Человек, личность, духовность (СИ)

Религиозную составляющую человеческого рода Фейербах в отличие от Фихте непосредственно увязывает с общественной характеристикой и заявляет: "Только общественная жизнь есть истинная, самодовлеющая божественная жизнь"(1995, т.2, с. 79), и тем самым категорически утверждает материалистическую истину о том, что человек есть субъект общественный с резкой доминантой коллективистских приоритетов; хотя в изложении Фейербаха это касается вроде религиозной сферы, но совершенно прав о. Сергий Булгаков, усмотрев в этой позиции Фейербаха универсальную природу, распространяемую на всю бесконечность материалистической парадигмы: "Раз род объявлен абсолютом и божеством, отсюда получается неизбежный и необходимый вывод, именно, что "das Mass der Gattung ist das absolute Mass, Gesetz und Kriterium der Menschenheit", т.е. что "мера рода есть абсолютная мера, закон и критерий человечества". В роде - весь закон и все пророки". Итак, фихтевский конструкт "человек Единый" непосредственно вливается в фейербаховскую фигуру "человек - человечество", и схожесть двух систем великих философов выходит за пределы тривиального тождества: это означает, что немецкой философской школой выработана идеология человека, данная в форме приоритета коллективистского начала - рода (прямой адекват биологической популяции). Данная идеология, выделив человека в разряд самостоятельного предмета познания, обусловила появление особой самобытной концепции человека, которую можно назвать европейской (или немецкой), и где вся гносеологическая ёмкость сосредоточена в утверждении, что человек есть самая мелкая часть человечества, а человечество суть конденсированное сообщество человеков. Эта концепция проявила себя в качестве основы материалистического гуманизма и на долгие годы определила взгляд на человека сквозь призму человечества, и характерно, что основные концептуальные моменты этой идеологии принимались даже главными идейными противниками "человекобожия", как пренебрежительно именуется эта концепция в философской среде русских духовников. Один из самых ярких идеологов русского духовного лагеря отец Сергий Булгаков писал: "Бесспорно, что единая истина открывается только совокупному человечеству в историческом его развитии, причём и здесь различным индивидам распределяются разные роли: одним дано быть пионерами, уходить далеко вперёд, оставаясь непонятыми своими современниками, другим суждено сразу находить отзвук и понимание, одним дано быть творцами, другим - более или менее пассивными усвоителями и хранителями приобретённого не ими. Справедливо во всяком случае, что истина познаётся сообща человеческим родом, здесь существует естественный и неустранимый коммунизм" (1993, т.2, с.с. 182, 208-209).

Только в наши дни в связи с кризисом всей материалистической парадигмы человечества зримо обнажаются черты недостаточности этой идеологии, но, однако, это вовсе не означает, что в наше время было явлено нечто ранее неизвестное (новые факты, мышление, методы), что сделало прежде безукоризненную систему ныне недостаточной и сомнительной. История философии не знает более квалифицированных творцов философских знаний, чем авторы этой идеологии человека, тем более нет их и в наше время, - следовательно, недостаточность данной идеологии была заложена в ней изначально, но только историческая потребность времени, а прежде всего формула познания научной эпохи, вывела на когнитивную орбиту иные отношения, оставив "недостаточные" в свёрнутом виде в чреве самой концепции, в её исторической памяти. Свое эпохальное сочинение Фейербах заключает следующим высказыванием: "Поэтому наше отношение к религии не является только отрицательным, но критическим; мы лишь отделяем истинное от ложного, хотя, конечно, отделённая от лжи истина является всегда как истина новая, существенно отличная от старой истины. Религия есть первое самосознание человека. Религии потому и священны, что они - предания первоначального сознания. Но мы уже доказали, что то, что в религии является первым, т.е. Богом, на самом деле, согласно свидетельству истины, является вторым, так как Бог есть только объективированная сущность человека; а что религия признаёт вторым, т.е. человека, мы должны установить и признать как первое. Любовь к человеку не должна быть производной, она должна стать первоначальной. Только тогда любовь будет истинной, священной, надёжной силой. Если человеческая сущность есть высшая сущность человека, то и практическая любовь к человеку должна быть высшим и первым законом человека. Homo homini Deus est - таково высшее практическое основоначало, таков и поворотный пункт всемирной истории" (1995, т.2, с. 243-244). Это "основоначало" и есть мистерия Фейербаха, данное автором в одном смысле, но в свёрнутом виде несущее ещё и иной смысл. Авторский смысл этой формулы расшифрован о. С.Н. Булгаковым: "Homo homini dues est у него надо перевести так: человеческий род есть бог для отдельного человека, вид есть бог для индивида" (1993, т.2, с. 176), а латентный смысл "основоначала" появится на поверхности, если это изречения Цецилия Стация воспроизвести полностью: Homo homini dues est, si suum officium sciat, - человек человеку бог, если знает свои обязанности. Следовательно, в буквальном переводе речь идёт об отношении человека к человеку, в общем, об общении людей, и здесь нет ни предиката, ни подлежащего рода, как некоего объекта, отличного или противостоящего человеку.

