Истоки знания

Оказывается, их надо лелеять и воспитывать. Поэтому у нас после Сталина тюрьмы и лагеря превратились в своеобразные дома отдыха. Некоторых арестантов оттуда палкой не выгнать.

— Что же тогда делать? — остановил я разговорившегося «знахаря». — Неужели защита С.Т. неуязвима?

— Уязвима и ещё как, — посмотрел он на меня долгим испытывающим взглядом. — И ты знаешь это не хуже меня. Подумай и вспомни то, что в тебе заложено от рождения.

Глава 26

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О COCO ДЖУГАШВИЛИ

— Всё, хватит. Скоро полдень. Через 5-6 часов тебе ехать в Кондинское, а ты еще не ложился. Сейчас же иди в кровать. Через четыре часа я тебя разбужу, — вставая со своего места, сказал старый. — Мне же до твоего отъезда надо и тебя подготовить в дорогу, и кое-что успеть сделать.

Я, безоговорочно повинуясь словам хранителя, встал со своего насиженного места и поплелся в спальню, но, удивительное дело, спать почему-то не хотелось. Я лег на кровать и несколько минут лежал с открытыми глазами.

— Что я должен припомнить? — вертелось в голове. — На что намекнул «знахарь»? Все-таки старый немного не в себе. Он явно меня переоценивает, но мне его все равно не разочаровать. Значит, надо дать себе установку что-то припомнить. Но что? Вот в чем вопрос, размышлял я и вскоре все же заснул. Я проснулся уже далеко за полдень. Хозяин меня не разбудил. Когда он вошел, я уже одевался.

— Молодец, проспал ровно 4 часа, как и положено мужчине, и с биологическими часами у тебя всё в порядке. Проснулся без посторонней помощи. Иди, умывайся и давай к столу, нас ждет прощальный ужин.

Выбежав во двор, я быстро умылся из стоящей с водою бочки и пошел в гостиную. Стол был уже накрыт. В центре его красовался гвоздь программы — знаменитое сибирское «хе» — особо приготовленное брюхо щуки. Рядом с «хе» стоял как всегда салат, какая-то зелень и нарезанный тонкими ломтиками жареный карась! Выходит, что старый, пока я спал, успел проверить сети и приготовить попавшего в них карася-монстра. — Ну и ну! Когда же он спит этот «знахарь»? Неужели может вообще не спать? — мелькнуло в голове.

— Высплюсь после твоего отъезда, — отвечая на мой вопрос, сказал седоголовый. — Давай-ка, садись и бери свою кружку, будем пить сбитень за благополучный твой отъезд и за будущие наши встречи.

Я пододвинул поближе свою кружку и стал наблюдать, как он с торжественным видом наливает в нее свой ароматный сбитень.

— Ну что? За все? За то, что встретились, за то, что поняли друг друга и за твой отъезд! — поднял свою кружку со сбитнем старый. Я не заставил себя ждать и наш маленький пир начался. «Хе» из вяленых брюшек щуки я ел первый раз в жизни. Фактически мясо было почти сырым, но со специями и уксусом оно имело специфический вкус, от которого кружилась голова.

— Надо же, как вкусно! — не выдержал я. — И осетрины не надо! То, что ты приготовил из щуки, гораздо ее вкуснее!

— Так оно и есть. Юра, — улыбнулся «знахарь». — Я, например, больше люблю щуку, чем стерлядь. Она универсальна. Котлеты из нее — объедение, пельмени не хуже мясных, уха из жирных щучьих потрохов — царская. И вот «хе». Ты его сам оценил. А почему говорят: «Рыбы нет, есть только щука!» — Это хантейское выражение, — засмеялся старый. — У хантов щука рыбой не считается. Она обитает в воде, но сродни зверям. Отсюда и пошло это выражение. К тому же, ханты ценят щуку больше всех остальных рыб. Особо любят ее икру. Ты когда-нибудь ел щучью икру?

— Признаться, нет, — сказал я.

