Между тигром и драконом

Вид у меня от такого прозрения наверное был идиотский, Бобши хохотал, свалившись набок, наблюдая за мной, но я был слишком возбужден, чтоб обидеться или упрекнуть его за это.

— Так как же тогда быть? — Воскликнул я, — это что, ложиться и ничего не делать?

Бобши с трудом сел, утирая слезы.

— Знаешь, — начал он, пытаясь хоть немного свести свою гримасу к приличному выражению, — я сам был в глубочайшем шоке, когда осознал подобное. Я рад, что тебя глубоко пробило это откровение. Теперь есть от чего отталкиваться. Все значительно проще, но и тоньше, и чтобы понять глубину, нужно опять прислушиваться сердцем. Знаешь, как в древности на Руси говорили мудрецы?

«Что будет, то и будет.

А будет то, что Бог пошлет.

А все, что Бог пошлет, все на БЛАГО.

Либо выручит, либо выучит».

Он еще раз произнес выделенное интонацией слово — БЛАГО.

— Вот теперь, если ты осознаешь, что все, что происходит, уже есть благо. Ибо все есть проявление Воли Всевышнего и служит для нашего развития. И если понимаешь, что каждый в этом мире несет только свои чемоданы, в которых запиханы лично его задачи на эту жизнь, то теперь можно и закончить уравнение:

Добро + Зло = Благо

Какая-то часть меня соглашалась с доводами Бобши, а какая-то яростно сопротивлялась, отказываясь принимать данное сложение. Умом я видел, как точно «Благо» соответствует «Спокойному Тигру», но… Я замотал головой, пытаясь встряхнуть свои мысли, отчего Бобши снова упал набок, заливаясь смехом.

— Ну да, тебе смешно, а как тогда жить, если добро нельзя делать? Во что превратится весь мир, если каждый будет только к себе все тянуть?

— Что, очень хочется быть хорошим, правильным?

— А что в этом плохого?

Бобши прекратил смеяться.

— Это ловушка, — сказал он почти серьезно, — ловушка, в которую поймались миллионы. Люди от желания быть хорошими редко становятся действительно лучше. Чаще они становятся лицемерами, обманывающими самих себя. Куда проще увидеть даже несуществующие недостатки других, чтобы комфортно чувствовать свою хорошесть, чем действительно меняться самому.

Увидев мое недоумение, Бобши пояснил: «Возьми хотя бы разводы. Наверняка ты наблюдал случаи, когда и он и она вроде бы хорошие люди, но по каким-то причинам решившие разойтись. И куда их любовь делась? Выгораживая себя, каждый из них поливает грязью другого. Они готовы на все, лишь бы доказать чужую вину, лишь бы самому или самой остаться хорошими. Самый простой вариант быть хорошим, — это других втоптать в грязь, что люди обычно и делают. Они еще хуже, значит я хороший.

Желание быть хорошим доминирует в нашем обществе, но оно лишь желание, а в результате мы имеем то, что имеем. По этой же причине люди не могут принять себя такими, какие они уже есть. Отсюда психологические расстройства, депрессии и физические заболевания. Пока человек стремится стать хорошим, он всегда будет ощущать, что он еще плохой и будет страдать от этого. И чтобы хоть как-то облегчить свою участь, он научился говорить: «Да все такие, все так живут», затем это превращается в поиск недостатков у других, когда кругом все плохие, значит можно хоть как-то за себя успокоиться и взятку взять — все ведь берут и еще больше. Не я такой — жизнь такая. Заметь, все это уживается с желанием быть хорошим.

Попробуй сложить хороший и плохой и ты получишь принятие самого себя. На это сложение у тебя может уйти почти вся жизнь, а может и не хватить ее.

— Слышь, может быть перерывчик сделаем, — взмолился я, — а то как-то уж все тоскливо получается, добро творить нельзя, хорошим стремиться быть вредно. Мозги в раскорячку становятся.