Однако когда общение людей априорно положено в первооснову общественного коллективизма, данное исходное и непосредственное отношение приводит в глубокомыслии Фейербаха к "религии человекобожия", - у Фейербаха сказано: "Человек сам по себе (fur sich) есть только человек (в обычном смысле слова): человек с человеком, единство я и ты есть бог" (цитируется по С.Н. Булгакову, 1993,т.2,с.1777). Отец Сергий совершенно справедливо усматривает во всех этих манипуляциях мысли, особенно в выражении Homo homini dues est смысл формулы атеизма, к тому же особого фейербаховского толка - "атеистического гуманизма". Аналогично Фихте Фейербах не делал какого-либо различения между отношением индивид-род и общением Я-Ты: если у Фихте эти отношения не покидают области существования Я и не-Я, то у Фейербаха нет даже такого основания, а в целом они постулированы в аксиоматичные основы западной концепции человека. Род, как таковой, как человеческая популяция, - главный конструкт европейской концепции человека, - имеет себя только через единения конкретных особей, и в механике самодеятельного общения индивидов постулируются свойства, дающие определённость роду. В таком виде декларируется максима европейской концепции человека во всех гуманитарных отделах современной цивилизации, но при этом упускается то обстоятельство, что людская совокупность, образующая в концепции опорный стержень, лишена, аналогично биологической популяции, диагностических вещественных и ставших критериев своей существенности, за исключением коллективистского принципа. Это самое существенное, что ставит какое-то отличие коллективной общности от единичного вида. Отец Сергий с полным основанием резко порицает суждение Фейербаха о том, что "В моральном отношении люди восполняют друг друга, как в умственном и физическом, так что взятые вместе они таковы, какими должны быть, представляют совершенного человека", но он совершенно неправ, считая это рассуждение "самым важным, самым решающим и самым ответственным во всех сочинениях, во всём мировоззрении Фейербаха" (1993, т.2, с. 184). Ибо оно вовсе не составляет мировоззрения Фейербаха, а великие реформаторы Фихте и Фейербах вынуждены становиться на материалистическую почву, когда они мыслят коллективистскими объектами, которые в своей целостности суть сугубо материалистические категории. Идея, положенная через данность человеческого рода, обуславливает использование в европейской концепции человека чисто материалистических средств, поскольку человеческий род, аналогично биологической популяции, прежде всего summa summarum (конечный итог) - совокупность себетождественных множеств. Их этих материалистических средств алгебраический способ, которым о. Сергий попрекает Фейербаха, лишь одно и далеко не главное, средство материалистического метода, а самый существенный признак последнего заключён в том категорическом императиве, который приходит к действующему индивиду извне, со стороны, как готовый рецепт действования, - и такими посторонними источниками могут быть закон, метод, правило, традиция, а то просто нечто бесформенное, что именуется коллективной волей. Но разнообразные внешние источники несут в себе единое основное, отмеченное Фихте: "это мышление численно повторяется во всех индивидах столько раз, сколько существует индивидов, но во всех этих повторениях его содержание остаётся всегда одинаковым" (1993, т.2, с. 689; выделено мною - Г.Г.). Это равенство конечных результатов при одинаковости возбуждающих центров, имеющее целью главную материалистическую фигуру (состояние) - равновесие, слагает родовые геральдические знаки материализма. Самое яркое выражение подобная геральдика получает в так называемых общественных отношениях, к которым Фихте и Фейербах сводят общение человеческих индивидов. Но обладают ли этими знаками общение Я-Ты, постулированное в основоположение рода?