Поиск. Какуан - Десять Быков Дзен

БЫК ОСТАЛСЯ ПОЗАДИ. И БЫК, И Я ОСТАЛИСЬ ПОЗАДИ.

8 марта 1976.

7. Бык остался позади.

Верхом на быке, я вернулся домой.

Я безмятежен.

Бык тоже может отдохнуть.

Рассвет настал.

В блаженном покое, в своём соломенном жилище я отложил в сторону и кнут, и верёвку.

Комментарий: Всё подвержено одному закону, а не множеству. Мы используем быка всего лишь как временное средство. Это такая же связь, как между зайцем и ловушкой, между рыбой и сетью. Это как золото и шлак, или как луна, проглядывающая сквозь облака. Единственная дорожка ясного света тянется бесконечно.

8. И бык, и Я остались позади.

Кнут, верёвка, человек и бык — всё слилось в Ничто.

Этот рай столь безбрежен.

Ни одно определение не может этого запятнать.

Как может снежинка существовать в бушующем огне?

Здесь пролегают следы патриархов.

Комментарий: Посредственность ушла. Ум свободен от ограничений. Я больше не ищу просветления. В то же время я уже не в состоянии непросветления. С тех пор, как я лишился условностей, глаза меня уже не видят. Если бы сотни птиц устлали мой путь цветами, цена этому была бы такой малой.

Гертруда Стайн умирала. Вдруг она открыла глаза и спросила своих друзей, которые собрались вокруг неё: «Так, где же выход?». Это было почти, как прекрасный коан. Вопрос задан не был, она только спросила: «Где же выход?» Естественно, что никто не смог ей ответить. Они переглянулись. Они были неспособны даже понять, что она имеет в виду. Дзенский Мастер был нужен, кто-то, кто мог бы ответить из своего сердца — спонтанно, прямо. Кто-то, кто бы разразился смехом, или закричал, или что-то сделал. Потому что такой вопрос: «Где выход?» — не может быть решён словами.

Стайн показала этим, что вопрос такой, что не может быть сформулирован — и всё же он есть, так каков же ответ? Вопрос таков, что его невозможно выразить. Он столь глубок, что не может быть вынесен на поверхность. Но он остаётся, - так, где же выход? Вопрос таков, что он неотделим от вопрошающего, как будто всё существо вопрошающего стало одним вопросом: «Где выход?»

Все переглянулись. Они были в полной растерянности, что же делать. Они, должно быть, думали: «Эта умирающая женщина сошла с ума». Это действительно безумно, абсурдно, спрашивать: «Где выход?», если вопрос даже не сформулирован. Никто ей не ответил. Никто не был настолько осознающим, чтобы ей ответить. Никто не ответил, потому что, на самом деле, там никого и не было, чтобы ей ответить. Ни один из них не был достаточно здесь, чтобы ответить ей.

«В таком случае, — настаивала она, — в чём состоит вопрос?» И опять наступила тишина. Как может кто-то другой сказать вам, в чём состоит вопрос? Наверно, она действительно сошла с ума. Определённо, она уже не в себе. Но вопрос таков, что невозможно сказать, в чём он заключается. Как только вы его проговорите, вы его извратите. В тот момент, когда вы его вербализуете, он уже не будет тем же вопросом. Это уже будет совсем не тот вопрос, который был там, в сердце. Как только он вербализирован, он становится чем-то от головы. Он будет выглядеть почти тривиальным, почти поверхностным. Вы не сможете задать главный вопрос. Стоит только его задать, он уже не будет главным.

Только Мастер мог бы понять, о чём она говорила. Она была прекрасной женщиной, замечательным человеком, человеком огромного понимания. И в последнюю минуту своей жизни она расцвела в этот коан. Вы, должно быть, слышали её знаменитое утверждение, которое стало почти клише: «Роза это роза это роза». Нечего сказать о розе — только то, что это роза. Всё остальное, что вы можете о ней сказать, будет фальшивым. Она просто есть, со своей невыразимой красотой, со своим загадочным ароматом — просто как факт. Вы не можете о ней теоретизировать. Всё, о чём вы будете теоретизировать, будет о чём-то ещё, не будет об этой розе; это будет отражённая в зеркале, нереальная вещь.

