Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921-1943 гг.

Исикава Синго — принимал участие в экспериментах по получению «нефти из воды» при заместителе министра Ямамото, а сейчас он уже начальник 2-го отдела бюро по морским делам — встретился с командиром «Хирую» капитаном 1-го ранга Каку; поинтересовался мнением Каку о предложенной операции «Мидуэй».

— Если мы достигнем цели, — предупредил Синго, — появимся на первых страницах газет, не более; а постигнет неудача — окажемся в супе. Все в Токио против этой операции. А ты?

Каку казался угнетенным всеми этими перипетиями. — Считаю операцию невозможной и бессмысленной, — ответил он. — Но Ямамото стоит за нее — тут уж ничего не скажешь.

— Почему ты с ним не поговоришь? — удивился Исикава. — Наверняка командир авианосца имеет право четко высказать ему, что думает.

— Нет, не могу, — возразил Каку. — Да если бы и мог, он не стал бы меня слушать. На следующий день Исикава встретился с главнокомандующим Нагумо и спросил его, почему он не попробует отговорить Ямамото от проведения операции «Мидуэй».

— Понимаю тебя, — откликнулся Нагумо, — но помни: я не довел до конца атаку на Пёрл-Харбор. Ямамото раскритиковал меня перед своими штабными: «Посмотрите на Нагумо — при всей своей браваде крадучись возвращается домой, не проверив результаты своей атаки. Ни на что не годен!» Выступлю сейчас против Мидуэя — меня почти наверняка окрестят трусом. Лучше уж я отправлюсь и погибну на Мидуэе, просто чтобы показать ему!

«Даже допуская, что Ямамото давным-давно имел зуб на Нагумо за то, что тот отправил в отставку вице-адмирала Хори, — писал Исикава после войны, — все равно — почему он оказался таким мстительным по отношению к Нагумо?» Исикава несправедлив к Ямамото и в других аспектах. Он цитирует мнение некоторых американцев, уверяющих, что атака на Пёрл-Харбор стала пощечиной, только взбесившей их, и утверждает, что Ямамото, хотя и выдающийся организатор флота, очень слаб как стратег и потерпел неудачи и на Гавайях, и на Мидуэе по причине излишней заботы о своих штабных офицерах, под влиянием которых находился.

Утверждения Исикавы, вероятно, следует принимать с поправкой, помня, что он член «флотской» фракции, один из тех, кто, подобно Нагумо, под руководством Като Кандзи оказал такое вдохновенное сопротивление договору о разоружении. И еще, когда речь идет об отношениях между Ямамото и Нагумо, кое-кто отрицает, что Ямамото столь мелочен, и заявляет, что по крайней мере после начала войны он старался, если требовалось, защитить Нагумо. Хотя факт, что после смерти Ямамото все штабные офицеры, которых он любил, смещены с центральных ответственных постов там, где дело касалось операций.

7

Утром 13 мая, за две недели до планировавшейся даты начала операции, «Ямато» отплыл из Хасирадзимы и после полудня вошел в порт Куре для ремонта и дозаправки. В течение шести дней пребывания в Куре все штабные офицеры и офицерский состав «Ямато» могли, если желали, вызвать своих жен в Куре на несколько последних совместных ночей. Это обычная практика, пока флот стоит в порту, но в самый канун атаки на Пёрл-Харбор не разрешено. Сам Ямамото в тот день несколько раз, вероятно, звонил Чийоко в Токио — просил ее приехать к нему. Чийоко с середины марта болела плевритом. Приступ оказался серьезным, и однажды (во время налета Дулитла) доктора сдались — случай безнадежный. Она по-прежнему нуждалась в полном покое, но в конце концов решила поехать, что бы там ни случилось, — в тот же вечер ее посадили в ночной поезд на Симоносеки. Она отчаянно кашляла, сопровождавший ее доктор неоднократно делал ей уколы. На следующий день после полудня в Куре, на платформе, ее встречал Ямамото — в гражданской одежде, в очках и марлевой маске, скрывающей лицо. Он сам отнес ее на спине в машину, ожидавшую перед вокзалом.

