Собрание сочинений [Том 2]

- Маги воспринимают свои действия с глубиной, - сказал он. - Их действия являются для них трехмерными. Они обладают третьей точкой отсчета.

- Как может существовать третья точка отсчета? - спросил я удивленно.

- Наши точки отсчета основаны преимущественно на нашем чувственном восприятии, - сказал он. - Наши органы чувств воспринимают и различают, что находится рядом с нами, а что нет. Используя это основное различие, мы и выводим остальное.

Для того, чтобы достичь третьей точки, мы должны воспринимать два места одновременно.

Мое вспоминание привело меня в странное настроение - как если бы то, что я пережил тогда, произошло несколько минут назад. И я вдруг осознал кое-что из полностью упущенного раньше. Под руководством дона Хуана я уже дважды пережил это двойственное восприятие, но теперь впервые мог сформулировать это таким образом.

Размышляя над тем, что я вспомнил, я понял к тому же, что мой чувственный опыт был более сложным, чем мне вначале показалось. В то время, когда я парил над кустарником, я осознал - без слов или даже мыслей - что пребывание в двух Местах одновременно, или пребывание «здесь и здесь», как называл это дон Хуан, - переключило мое восприятие непосредственно и полностью на оба места сразу. Но я также осознал и то, что моему двойному восприятию недоставало полной ясности обычного восприятия.

Дон Хуан пояснил, что обычное восприятие имеет ось, «Здесь и там» являются периметрами этой оси, и мы пристрастны к ясности «здесь». Он сказал, что в обычном восприятии только «здесь» воспринимается полностью, мгновенно и непосредственно. Его двойственный аспект, «там», не обладает непосредственностью. Он может быть объектом предположений, умозаключений, ожиданий, но не может восприниматься непосредственно всеми чувствами. Когда же мы воспринимаем два места одновременно, исчезает полная ясность, но зато достигается непосредственное восприятие «там».

- Но тогда, дон Хуан, я был прав, описывая свое восприятие как важную составляющую часть моего опыта, - сказал я.

- Нет, не был, - ответил он. - То, что ты пережил, было живым для тебя, потому что открыло путь к безмолвному знанию, но действительно важной вещью был только ягуар. Этот ягуар был настоящим проявлением духа.

Эта большая кошка появилась незамеченной из ниоткуда, и она могла прикончить нас обоих. Это так же верно, как то, что я с тобой говорю. Ягуар был выражением магии. Без него ты не получил бы ни душевного подъема, ни урока, ни понимания.

- Но это был реальный ягуар? - спросил я.

- Можешь не сомневаться - он был абсолютно реален! Дон Хуан заметил, что для обычного человека эта большая кошка могла бы показаться просто ужасающей неожиданностью. Обычный человек вряд ли мог бы объяснить разумно, что делал ягуар в Чиуауа, так далеко от тропических джунглей. Но маг, обладающий связующим звеном с намерением, рассматривает этого ягуара как средство для восприятия - не как странный случай, но как источник благоговейного страха.

Мне хотелось задать еще несколько вопросов, но прежде чем я смог их сформулировать, как уже знал ответы. Я стал прослеживать направление моих вопросов и ответов до тех пор, пока в конце концов не понял, что мне мало «безмолвно знать» ответы: чтобы обрести какую-либо ценность для меня, ответы должны быть вербализованы.

Я задал первый же пришедший мне в голову вопрос. Я попросил дона Хуана объяснить то, что казалось мне очередным противоречием. Он утверждал, что только дух мог сдвинуть точку сборки. Но затем он сказал, что мою точку сборки сдвинули чувства, превратившиеся в намерение.

- Только маги могут превращать свои чувства в намерение, - сказал он. - А намерение - это дух, вот и получается, что именно дух сдвигает точку сборки магов.

