История Дзен - Буддизма

3. Единичность Абсолюта

Коль скоро в этой формуле не оставлено места относительно-феноменальному и символ разграничивающей «середины» отсутствует, в круге, представляющем абсолютное, обозначен лишь потенциал для развития относительного. Абсолют созерцается в своей Пустотности без учета относительно-феноменального. Третий ранг демонстрирует Абсолют до его «раскрытия», но с обозначением потенциальных возможностей. Одновременно эта круговая фигура символизирует своего рода конечный пункт эволюции, когда всякое развитие и любые слова поглощаются молчанием. В пояснении говорится: «Безмолвие не содержит слов». Символическим изображением этого состояния служит черный круг, окруженный белым кругом, в котором заложен потенциал развития ®.

4. Единичность относительного

Четвертый ранг обозначает, соответственно, единичность относительно-феноменального в его относительности. Все явления, условные сочетания и силы рассматриваются относительно их индивидуальной формы. Абсолютность становится очевидной посредством созерцания относительного: «В слове содержится безмолвие». Дун-шань сравнивает это с безнадежной битвой двух равных по силе воинов или с цветком лотоса, которого не коснулось бушующее вокруг пламя. Символическим изображением относительного служит белый круг внутри черного круга Абсолюта О.

5. Единство Абсолюта и относительно-феноменального

Пятый ранг, безусловно, является наивысшим и представляет недифференцированное единство. В схеме «Пяти Рангов» он признается как окончательное возвышение над первыми двумя рангами «взаимопроникновения» и двумя последующими — «единичности». Окончательное возвышение над всеми противоположностями становится высшим абсолютным утверждением — окончательным освобождением, которое дзэнские наставники истолковывают как просветление. Символическим изображением этого состояния является черный круг.

Комментируя учение о «Пяти Рангах», дзэнские мастера придают большое значение метафорическим сопоставлениям. Диалектика учения о рангах проявляется в наиболее известном сравнении, которое выразил Цаошань, проведя параллель между «господином и слугой»:

Метафизика «Пяти Рангов» сродни «Срединному Пути» Нагарджуны, который систематизировал учение «Сутр Трансцендентальной Мудрости». Однако ранги дзэн не следует отождествлять с чисто умозрительными спекуляциями. Скорее их следует воспринимать как «врата Дхармы, ведущие к открытию ока разума» в просветлении. Рассуждения направлены на толкование всех вещей в окончательном отождествлении с единой реальностью Будды. Когда это единство достигается внезапно, слова становятся неуместны. В то же время каждое слово и каждый жест, какими бы бессмысленными они ни казались, могут обозначать реальность. Следовательно, в учении дзэн высшая форма диалектического осмысления может быть в любой момент сведена к нелепости и абсурду.

Доктрина о «Пяти Рангах» пользовалась большой популярностью среди последователей школы Цаодун. Один из наиболее выдающихся наставников секты Линьцзи (ял. — Риндзай) Фэнь-ян (947-1024) также использовал эту теорию, в которую внес дополнения и пояснения. Позднее учение о «Пяти Рангах» было дискредитировано усилиями ученых-схоластов.

Наиболее значимой из «Пяти Домов» является секта Линьцзи. Ее основателем был человек блестящих умственных способностей и неукротимого характера. Линьцзи пользовался уважением современных китайских буддистов и оказал существенное влияние на развитие дзэнского движения. В «Сборнике высказываний Линьцзи» широко освещены события, связанные с его жизнью и деятельностью. Сами высказывания принадлежат к наиболее почитаемым дзэнским текстам. [26]

К тому времени как Линь-цзи провел три года в монастыре знаменитого Хуан-бо, ему ни разу не удалось побеседовать со своим наставником. Тем не менее он всеми силами души стремился достичь просветления. После тщательного изучения монастырского устава и сутр он обратился к дзэн, желая открыть врата своего разума истине и таким образом узреть реальность. В то время первым учеником Хуан-бо считался Му-чжоу. При его поддержке Линь-цзи после трех лет ожидания наконец-то решился войти в комнату наставника и задать ему вопрос об истинной сущности буддизма. Вместо ответа он получил двадцать ударов палкой.

Удрученный, он вернулся к Му-чжоу, чтобы сообщить о случившемся. Послушавшись дружеского совета последнего, он трижды задавал наставнику свой вопрос, но неизменно вместо ответа получал палочные удары. Не в силах осознать происходящего, он решил, что причиной его неудачных попыток прозреть истину являются кармические нарушения. Вместе с Му-чжоу он вновь отправляется к Хуан-бо и сообщает о своем решении сменить монастырь и наставника. Хуан-бо направляет его к дзэнскому наставнику Да-юю.

По прибытии в новую обитель Линь-цзи вопрошает Да-юя о том, что могло послужить причиной столь сурового к нему отношения. Однако Да-юй объясняет ему, что в действительности Хуан-бо проявил к нему подлинное милосердие, и начинает бранить за тупоумие. Неожиданно Линь-цзи испытывает прозрение. Все окружающее видится ему в новом свете; изменившимся голосом он заявляет о том, что в дхарме Хуан-бо нет ничего особенного. Да-юй ударяет его палкой, приговаривая: «Только что этот сопляк умолял рассказать о его ошибках, а теперь он пытается пролить свет на дхарму Хуан-бо. Каков наглец!» Однако ничуть не устрашенный Линь-цзи наносит Да-юю три сильных удара по ребрам. Да-юй понимает, что юноша достиг внезапного просветления, и усматривает в этом заслугу Хуан-бо.

Он отправляет Линь-цзи к прежнему наставнику, который, скрывая радость от предвиденного им события, начинает возводить хулу на Да-юя. Он объявляет, что если последний появится в его монастыре, то сам получит двадцать ударов палкой. На это Линь-цзи отвечает: «В этом нет никакой необходимости. Получи!» — и сопровождает свои слова увесистой затрещиной. «Этот парень сумасшедший!» — вопит престарелый наставник, а Линь-цзи выкрикивает что было мочи: «Кацу!» Он достиг просветления и получил печать Дхармы от своего наставника, Хуан-бо.

Криками и ударами палкой Линь-цзи добился того, что многие из его учеников узрели конечную реальность. Он с легкостью раздавал им пощечины и удары палкой; он орал на них, ибо убедился на собственном опыте, что столь жестокое соприкосновение с реальностью поможет достичь просветления гораздо быстрее, чем ученые споры и рассуждения. Тем не менее он отдавал себе отчет в ограниченности такого метода, о чем свидетельствует следующая беседа с учеником: «Учитель позвал к себе Ло-бу и спросил его: «Один человек использует палку, а другой прибегает к кацу. Который из них, по твоему мнению, ближе к истине?» И ученик ответил: «Ни тот ни другой». — «Но все же, что лучше?» В ответ Ло-бу крикнул: «Кацу!» — а Линь-цзи огрел его палкой». Существует немало забавных историй, живописующих динамичные взаимоотношения наставника с учениками. Чем же они примечательны — безудержной энергией, динамикой происходящего или подлинным аскетическим порывом?

Линь-цзи различал четыре типа криков (кацу): «Иногда крик подобен драгоценному мечу Ваджрапайи. Порой он напоминает златогривого льва, припавшего к земле. Бывает, что крик подобен снасти рыбака. И наконец, существует рык, который в действительности не является рыком». В этих объяснениях можно уловить признаки просветления, более откровенно описанные в других текстах. Вероятно, меч подчеркивает остроту переживания; припавший к земле лев — управляемую силу; рыболовная снасть — загадочность предметов домашнего обихода; а четвертый крик-«рык» — парадоксальность опыта просветления.