Звери скального храма

Своими прыжками, возней и суетой она подняла такой шум, что Стефан даже ощутил вибрацию, идущую от нее.

Между тем, почти дотянувшись до цели, охотница, вся дрожа от возбуждения, стала с силой дергать за корень, и ствол поваленного дерева, невзирая на свой большой вес, начал раскачиваться из стороны в сторону.

Все больше входя в эмоциональный раж, обезьянка совсем потеряла чувство осторожности. Стефан обратил внимание на то, что уже довольно длительное время она ни разу не оглянулась.

Охотничья страсть, собрав всю энергию ее внимания в одно направление, оставила совершенно открытыми другие жизненно важные области. И расплата не заставила себя ждать.

Боковым зрением Стефан увидел, что справа от происходившего действа раздался легкий необычный шорох, и верхушки травы в этом месте стали раскачиваться в отличном от общего фона ритме. Медленно, но верно, что-то скрытое в гуще травы неуклонно приближалось к открытому месту на поляне.

А обезьянка, уже ничего не чувствуя в своем всепоглощающем желании добыть заветный приз, верещала так, что у Стефана непроизвольно возникла мысль: "Подойди я сейчас к ней сзади, схвати ее за хвост — все равно та не прекратит своего занятия".

К тому времени нечто вплотную подкралось к границе, очерчивающей середину поляны, замерло и, судя по всему, очень внимательно наблюдало за тем, что происходило между корнями лежащего дерева.

Вглядываясь в заросли и пытаясь увидеть того, кто так тщательно скрывался в траве, Стефан, пользуясь своей способностью входить в образ, стал перемещать точку внимания, используя теневые узоры для того, чтобы приблизиться к интересующему его месту. Предчувствие того, что это должен быть хищник, не обмануло его.

В причудливой игре светотеней Стефан с трудом сумел рассмотреть притаившегося и в любое мгновение готового к прыжку леопарда. Немигающий взгляд желто-зеленых глаз намертво захватил желанную цель активностью своего внимания.

Прижатая и вытянутая вперед широколобая голова, а также подобранные под упругое тело лапы красноречиво указывали на способность к выплеску во время атаки огромного энергетического потенциала.

Удивительно, насколько совершенно было искусство хищника скрывать тенью пульсирующую, готовую в любой миг освободиться энергию.

Даже Стефан, находясь в непосредственной близости, иногда терял облик зверя, невзирая на всю концентрацию своего внимания.

И лишь блестящие глаза да нервно подрагивающий кончик хвоста являлись точками, опираясь на которые, Стефан вновь смог увидеть эту мощную пятнистую кошку.

Полностью поглощенная только одной целью, обезьянка, не ощущая никакой опасности и, очевидно, надеясь вот-вот схватить добычу, забыла о всякой осторожности и почти полностью сунула голову под дерево.

Только торчащий и размахивающийся из стороны в сторону хвост говорил о титанических усилиях, предпринимаемых маленькой охотницей.

В какое-то мгновение Стефан вдруг начал видеть сразу не только эти два существа, но и четко осознал неотвратимую связь, образовавшуюся между ними в виде темной мерцающей линии, объединяющей их в одно судьбоносное решение.

Как только она возникла, леопард, будто следуя ее призыву, приподнял тело задними лапами и сделал прыжок, начало которого Стефан почему-то не заметил.

Но, очевидно, не зря эта черная нить была протянута, соединив два существа.

В тот миг, когда хищник уже завис над жертвой, обезьянка без звука, не поворачивая головы и даже не изменив позы, прямо из того положения, в котором она находилась, сделала немыслимый прыжок из-под корней в сторону.

И только затем, еще не приземлившись, она повернула голову, чтобы рассмотреть того, кто же это, напав на нее, сейчас, ломая корешки, падал точно на то место, где за мгновение до этого находилось ее тело.

Было совершенно немыслимым понять, каким образом обезьянка не только сумела мгновенно почувствовать нависшие над ней клыки, но и развить скорость, способную вырвать ее тело практически из-под самых когтей леопарда.

Стефан заметил, что и хищник обескуражен тем, что под ним никого не оказалось.