— Хорошо, — согласился Бобши, — я только расскажу тебе то, что случилось в деревне после того, как монах приказал сжечь хижину бедняка, а все деньги отдать богатому, не пустившему их к себе на ночлег. Помнишь, я тебе рассказывал притчу? Так вот, дальше события развивались так:

Бедняк сидел у догорающих остатков хижины. Слезы бежали по его щекам, но он не обращал на них никакого внимания. Перед его внутренним взором проносилась вся его исковерканная жизнь. В молодости, он, как и все, думал, что сумеет построить счастливую жизнь, отец его был гончаром и надеялся, что сын примет из его рук это ремесло. Но сыну не нравилось это занятие, и хотя у него уже неплохо получалось, повзрослев, он отправился на «вольные хлеба». Он был полон сил, и ему казалось, что весь мир перед ним открыт. Вначале так и получалось, в одном из поселков он быстро нашел хорошую работу, женился, построил дом. Он себя считал удачливым и свысока поглядывал на своих односельчан… Но все в мире переменчиво, однажды удача отвернулась и от него. Его работодатель сам сбежал, обанкротившись и оставив после себя кучу долгов. Бросать новый дом не хотелось, приходилось перебиваться временными заработками, которые становились все реже. Когда заболела жена, пришлось влезть в большие долги, но это все равно не помогло, она умерла, а дом за долги забрали. Какое-то время он еще пытался наладить свою жизнь, но ничего кроме теперь уже догорающей лачуги у него не было. У него не было ничего и никого, так как его старики давно уже умерли. Теперь окружающий его мир казался жестоким и несправедливым, он чувствовал себя совершенно лишним в этом мире…

Богач, звеня монетами, рассказывал своей жене о придурковатом монахе с учениками, которого он не пустил на ночлег, а тот ему за это отвалил кучу денег. Жена его почти не слушала, впрочем, как и обычно, она поигрывала с обезьянкой, которую однажды привез ее муж. С некоторых пор вся ее жизнь сузилась до заботы об этой диковинке, остальное ее просто не интересовало. Так что богач остался со своим недоумением один на один. Так и не сумев выплеснуть своего возбуждения по поводу «свалившихся» денег, он до полуночи не мог заснуть. Он привык, что деньги нужно накапливать монета за монетой, с силой и хитростью выжимая их из других. А тут на тебе… Нет, наверное это не к добру… Что-то тут не то… Уже далеко за полночь он неожиданно для себя принял решение все эти деньги раздать нищим, на сердце сразу полегчало и он уснул.

Уже светало, когда бедняк, пошатываясь, поднялся и пошел прочь от сгоревшей лачуги. Он не знал куда идет, ему было все равно где умирать, лишь бы подальше от людей. Он долго шел вверх по ручью, не решаясь остановиться, пока совсем не устал. Его не беспокоило, что у него нет даже веревки, чтобы повеситься. Просто лягу и умру, думал он.

Бедняк лежал на траве уже несколько часов, вначале он действительно как мог пытался умереть. Он еще раз прокрутил всю свою жизнь и теперь ни о чем не жалел, хороня ее вместе с собою. Но почему-то от этого стало только спокойно, его прошлая жизнь умерла раньше его тела, он смотрел на нее словно на чужую. А он? Кто тогда он? Кто он, если все, чем он жил, уже умерло? От такой неожиданной мысли он даже сел. Его рука уперлась в подмытый берег ручья. Он машинально отщипнул комочек земли, растер его пальцами и поднес к носу. Да, давно забытый запах, в родительском доме всегда стоял такой, это же первоклассная глина! Он вспомнил руки отца с наплывами жирной глинистой жижи, искусно поднимающие край очередного кувшина. Что-то колыхнулось внутри, нет, значит не весь я еще умер… Гончар-то во мне еще живет! Он наполнил свою рубашку глиной, взвалил ее на плечи и вновь направился к людям…

Вначале богач думал раздать деньги в своем селе, но затем побоялся, что односельчане могут посчитать, что он умом тронулся, уж слишком не свойственен подобный поступок ему, и в тот же день отправился в соседний город. Первый же нищий, чуть ли не принялся целовать ему ноги, увидав, какие монеты упали в его руку. Богач даже вначале растерялся. Когда у получившей от него милостыню женщины покатились слезы, что-то внутри богача перевернулось, и он сам, с трудом сдерживая слезы, быстро зашагал прочь.