Небо за стёклами (сборник)

— Подожди-ка. А вот почитай мне тут, — Аня взяла газету и ткнула пальцем в заголовок статьи на первой странице.

— На уро-ве-нь но-вых задач, — торопясь и от этого спотыкаясь больше обычного, прочла Тоня.

— Это неинтересное, — сказала она.

Аня засмеялась:

— Верю, что ты хорошо читаешь.

Вдруг она вспомнила, что сегодня кое-чего не успела купить. Она спросила Тоню, не боится ли та посидеть одна. Но Тоня и не думала бояться. Тогда Анна Андреевна быстро накинула пальто, взяла сумку. Потом сказала:

— Ты ведь знаешь, где у нас что, если будет надо?

— Знаю, — кивнула Тоня.

Она осталась одна. Читать про Чиполлино надоело, В квартире снова все стихло. Тоня взяла куклу Люсю и стала устраивать ей комнату.

— Ничего не бойся. Это наш дом, твой дом, — сказала она, — а я теперь твоя мама. Ты нашлась.

Откуда-то из коридора послышалось негромкое "чик, чик, чик…". Потом один раз — "чик!". И вдруг быстробыстро — "чики, чики, чики, чики…". Словно чирикали маленькие птички. Почирикают, подумают и опять свое — "чик, чик, чик".

Тоня оставила Люсю и вышла в коридор. Там было темно. Из-под двери наискосок пробивался слабый свет. Чикало за дверью. Тоне так хотелось узнать, кто это там чикает… Нащупав в темноте ручку двери, она тихонько приоткрыла ее и заглянула в комнату. За столом сидел лысый в клетчатой рубашке человек и что-то выстукивал на маленькой машинке. Оказалось, чикала машинка.

Дверь скрипнула, и лысый повернул голову.

Делать было нечего, и Тоня вошла в комнату.

— Что вы делаете? — спросила она.

Лысый, видно, не сразу понял:

— Я печатаю.

— А что?

— Печатаю стихотворение.

— Какое?

Он немного подумал.

— Это стихи про тунеядцев.

— Про кого?

— Про плохих людей.

— А зачем про плохих стихи писать? Чтобы они стали хорошими?

— Называется сатира, — пояснил лысый. — А ты откуда?

— Я Тоня. Так меня зовут, а правильно Жульетта. Я буду тут жить. Это теперь мой дом. Я нашлась.

— Значит, ты и есть та самая девочка… — Он не договорил. — Закрой, пожалуйста, дверь.

Тоня затворила за собой дверь и приблизилась к лысому. Ей очень хотелось посмотреть машинку, на которой печатают стихи.

— А вас как зовут?

— Меня — Олег Оскарович.

— Вы можете еще постучать?

Кукс посмотрел на бумагу, которая лежала рядом с машинкой, и несколько раз ударил по клавишам одним пальцем. Машинка весело зачикала.

— Так печатают книжки? — спросила Тоня.

— Книги печатают на больших машинах в типографии.

— Хм, — пожала плечами Тоня, — а я думала, у вас птички.

Кукс задумался.

— Птички! Это хорошо, — сказал он про себя и что-то записал в маленькую книжечку.

— Я пойду, — вздохнула Тоня.

Он поднялся из-за стола и, выпустив Тоню, зачем-то запер за нею двери на ключ.

В коридоре над столиком, где стоял телефон, горела лампочка. Наверное, кто-то забыл ее погасить. Тоня подошла к телефону и, не снимая трубки, покрутила колесико. Вдруг телефон весь задрожал и зазвонил. Тоня вздрогнула и отскочила. Открылась дверь напротив, и оттуда вышел толстенький человек в очках. Он подошел к телефону и в свою очередь удивился, увидев Тоню.

Толстенький поднял трубку и сказал:

— Да, Наливайко!

Тоня не поняла, кому он это сказал. А Евгений Павлович, поговорив еще немного и обещав завтра где-то обязательно быть, положил трубку. Телефон динькнул и умолк.

— Ты кто такая, девочка? Как тебя зовут? — спросил он так, как спрашивают маленьких детей. При этом Наливайко снял очки и внимательно осмотрел Тоню.

— Я Жульетта, — сказала она.

— Жульетта!.. Скажи пожалуйста!..

— Ну тогда — Тоня.

— Вот как! Понятно. Ты оттуда… Там твои папа и мама?

Тоня кивнула.