Поехали в гостиницу в японском стиле в Куре, где провели вместе четыре ночи; Чийоко по-прежнему делали инъекции, когда дыхание становилось затрудненным. В эту их последнюю встречу, похоже, Ямамото не волновало, что думали люди об их отношениях. Он брал Чийоко на руки — болезнь совершенно ее изнурила, — помогал ей принимать ванну, оказывал любую помощь. 27 мая, после того как она уехала обратно в Токио, а «Ямато» вернулся в Хасирадзиму, Ямамото написал ей письмо:

Неясно, что означает «наступает решающий час». Возможно, покажется странным, что Ямамото, который чуть раньше, во время боя в Коралловом море, написал жизнерадостное письмо Фурукаве Тосико, теперь, в этом письме Чийоко от 27 мая, использовал такие странные, зловеще звучащие фразы, как несчастья, «которые приняла на себя» и «не то чтобы я ждал от этого очень многого».

Вообще-то действительно в воздухе витали признаки, которые могли испугать суеверного человека. Хори Тейкичи, в то время президент «Урага шипъярдз», рассказывал: за ночь до того, как флот отплыл для проведения атаки на Мидуэй, ему приснился нехороший сон — ка- кой-то корабль затонул сразу после спуска со стапелей. Кроме того, 25 мая, в день последних штабных маневров, на борту «Ямато» кок подал морского карпа, жаренного в мисо (дрожжевом соевом тесте). По-японски «мисо о тсукери» («подавать с дрожжевым соевым тестом») означает и «напортить». Старший вестовой Оми, который отвечал за меню, говорил, что очень удивился, увидев, как изменилось (возможно, это и плод его воображения) выражение лица Ямамото. Моряки в основном люди очень суеверные, и помощник выругал Оми — в такое время подать это блюдо! «Ни я, ни кок не придавали этому значения, — вспоминал Оми, — но главнокомандующий, человек куда более горячий, запросто мог надеть блюдо мне на голову!»

Утром 27 мая, в день, когда Ямамото писал это письмо, основная часть флота Нагумо покинула залив Хасирадзима и направилась к месту планируемых боевых действий. Двенадцать эсминцев 10-й эскадры эсминцев, ведомые легким крейсером «Нагара», который возглавил походную колонну; за ними — тяжелые крейсеры «Тоне» и «Сикума» 8-го дивизиона крейсеров и линкоры «Харуна» и «Кирисима» 3-го дивизиона линкоров. Арьегард позади «Кирисимы» формировали четыре больших крейсера — «Акаги», «Кага», «Хирую» и «Сориу» — 4-го и 2-го дивизионов авианосцев.

Покинув канал Бунго, флот немедленно перестроился в круг с четырьмя авианосцами в центре. Авианосцы «Риуйё» и «Дзунъё» 4-го дивизиона авианосцев вместе с тяжелыми крейсерами «Такао» и «Майя» и тремя эсминцами — группа, посылавшаяся к Алеутским островам, — покинули Оминато днем раньше, 26 мая, под командованием контр-адмирала Какуты Какудзи.

Двенадцать транспортов с войсками, которым предстояло взять Мидуэй, — два батальона специальной морской пехоты и три тысячи солдат армейского подразделения Ичики — вышли с Сайпана 28 мая под эскортом легкого крейсера — «Дзинтсу» и одиннадцати эсминцев 2-й эскадры эсминцев, которой командовал контр-адмирал Танака Райзо.

Два эсминца и четыре крейсера — «Сузуйя», «Кимано», «Могами» и «Микута» — 7-го дивизиона крейсеров вице-адмирала Куриты Такео, которые в тот же день отплыли с Гуама, получили приказ обеспечить прямое прикрытие атакующих сил.