Семь даосских мастеров. Древняя традиция бессмертных

Тань Чанчжэнь закончил свою историю и по. сле непродолжительного молчания добавил:

— Ведь говорят же мудрецы: чтобы растворить желание, нужно постичь его иллюзорность.

— Спасибо тебе, брат! — сказал с воодушевлением Аю Чаншэн. — Твоя история вернула мне надежду. Теперь я знаю, что делать. Буду практиковать в борделях и досконально изучать все, чем там занимаются, пока не постигну иллюзорность этого.

Внимательно взглянув на брата, Тань Чанчжэнь счел за лучшее переменить тему:

— Кстати, ты знаешь, что мы сейчас неподалеку от места рождения Лао-цзы. Давай, может, посетим его храм, прежде чем каждый снова пойдет своим путем?

Лю Чаншэн согласился. Братья тронулись в путь, но, не успев далеко отойти от места привала, встретили Ван Юйяна. Немного удивившись такой встрече, они обнялись, приветствуя друг друга. Ван Юйян рассказал остальным про свои приключения в особняке Яо.

— Похоже, этот проходимец Хунь Юань за просто так получил рекомендации по медитации, — заметил Лю Чаншэн.

— Я был вынужден состязаться с ним, — отвел Ван Юйян. — В противном случае он продолжил бы публично поносить даосизм.

— Но брат, — вмешался Тань Чанчжэнь, — ведь мы тренируемся не для того, чтобы соревноваться с другими. И навыки, которььми ты обладаешь, не стоит использовать, чтобы давать подобные представления!

Обсуждая это, братья продолжали свой путь, когда услышали, как кто-то позади кричит, прося их остановиться и подождать. Оглянувшись, они увидели, что их догоняет Хао Тайгу.

Глава 19

Прибыв на родину Лао-цзы, четверо братьев по Дао увидели небольшой храм, в восьмиугольном внутреннем дворике которого располагались девять источников. Внутри храма возвышалась каменная глыба, на которой была высечена легенда о рождении Лао-цзы. Она гласила, что во времена дистании Шан [21] в местности Фу была деревня, жители которой славились искусством предсказания. Они жили простой жизнью отшельников, не искали богатства и славы и не участвовали в политических или военных затеях. Среди жителей деревни была девушка девятнадцати лет, известная своим умом и мудростью. В один прекрасный летний день она отдыхала под большим деревом, плоды которого в тот год были необычайно большими и красными. День был жаркий, и, желая утолить жажду, девушка съела один из плодов. Плод этот был необычный: очень яркий, он словно светился изнутри. Спустя несколько дней девушка обнаружила, что беременна. Местные жители обратились к предсказателям, и те объявили, что вскоре на свет должен появиться величайший мудрец. При этом они сказали, что дитя родится в тот год, месяц, день и час, когда небесные тела находятся в определенном положении, возвещающем приход мудреца. Жители несколько раз вычисляли положение планет, и всякий раз оказывалось, что эта дата будет не раньше чем через восемьдесят один год с момента зачатия. Все так и вышло. К моменту родов девушке было уже больше ста лет, но все эти годы она была невосприимчива к холоду и жаре, не чувствовала голода и жажды и ни разу не болела.

Легенды гласят, что в назначенный день и час Лао-цзы вывалился из утробы своей матери, и в тот момент, когда он коснулся земли, удар грома потряс небо. У ребенка были белые волосы, и сразу же после рождения он мог ходить и разговаривать. Он сделал семь шагов вперед, затем три шага назад и сказал:

— На Небе и Земле я буду известен как Древний Старец.

И в тот же момент с неба послышалась музыка, а воздух наполнился благоуханием цветов. Феи танцевали на разноцветных облаках, и девять драконов приветствовали Лао-цзы девятью струями воды. Говорят, что там, где эти струи упали на землю, появились девять источников, вода в которых не пересыхает даже во времена засухи. Лао-цзы взял фамилию Ли, потому что он появился на свет от плода дерева ли. А из-за белоснежных волос он стал известен как Лао-цзы, что означает «Старый Мудрец».

Тронутые окружающей обстановкой и историей рождения Лао-цзы, ученики сказали друг другу:

— Все эти годы мы культивировали Дао, а ведь своими знаниями мы обязаны Древнему Старцу Пусть здесь, на родине Лао-цзы, каждый продекламирует несколько строк, пришедших в его сердце, в которых отразит то, что постиг за эти годы.

Первым зачитал свои стихи Хао Тайгу:

И последним зачитал свои строки Лю Чаншэн:

Когда ученики таким образом выразили друг другу свое понимание Дао, Ван Юйян обратился к Лю Чаншэну:

— Послушай, брат, мы трое говорили о продвижении в практике и неизменном успехе, а ты же намекаешь на неудачу. Странно, почему ты позволяешь негативному настрою преобладать в твоем сознании?

Но в разговор вмешался Тань Чанчжэнь:

— В его словах есть мудрость. Ведь это важно — знать, что же тебя расхолаживает, и понимать ловушки собственного ума. И хотя тайна Дао не выражена явно, она заключена в значении его слов. А успех и неудача находятся в твоей голове, брат, а не в его словах.

— Что-то ты недоговариваешь, брат, — подмигнув Ван Юйяну, сказал Хао Тайгу.

— Ну ладно, так и быть, — рассмеявшись, ответил Тань Чанчжэнь, — Наш брат Лю Чаншэн видел сон, в котором он встречался с Небесной Императрицей. Он не смог скрыть своего восхищения фрейлинами Императрицы и украдкой косился на них. Заметив это, Императрица рассердилась и приказала ему возвращаться на землю и продолжать культивацию для полного растворения оставшихся страстей. Я рассказал брату историю о мудреце Ху Сян-яне, и Лю Чаншэн решил, что он должен отправиться в публичный дом, чтобы культивировать свое сердце и очистить его от сексуальных желаний.

— Вот это да! — воскликнул Ван Юйян. — Но зачем идти в публичный дом? А как же старый добрый совет «смотреть, но не видеть, слушать, но не слышать»?

— Да, или «забудь себя, забудь других — и все желания растворятся»? — весело поддакнул Хао Тайгу.