Селестинские пророчества

Примерно через милю дорога повернула на восток, и начался пологий подъем. На вершине холма располагался дом – обширное строение в колониальном стиле из рубленых бревен и серого камня. Как оказалось, в нем было не меньше пятидесяти номеров, а с южной стороны имелась просторная крытая веранда во всю длину дома. По периметру двора высилось еще несколько дубов-великанов. Еше там были клумбы с редкими растениями, а по краям дорожек росли цветы и папоротники такой красоты, что дух захватывало. На веранде и около дома у деревьев непринужденно разговаривали какие-то люди.

Когда мы выходили из машины, Уил на какой-то миг задержался и бросил взгляд на открывшийся вид. За домом, к востоку, начинался пологий спуск в долину, на ней простирались луга и лес. Вдалеке виднелась еще одна цепь холмов, отливавшая голубоватым пурпуром.

– Я, пожалуй, зайду и выясню, как у них с местами, – сказал Уил. – Может, пока осмотритесь? Вам здесь понравится.

– Правда? – отозвался я.

Он направился к дому, потом обернулся:

– Непременно побывайте в садах для исследований. Увидимся за ужином.

Было ясно, что по какой-то причине Уил оставляет меня одного, но причина эта меня не интересовала. Я чувствовал себя превосходно и не испытывал ни малейшей тревоги. Уил успел рассказать мне, что приезжающие в Висьенте туристы представляют для страны источник солидных долларовых поступлений, и поэтому власти стараются не вмешиваться в происходящее здесь, даже несмотря на то, что темой обсуждения зачастую бывает и Манускрипт.

Мое внимание привлекли несколько больших деревьев и тропинка, вившаяся между ними. По ней я и направился. Подойдя к деревьям, я увидел, что тропинка ведет к небольшой железной калитке, миновав которую можно было спуститься по нескольким пролетам каменной лестницы до луга, усеянного полевыми цветами. Вдали виднелся фруктовый сад, небольшой ручей и участок лесных угодий. У калитки я остановился и. сделав несколько глубоких вдохов, залюбовался красотой раскинувшегося внизу пейзажа.

– Прелесть, ничего не скажешь, верно? – послышался сзади чей-то голос.

Я быстро обернулся. Это была женщина лет сорока с походным рюкзаком за плечами.

– Вне всякого сомнения, – отозвался я. – Никогда не приходилось видеть ничего подобного.

Какое-то время мы любовались просторами полей и тропическими растениями, которые нависали одно над другим на поднимавшихся слева и справа от нас террасах, а затем я поинтересовался:

– Вы случайно не знаете, где находятся сады для исследований?

– Конечно знаю, – охотно отозвалась она. – Мне как раз в ту же сторону. Я провожу вас.

Мы представились друг другу и, спустившись по ступеням, зашагали проторенной тропинкой к югу. У Сары Лор-нер – так звали мою новую знакомую – были золотистые волосы и голубые глаза. Она выглядела бы по-девчоночьи, если бы не ее серьезная манера держаться. Несколько минут мы шли молча.

– Вы здесь в первый раз? – спросила она.

– Да, – ответил я. – Я об этих местах мало что знаю.

– Ну а я почти что год, как бываю здесь время от времени. Так что могу немного ввести вас в курс дела. Лет двадцать назад эта усадьба приобрела популярность как место для общения ученых из разных стран. Здесь проводили встречи различные научные организации, главным образом биологи и физики. Но вот несколько лет назад…

Какое-то мгновение Сара колебалась, потом подняла на меня глаза:

– Вы слышали о Манускрипте, найденном здесь, в

Перу?

– Да, – подтвердил я. – О первых двух откровениях. – Мне хотелось поделиться с ней тем, насколько меня это захватило, однако я сдержался, не зная, могу ли полностью доверять ей.

– Мне показалось, что так оно и есть. Было такое впечатление, что вы здесь набираетесь энергии.

В это время мы шли по деревянному мостику через ру чей.

– Какой энергии? – недоуменно спросил я. Она остановилась и оперлась на перила.

– Вам что-нибудь известно о Третьем откровении?

– Нет.