— Знаешь что?.. Зайдем-ка к нам, — он отворил двери и пропустил ее в комнату. Тут было очень красиво. Над диваном с подушками горела лампа из трех разноцветных колпачков на тоненькой золотой ножке. И еще длинной светящейся трубочкой голубела лампа над столом, где лежали книги. На стенах зачем-то висели тарелки, а в шкафу за стеклом были расставлены всякие блестящие жирафчики и собачки, деревянные пузанчики и матрешки.

— Олюшка! — окликнул кого-то толстячок. — Посмотри-ка, к нам пришли познакомиться!

Из соседней комнаты вышла высокая женщина в черном с цветами халате. Яркие желтые ромашки величиной с Тонину голову будто рассыпались по нему от плечей до полу, где халат кончался.

— Это Тоня-Жульетта, Олюша.

— А-а! Очень рада… Хочешь, девочка, печенья?

Ольга Эрастовна подошла к шкафу, отодвинула в сторону большое стекло и вынула вазочку с печеньем. Потом протянула ее Тоне. Печенье было обсыпано сахаром и искрилось, как снег.

— Я не хочу, — сказала Тоня.

— Бери, бери, детка.

— Не стесняйся, — настаивал толстяк, — мы свои, соседи.

Тоня вздохнула и взяла одно печенье. Но есть его не стала, а держала в руке. Она опять огляделась и спросила:

— А у вас есть дети?

— Нет, — помотал головой Евгений Павлович.

— А чьи это игрушки?

— Это?.. А-а… — Он рассмеялся. — Это игрушки Ольги Эрастовны. Она их собирает.

— А зачем?

— Для красоты, деточка, чтобы в комнате было красиво, — пояснила Ольга Эрастовна.

Больше говорить было не о чем. Вазочку с сахарным печеньем поставили назад за стекло.

— А печенье тоже для красоты? — спросила Тоня.

— Нет, печенье, чтобы есть, к чаю.

— Очень милая девочка, — сказала Ольга Эрастовна и пошла, шурша шелковым халатом.

— До свидания, — сказала Тоня.

— До ближайшего свидания, — кивнул ей толстенький.

Тоня дошла до двери и вдруг спросила:

— А кому вы велели по телефону: "Наливай-ка"?

Толстенький весело рассмеялся:

— Это я никому не велел. Это у меня такая фамилия — Наливайко. Евгений Павлович Наливайко. Смешная, да?

Тоня деликатно пожала плечами.

— Ничего, все привыкают. Привыкнешь и ты. — Он выпустил девочку и притворил за ней дверь. Потом крикнул: — Забавная, правда, Олюша?

— Ребенок как ребенок, — отозвалась та из соседней комнаты. — Слава богу, кажется, тихая.

Тоня опять оказалась в пустом коридоре. Телефон молчал. В углу, сложенная, стояла большая кровать с медными завитушками. Тоня положила печенье в кармашек платья и потрогала кровать. Ничего не случилось. Сделалось скучно. Тоня подумала, что в детском доме сейчас играла бы с девочками в школу. А одной играть неинтересно. Она не знала, что еще придумать. Вдруг где-то рядом мяукнуло. Это мяукнуло за еще незнакомой дверью. Потом мяукнуло еще раз. Двери немного растворились, и из комнаты, косо щурясь на лампочку, вышел полосатый, как тигр, рыжий с серым кот. Его пушистый хвост поднимался вверх и расходился, как дым из трубы. Кот лениво приблизился к Тоне и понюхал ее ботинки.

Она наклонилась и осторожно погладила его вдоль упругой и теплой спины.

— Как тебя зовут, кот? — Но так как кот ничего не отвечал, решила представиться сама: — А меня — Тоня.

— Ах вот, значит, ты и есть Тоня!

Это сказал не кот. Тоня увидела чьи-то ноги в сапожках с остренькими носиками. Она подняла голову. На нее, улыбаясь, смотрела совсем молоденькая тетенька. На голове, прикрывая высокую прическу, у нее был повязан желтый платочек.

— Это не кот, это кошка Васька, — сказала тетенька.

— А почему Васька не кот?

— Она Василиса, но все зовут Васькой, чтобы скорей. А я Рита.

— Тетя Рита?

— Нет. Просто Рита, и все. А ты Тоня. Я знаю.

Василисе, видно, надоело их слушать, она мурлыкнула что-то свое и пошла на кухню.

— Сколько тебе лет, Рита? — спросила Тоня.

— Двадцать три. Много.

— Да, — согласилась Тоня. — Ты уже старая. А мне уже восемь с половиной. А детей здесь нет.

— Ничего. Дети во дворе. А мы с тобой будем дружить. Ладно?

Тоня кивнула. Можно было дружить и с Ритой, раз в квартире больше никого не было.