Роза это роза это роза — большего не скажешь. Ничто не сказано, если вы скажете: роза это роза это роза. Если вы пойдёте к логику, он скажет, что это тавтология: вы повторяете бессмысленно одно и то же слово. Вы ничего существенного не говорите! Но всё же нечто этим сказано: что сказать нечего.

«В таком случае,— настаивала она,— в чём состоит вопрос?» Никто не нарушил тишины. Никто не мог ничего сказать. Нужен был не ответ — она просила действия.

Вы можете долго думать о жизни и смерти, вы можете вырабатывать многочисленные теории и гипотезы, но ведь вся философия — просто мусор. Жизнь останется непознанной. Вопрос о смерти останется открытым. В ту минуту Стайн спросила о жизни и смерти; о том, что стоит над жизнью, и том, что стоит над смертью — о Высшем, о главном, о самом фундаменте нашего существования. Она спросила: «Кто я?» Но философия не может на это ответить. Она долго пыталась найти ответ — десятилетия размышлений и предположений — но всё осталось пустым.

Омар Хайям сказал: «Когда я был молодым, я страстно пытался понять, и часто навещал докторов и святых, и слышал больше споры вокруг да около, в которых никогда не выходили из той же двери, в которую вошли».

Вокруг да около... Масса доказательств, масса философствований, только всё - вокруг да около. Никогда ничего прямо в точку. Шастанье в кустах. Масса блестящих аргументов, из которых ничего не следует. Всё это выглядит просто тарабарщиной. Это совершенно ни к чему не ведёт, потому что жизнь — это не философский вопрос. И любой ответ, который будет только философским, ни на что не ответит. Жизнь жизненна, и только жизненный ответ может вас удовлетворить; и не ответ, данный кем-то ещё; не ответ, который сфабрикован, выработан умом; не ответ, заимствованный из писаний; а ответ, который возник в самом вашем существе — расцвёл, раскрылся; который был главным ответом самой вашей судьбы, который заставил вас всё осознать. Он станет реализацией; не ответом, а реализацией; не ответом, а откровением; не ответом, а переживанием — живым.

В этом весь смысл истории о десяти быках. Поиски жизненны. Дзен — это самый прямой путь. Он ведёт прямо в цель. Он нигде не сворачивает, в нём нет «вокруг да около». Это не шастанье по кустам — он прям, как стрела.

Один из сильнейших философов запада, Людвиг Витгенштейн, подошёл очень близко к дзенскому пониманию, почти постучал в дверь. Он сказал: «Загадочно не то, как вещи этого мира существуют, а то, что они существуют вообще». Мир есть — вот величайшее таинство. Не то, как ты здесь оказался, не то, каким образом ты здесь, не цель твоего здесь пребывания, а просто сам факт, что ты здесь — величайшее таинство. Сам факт, что это вы, а это я — величайшее таинство. И тогда уже ответ не выразить словами; сам вопрос не описать в словах.

Мне вспомнилось... Один человек подошёл к Будде и сказал: «Пожалуйста, ответь на мой вопрос, не используя слова, потому что я слышал от стариков, что ответ таков, что его невозможно выразить словами».

Будда рассмеялся и сказал: «Так оно и есть, всё правильно, но тогда вырази свой вопрос, не используя слов, и тогда я тебе отвечу, не используя слова».

Тогда человек сказал: «Это не невозможно». Затем он понял: если вопрос нельзя сформулировать, то как можно сформулировать ответ? Если сам вопрос не может быть определён, как ты можешь требовать ответ?

Витгенштейн прав. И если ответ невозможно выразить словами, и вопрос тоже не объяснить, то не о чем и говорить. Ни вопрос не выразить, не ответ, так зачем всё это, в чём проблема? Это важное открытие. Проблемы не существует — она создана умом, она — творение ума. Если бы вопрос мог быть как-то очерчен, было бы возможно на него как-то ответить.