К западу от смерти

— Нет. Он был в порядке.

— Вы уверены?

— Я знал его двадцать лет. Если бы с ним было что-то не так, я бы это увидел. Он был в порядке.

Меня начинал здорово злить этот бессмысленный разговор. Зачем это нужно? Друга уже не вернешь. Неужели так важно знать, из-за чего человек покончил с собой?

— Он не говорил, у него были какие-нибудь проблемы?

— А вы мне можете объяснить, зачем весь этот разговор?

— Он не говорил, у него были какие-нибудь проблемы?

Я сделал глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. Следователь и бровью не повел. Сидел и строчил что-то в своей книжечке.

— Послушайте, — сказал я как можно спокойнее, — это ведь не официальный допрос, верно? Я могу и не отвечать на ваши вопросы. Я могу просто встать и уйти отсюда. И вы не сможете меня остановить. Я пришел к вам из вежливости. Из вежливости отвечал вам… Будьте любезны и вы ответить на мой вопрос. Иначе я попрошу позвать моего адвоката.

Следователь отложил ручку и посмотрел на меня. Я впервые за всю встречу увидел его глаза. Это были глаза человека, уставшего от самого себя, но еще не осознающего это.

— Хорошо, — сказал он, — я отвечу вам. У нас есть основания полагать, что вашему другу помогли совершить это «самоубийство».

Минуту я молчал, переваривая услышанное.

— Вы хотите сказать, что его убили?

— У нас есть основания так полагать. Мы не уверены. Но…

— Да кому же это могло быть нужно? Единственным врагом его был он сам…

— Именно это мы и хотим установить. И вы могли бы нам в этом помочь. Он ведь был вашим другом…

— Не давите на чувства.

— Я и не давлю. Просто констатирую факт. Кстати, могу вас порадовать. Мы проверили ваше алиби. Вы вне подозрений. — Он снова уткнулся в свой блокнот. — Так все-таки, вы не в курсе, у него были какие-нибудь неприятности? Он не рассказывал о каких-нибудь новых знакомых? Ему не угрожали?

— Да нет… Правда, когда мы виделись в последний раз, он мне показался немного больным… Но это меня не удивило — он не отличался железным здоровьем.

— Но вы сказали, — он ткнул ручкой в исписанные листки, — что в тот раз не заметили ничего необычного.

— Ну да… Я и сейчас это говорю. Он часто болел. Если человек постоянно носит в кармане аспирин и несколько носовых платков, перестаешь обращать внимание на его насморк.

— Ну хорошо, я думаю, что сегодня ничего нового от вас уже не услышу. Если не возражаете, я вызову вас еще раз… Я ведь могу рассчитывать на вашу помощь? Пожалуйста, если будете уезжать из города, позвоните мне, хорошо?

Я рассеянно кивнул и встал. Мне хотелось поскорее оказаться на улице. Когда я взялся за ручку двери, мне в спину выстрелил еще один вопрос:

— Он вам ничего не оставлял? Никаких вещей, записок, свертков?

Я медленно обернулся. Следователь буравил меня взглядом.

— Нет, ничего.

— Ну, хорошо. Я так и думал… До встречи.

В себя я пришел только в кафе, сидя над второй чашкой кофе. Итак, моего друга убили. Полицейский, правда, сказал, что это лишь предположение. Но в его голосе была уверенность. Это я слышал точно…

И я не мог ничего поделать с этим. Только в детективных романах главный герой, работающий каким-нибудь клерком, сам берется за расследование и выводит преступников на чистую воду. В жизни ни черта он найти не сможет.

Но и не делать ничего я тоже не мог. Когда убивают твоего друга, ты не можешь остаться в стороне. Это закон. Он нигде не записан. За его нарушение не карает правосудие — только совесть. А она самый жестокий судья и палач. В качестве адвокатов выступают обычно трусость и малодушие. Иногда они выигрывают процесс. Но никогда их победа не бывает полной… Рано или поздно, так или иначе, но приговор будет вынесен и приведен в исполнение. Когда ты встанешь лицом к последней своей двери, придет пора давать ответ. И лгать ты не сможешь.

Слова следователя подвели меня к какой-то черте, за которой моя жизнь неминуемо изменится. Каким бы ни было мое решение, жить по-прежнему я не смогу. Даже если я не буду принимать никакого решения, все равно это будет ответ на вопрос: «кто я?»