— Еще попробуешь. По мне весенняя икра щуки нисколько не хуже черной! Ну, хватит о еде, — внезапно посерьезнел он. — Давай поговорим об отъезде. Вот в углу стоит твой рюкзак. В него я положил нужные тебе книги и десятилитровую флягу меда. И ложка твоя в нем, и нож. Лодку же свою оставишь в Кондинском у местного участкового. Его там все знают. Он наш парень. И умный, и начитанный, и самое главное, справедливый. Живёт по законам совести. С ним можешь говорить напрямую. Он всё поймёт. Это не «держиморда». Запомни его имя: Белых Сергей Борисович. Кстати, у него точно такая же собака как и мои. У меня брал щенка. И вообще, если у кого увидишь чёрных с белыми масками и подпалом лаек, то знай, это всё мои хорошие знакомые или люди, которые меня знают. Если что, можешь к ним смело обращаться. Не подведут, думаю, что всегда помогут. Но лучше имей дело с Сергеем. Ему бы не в милиции работать, а в вузе преподавателем. Всё при нём: и знание, и кругозор, и умница. И что мне больше всего нравится, искренне любит свой народ…

Слушая старого, я понял, что седоголовый всё за меня решил и всё обдумал. Он отлично знает, что я скоро снова к нему приеду, и рассказал к кому можно смело обратиться…

— Впрочем, если хочешь, можешь на лодке уехать до Ханты-Мансийска. Мотор у тебя новый и это не так далеко как кажется. В наши края за ягодой из Ханты-Мансийска на лодках много людей приезжает. Заправиться можно в Кондинском да и по дороге. Если выберешь второй вариант, то лодку с мотором оставишь у Сидельникова Павла Егоровича. Он живёт прямо на берегу в Самарово. Он тоже из наших. И тоже умница и по-настоящему русский.

— Нет. до Ханты-Мансийска я сейчас ннкак, — прервал я хранителя. — Мне в заповедник лететь. У меня туда командировка. Вертолёт, скорее всего, будет завтра.

— Но про Синельникова ты тоже не забывай. Мало ли что.

Седоголовый на несколько минут замолчал, а потом спросил:

— Чай-то пить будем? Он у меня тоже сегодня особый, в нём чага и травы: иван-чай, душица и левзея.

— Конечно, будем! — отозвался я. — От твоего чая до утра глаз не сомкнёшь!

— Ты, оказывается, знаешь свойства корня марала — левзеи? — удивился «знахарь».

— Конечно, знаю, я же из горной Шорни…

— Ах, я и забыл об этом! — несколько смутился хозяин — Ну тогда я разливаю наш чай.

С этими словами он торжественно открыл краник самовара и стал наполнять душистым настоянным чаем две пиалы… Когда прощальный обед стал подходить к концу, старый, посерьёзнев, спросил:

— Ты ещё не раздумал понять Сталина, юноша?

— Да нет, но мне показалось, что у тебя не найдётся на это времени.

— Время есть. До твоего отъезда часа полтора. Мы вполне успеем, тем более, я тебя познакомлю с самым главным — с сутью. Думаю, для начала с тебя хватит. В деталях со временем разберешься сам. Сейчас же бери свой рюкзак и пойдем к твоей лодке. Бензин я развел, но его надо еще погрузить. О Coco Виссарионовиче поговорим чуть позднее, когда все закончим.

Следуя совету старого, я унес в лодку свой рюкзак, погрузил в неё бензин, и, освободившись, снова поднялся на яр к дому. Во дворе я поискал глазами хозяина, но его нигде не было. Войдя в дом, услышал его голос.

— Попрощайся со своим огнем, он будет гореть до твоего следующего приезда. И так будет всегда пока мы не расстанемся…

В голосе хранителя я уловил грустные нотки.

— А почему мы должны расстаться? — спросил я его. подходя к тумбочке, на которой горела его огромная свечка.

— Так будет, Гор, такова жизнь. Но не наша вина в этом… Мой путь подходит к концу, твой же только начинается, — сказал он загадочно, а потом, уже улыбаясь, добавил:

— Посмотри, вот твой огонь знания. Он горит не на свече, а в твоем сердце. Свеча — отражение. Помнишь, при встрече я сказал, что гасли свечи моих учеников?

— Помню, — кивнул я ему.

— Теперь понимаешь смысл?

От слов старого внутри всё похолодело: вот оно что? Оказывается, дело не в свечах, а в сердцах… Гасли совсем не свечи, а сердца тех, кого пытался этот старый седой волхв разбудить.

— Проснувшийся и вставший на стезю своего рока человек, который, поразмыслив, всё-таки для себя принимает решение служить не Прави, а своей ненасытной мамоне, хуже чем предатель, — прервал мои размышления хранитель.

— И таких было много? — спросил я.

— Приспособленцев? — переспросил седоголовый. — Они были… — Но может не все они потерянные, кого-то следует и найти.