорожной станции.”-— ответил юноша.

“На железнодорожной станции? — переспросил Прабхупада, — Ну и как там?” Молодой человек начал описывать свои трудности, с которыми он сталкивался, живя на станции. Зачастую его будили полицейские и силой выбрасывали вон.

“Итак, ты покинул нас с тем, чтобы иметь больше свободы, — резюмировал Прабхупада,— но теперь ты живешь, подчиняясь силе.”

“Да.” “Если тебе не нравится жить с преданными,— продолжал Прабхупада, — то ты обнаружишь, что жить под строгим контролем материальной природы еще труднее. Так что бросай все это и возвращайся жить к нам.” Однако парень продолжал сопротивляться, говоря о какой-то неясной неудовлетворенности и предаваясь рассуждениям заблудшего. Прабхупада вновь столкнулся с очередным проявлением того независимого духа, с которым ему приходилось иметь дело на Гавайях, где многие, объявляя себя его учениками, жили в стороне, придерживаясь различных философских направлений, будучи под влиянием Анандаджи и других, высказывавшихся против ИСККОН. Я едва ли встречал что-либо,подобное в США. Но я начал осознавать, насколько иначе дела обстояли в других местах по всему миру, даже в ИСККОН, и как Шриле Прабхупаде приходилось сталкиваться со всеми этими разнообразными проявлениями менталитета и проблемами, когда он путешествовал.