Осознание реальности для обоих заняло всего лишь миг. А затем, практически синхронно, одна бросилась прочь — второй устремился следом.

Но даже в тот небольшой отрезок времени Стефан понял, что у обезьянки практически нет шансов на спасение.

И точно — не сделав и трех прыжков, леопард догнал жертву и, передней лапой ловко подбив ее сзади, перевернул на спину. Дальнейшее происходило уже без каких-либо сюрпризов.

Прижав тело неудачливой охотницы к земле, леопард вонзил свои клыки в ее горло и, придушив (что было видно по тому, как перестали дергаться конечности и извиваться тельце жертвы), он потащил добычу обратно в гущу травы — в том самом направлении, откуда и пришел.

В первые мгновения Стефана пронзила боль сочувствия к погибшему животному.

Но затем он восстановил в памяти эпизод до мельчайших деталей, и его охватило раздражение по поводу того, как бездарно обезьянка потеряла свою жизнь, увлекшись охотой за каким-то насекомым. Пусть хотя бы и желанным, но не жизненно необходимым.

Ведь достаточно было быть повнимательнее, чтобы вовремя заметить грозившую ей опасность и таким образом, упредив ее, спастись. На самом деле, до желанного леса от того места, где ее настигли, было уже совсем недалеко. Не хватило именно тех метров, которые леопард покрыл одним роковым прыжком.

Однако вскоре Стефан уже с восхищением вспоминал об удивительной демонстрации силы, которую проявила обезьянка во время своих эмоциональных усилий, когда она, чтобы достать лакомство, раскачивая, смещала ствол лежащего дерева.

Кроме того, перед глазами у него все еще стоял тот эпизод, во время которого обезьянка буквально выскользнула из-под самых когтей падающего на нее хищника. Это было тем более удивительно, что в тот момент она его не видела.

— Значит, — снова вернулся он в своих рассуждениях к проблеме безрассудности, — функционировала в ней какая-то часть сознания, ответственная за это.

Но, вероятно, основная концентрация энергии была направлена совсем на другие цели, и только непосредственная угроза дала возможность пробиться сигналу тревоги. Хотя этого оказалось, увы, все же недостаточно.

Размышляя таким образом, Стефан вышел на полянку и, направляясь к лежащему дубу, вдруг заметил, что совершенно непроизвольно проникает своим вниманием в окружающее пространство.

— Да, — внутренне усмехнулся он, — и этот урок для меня не прошел даром.

Подойдя к корням, он увидел большого красноватого жука, сидевшего на одном из корневых отростков.

— Вот она, судьба. Возможно, это то самое насекомое, из-за которого погибла обезьянка. Он жив, а она — нет.

Хотя почему из-за него? — пришла Стефану новая мысль. — Обезьянка погибла из-за себя, по вине своей неосторожности. А вот жук-то как раз нужную осмотрительность и выдержку продемонстрировал — и остался в живых!

Еще раз, но уже с уважением посмотрев на насекомое, Стефан направился к тому краю леса, куда стремилась, пытаясь спастись, обезьянка.

Едва оказавшись под пологом деревьев, первое, на что он обратил внимание, была тишина. Невидимое напряжение буквально насыщало все вокруг.

— В чем дело? Это что, мертвый лес?

И тут же понял. Не лес мертвый — просто он сам вышел на свет, а лес — спрятался. Все живое мгновенно увидело его и теперь изучало. Ощутив тысячу внимательных глаз, Стефану стало не по себе.

— Оказывается, быть объектом всеобщего внимания не очень-то приятно, особенно когда ты не видишь смотрящих на тебя глаз.

Внезапно раздавшийся голос, молчавший до сих пор, заставил Стефана от неожиданности вздрогнуть.

— Неприятно? Это что, проблема? Угроза в том, что сейчас ты подобен той самой обезьянке, жизненной трагедии которой ты только что был свидетелем.

Опять тебя видят все, а ты — никого! Где энергия твоего внимания? Находится под впечатлением только что пережитого! Но ведь это же прошлое, это уже позади! А ты, шагая вперед, смотришь назад! Разве так можно делать?!