– В нем описывается новое понимание материального мира. Нам, людям, говорится в нем, предстоит научиться восприятию того вида энергии, который раньше считался невидимым. В этом доме теперь собираются ученые, которые заинтересованы в изучении и обсуждении этого явления.

– Значит, ученые считают, что эта энергия на самом деле существует? – спросил я.

Мы двинулись дальше по мостику.

– Лишь некоторые, – сказала она. – И нам из-за этого приходится довольно туго.

– Выходит, вы – ученый?

– Я преподаю физику в небольшом колледже в штате Мэн.

– Так почему же некоторые ученые не согласны с вами?

Сара помолчала, словно задумавшись.

– Вам нужно разобраться в истории развития науки, – сказала она и вопросительно посмотрела на меня, словно желая узнать, хочу ли я вникнуть поглубже в этот предмет. Я с энтузиазмом кивнул.

– Вспомните на минуту Второе откровение. После того как потерпело крах средневековое мировоззрение, мы на Западе поняли, что совсем не знаем мира, в котором живем. Было ясно: для того чтобы постараться осознать сущность этого мира, необходимо отделить факты от суеверий. С этой целью мы, ученые, выработали определенный подход, известный как научный скептицизм, который, по сути дела, требует неоспоримых доказательств для любого предположения относительно того, как устроен мир. Прежде чем во что-то поверить, мы требовали доказательств, которые можно было увидеть и потрогать руками. Любые идеи, для подтверждения которых невозможно было представить вещественные доказательства, отвергались.

– Видит Бог, – продолжала она, – этот подход сослужил нам хорошую службу, когда мы имели дело с более или менее очевидными явлениями природы, с такими объектами, как камни, тела и деревья, с объектами, доступными восприятию каждого вне зависимости от того, с какой долей скептицизма к этому относиться. Мы быстро принялись за дело и дали названия всякой части вещественного мира, пытаясь выяснить, что он собой представляет. В конечном счете, мы пришли к выводу, что в природе все происходит в соответствии с неким естественным законом, что любое событие обусловлено непосредственной причиной, которая доступна пониманию. – Тут рассказчица улыбнулась каким-то своим мыслям. – Видите ли, в рассматриваемый период времени ученые не многим отличались от остальных людей. Мы вместе со всеми задались целью освоить мир, в котором мы живем. Идея заключалась в попытке дать ему такое объяснение, чтобы он выглядел безопасным и управляемым. При подобном скептическом подходе мы замкнулись на конкретных вопросах, с решением которых наше существование представлялось более безмятежным.

От мостика мы прошли по извивающейся тропинке через небольшой лужок туда, где деревья росли гуше.

– При таком подходе, – продолжала объяснения Сара, – все неявное и таинственное исключалось наукой из этого мира. Следуя ходу мысли Исаака Ньютона, мы пришли к выводу, что все в мире непременно происходит неким предсказуемым образом и он подобен гигантской машине, поэтому долгое время доказать что-либо другое было просто невозможно. События, которые происходили одновременно с другими, но не имели с ними причинной связи, называли просто случайными.

Затем были проведены два исследования, которые снова обратили наши взоры к тайнам Вселенной. За последние несколько десятилетий много было написано о перевороте в физике, однако на самом деле изменения связаны с двумя важнейшими открытиями – с квантовой механикой и работами Альберта Эйнштейна.

Вся жизнь Эйнштейна была посвящена попыткам доказать, что воспринимаемая нами твердая материя в большинстве случаев представляет собой пустое пространство, которое заполнено некоей формой энергии. Мы с вами не исключение. А с помощью квантовой физики было доказано, что наблюдения за этими формами энергии на все более элементарных уровнях могут привести к потрясающим открытиям. Опыты показали, что при попытке разрознить невероятно малые проявления этой энергии – мы называем их элементарными частицами, – и пронаблюдать их поведение на результаты опыта воздействует сам акт наблюдения, словно элементарные частицы испытывают на себе влияние предположений экспериментатора. Это верно даже для тех случаев, когда частицы проявляются там, где вероятность этого исключена по нашим законам логики: одновременно в двух местах, забегая вперед или отставая во времени, и тому подобное.