Посетителей в кафе было немного. В уютном закутке над какими-то умопомрачительными коктейлями сидела парочка, с бессмысленно счастливыми лицами. Они чем-то напомнили мне овец на пастбище. Все влюбленные похожи на овец. Может быть, человек произошел не от обезьяны, а от овцы? За соседним столиком сидели два парня. Они говорили так тихо, что слов было не разобрать. Мне показалось, что это тоже парочка влюбленных.

Я допил кофе и достал из кармана мелочь. Нужно было позвонить. Я не мог держать свои сомнения в себе.

— Магазин, — сказала она.

— Привет. У тебя есть минутка?

— Привет. Почему не перезвонил вчера?

— Не смог.

— Тогда поздравляю тебя с прошедшим.

— Спасибо. Давай встретимся сегодня вечером.

— Сегодня не могу… Я танцую.

Днем она работала в цветочном магазине, а два раза в неделю по вечерам танцевала стриптиз в ночном клубе. Продавщица из нее была неважная, а стриптизерша и того хуже. И там и там ее держали только потому, что раз или два в месяц она спала с хозяевами. Я это знал, и она знала, что я знаю. Но мы делали вид, что у нас нормальные отношения. Зачем нам это было нужно, мы не задумывались.

— Ненадолго. Всего на час… Мне нужно с тобой поговорить.

— Что-то случилось?

— Можно сказать и так.

Она немного помолчала. Я слышал ее дыхание, представлял, как она покусывает верхнюю губу и чувствовал, как ей не хочется идти куда-то после рабочего дня, когда через несколько часов предстоит еще целая ночь тяжелой и не очень-то благодарной работы.

— Я заеду за тобой, — сказал я. — А потом отвезу домой. Если хочешь, могу тебя подождать, а потом подбросить до бара. Мне сегодня совершенно нечем заняться… Мне очень нужно с тобой поговорить.

— Ну, хорошо, — протянула она. — Приезжай к магазину… Только недолго, ладно? Хочу хоть немного поспать.

Вечером я подъехал к магазину, где работала девушка. Он вышла сразу. В обтягивающих джинсах и майке, которая скорее подчеркивала ее прелести, чем скрывала их. В руках у нее были спортивная сумка и легкая ветровка.

— Привет, — сказала она и чмокнула меня в щеку. От нее пахло фруктовой жевательной резинкой и дешевым дезодорантом, к которому примешивался едва заметный запах химических удобрений.

Несмотря на пробки, мы добрались до бара, где обычно сидели, довольно быстро. Этот бар мы называли не иначе как «наш бар». Как он назывался на самом деле, я даже не знаю.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросил я, когда мы сели за столик.

— Нет. Мне еще работать, — в ее словах прозвучал неприкрытый упрек за то, что не дал ей как следует отдохнуть. — Я буду кока-колу.

— Кока-колу и один эспрессо, — сказал я официантке.

Она немного постояла, ожидая, что мы закажем еще что-нибудь, потом пожала плечами и отошла. Лицо у нее было недовольным.

— Что у тебя случилось? — спросила девушка.

— У меня ничего… Помнишь, я рассказывал тебе о друге, который повесился?

Она кивнула.

— Сегодня меня вызвали в полицию.

— Зачем?

— Следователь сказал, что это было убийство.

— Его убили?

— Да.

Девушка закусила верхнюю губу. Раньше мне нравилась эта ее манера кусать верхнюю губу, когда она задумывалась о чем-нибудь. Потом я заметил, что она кусает ее и во время секса. И когда я узнал о хозяине магазина и хозяине стрип-бара, мне разонравилось это.

— И что? — сказала она. — Ты позвал меня для того, чтобы сообщить мне это?

Я промолчал.

— Нет, — она накрыла ладонью мою руку, — мне очень жаль. Серьезно. Но при чем здесь я?

— Да я и сам не знаю… Просто хотелось с кем-нибудь поговорить об этом. А поговорить могу только с тобой. Раньше я позвонил бы ему. Но теперь — только с тобой.

— Понятно…

Нам принесли кофе и колу. Официантка поставила заказ на стол, не глядя на нас.