Могут ввести в заблуждение мои слова, - продолжал он, - что только маги знают о духе, и что намерение является исключительным достоянием магов. Это не совсем верно, но практически дело обстоит именно так. Суть на самом деле в том, что маги лучше сознают свою связь с духом, чем обычный человек, и стремятся управлять им. Вот и все. Я уже говорил тебе, что связующее звено с намерением - это универсальная особенность, свойственная всему сущему.

Затем два или три раза дон Хуан, казалось, порывался что-то добавить. Он колебался, как бы подбирая слова. Наконец он сказал, что пребывание в двух местах сразу было для магов признаком, отмечающим тот момент, когда точка сборки достигает места безмолвного знания. Расщепленное восприятие, достигнутое собственными усилиями, называется свободным движением точки сборки.

Он заверил меня, что каждый Нагваль последовательно делает все что в его силах, чтобы стимулировать, свободное движение точки сборки своего ученика. Это решительное усилие загадочно называется «достижением третьей точки».

- Наиболее трудным аспектом знания Нагваля, - продолжал дон Хуан, - и, конечно, наиболее важной частью его задачи является достижение этой третьей точки. Нагваль вырабатывает намерение такого свободного движения, а дух доставляет ему средства для осуществления этого. Я никогда не имел намерения ни к чему такому, пока не появился ты. Поэтому я никогда в полной мере не был способен оценить гигантские усилия моего бенефактора, когда он намеревался ради меня.

Сложности, которые возникают у Нагваля, который намерен осуществить это свободное движение точки сборки своих учеников, не сравнить с трудностями, с которыми сталкиваются ученики, пытаясь понять, что делает Нагваль. Посмотри на путь твоей собственной борьбы! То же самое происходило и со мной. В большинстве случаев я считал, что уловки духа были просто уловками Нагваля Хулиана.

Позднее я понял, что обязан ему своей жизнью и благополучием, - продолжал дон Хуан. - Теперь я знаю, что обязан ему бесконечно большим. Поскольку я не имею возможности выразить это, я предпочитаю говорить, что он прибегнул к хитрости, чтобы привести меня к обладанию третьей точкой отсчета.

Третья точка отсчета - это свобода восприятия, это намерение; это акт выхода за наши ограничения и прикосновение к непостижимому.

Два односторонних моста

Мы с доном Хуаном сидели за столом на его кухне. Было раннее утро. Мы только что вернулись с гор, где провели ночь после моего вспоминания об опыте с ягуаром. Вспоминание о моем расщепленном восприятии привело меня в состояние эйфории, чем, как обычно, воспользовался дон Хуан, чтобы погрузить меня в более чувственные переживания, которые сейчас я был совершенно неспособен вспомнить. Тем не менее, моя эйфория не исчезла.

- Открытие возможности находиться в двух местах одновременно поражает наш ум, - сказал он. - Поскольку наш разум рационален, а рациональность - это наша саморефлексия, - все, что находится за пределами саморефлексии, - или привлекает, или пугает нас, в зависимости от того, какими людьми мы являемся.

Он пристально посмотрел на меня и улыбнулся, как будто только что открыл во мне что-то новое для себя.

- Или это и пугает, и привлекает нас в равной степени, что, кажется, и происходит в случае с нами обоими.

Я сказал ему, что дело не в том, что меня пугало или привлекало мое переживание, но в том, что я был поражен непостижимой возможностью раздвоенного восприятия.

- Я не хочу сказать, что не верю в то, что был в двух местах одновременно, - сказал я. - Я не отрицаю свой опыт, и все же думаю, что я был настолько напуган этим, что мой разум отказался воспринять это как факт.

- Мы с тобой - люди такого типа, которые оказываются захваченными вещами, подобными этой, а затем забывают обо всем, что было, - заметил он и улыбнулся. - Мы с тобой очень похожи.

Я сказал ему, что среди его учеников я был единственным, кто научился не принимать всерьез его заявления о равенстве между нами. Я заметил, что наблюдал за его действиями и слышал, как он каждому из учеников говорил самым искренним тоном; «Мы с тобой такие дураки. Мы так похожи!» И я снова и снова ужасался, когда видел, что они верят ему.