Офицер артиллерии

Запольский между тем, продолжая слушать Васильева, напрягал зрение, всматриваясь в еще плохо различимый берег, куда отправил разведчиков во главе с сержантом Троицким. Сзади доносилось тарахтение моторов: подтягивались орудия. Затем послышались гулкие шаги, и Ковтунов улыбнулся, различив среди подходивших угловатую, сутулую фигуру командира стрелкового батальона капитана Баланко. И раньше им уже приходилось действовать совместно, а вот теперь ему и Баланко поставлена новая задача: первыми форсировать Дон, захватить плацдарм на противоположном берегу и завязать бой за хутор Вертячий.

— Здоровеньки булы! — пробасил Баланко, подойдя к Ковтунову и поочередно протягивая офицерам широченную ладонь. — Уси стари знайоми, — поздоровавшись с офицерами, добавил Баланко, — ото гарно. Старый друг лучше новых двух.

Оба достали карты и стали уточнять вопросы взаимодействия.

— Товарищ капитан, разведчики возвратились! — обрадованно доложил Запольский.

Ковтунов поднял голову.

— Ну, что там?

Вперед выдвинулся Троицкий.

— Лед тонкий, товарищ капитан. Держит плохо. Но ежели усилить тальником, пройти можно. Саперная рота понтоны приготовила. Ждет, когда подойдут орудия.

— Тальник у меня уже заготовлен, — быстро вставил Васильев. — Каждый берет по две связки. Есть щиты, доски…

— Что ж, будем начинать, Григорий Иванович? — спросил Ковтунов у Баланко. — У тебя все готово?

— А як же? Ще ночью все пидтягнув.

Они пожали друг другу руки и разошлись.

Через полчаса началась артиллерийская подготовка. Ковтунов видел, как хутор Вертячий, по окраине которого оборонялись гитлеровцы, заволокло дымом разрывов. В густую серую завесу то и дело вкрапливались багровокрасные, тусклые разрывы бризантных гранат, рвавшихся в воздухе. Потом Ковтунов стремительно бежал по пружинящему хлипкому настилу из досок и тальника. Лед под ногами прогибался, расходился длинными волнистыми трещинами. Сквозь них фонтанчиками била вода и, растекаясь поверху, образовывала широкие лужи. Впереди мелькала легко, точно по воздуху неслась, тонкая, туго перетянутая ремнем фигура старшего лейтенанта Васильева. Правой рукой он прижимал к груди автомат, а левую держал на отлете, широко, как крылом, взмахивая ею, чтобы сдержать равновесие. И еще дальше впереди разведчики уже приближались к противоположному берегу. В сапогах у Ковтунова хлюпала вода, полы полушубка били по ногам, мешая бежать, но он не замечал этого. Его внимание было приковано к противоположному берегу, пустынному и молчаливому. Это-то молчание больше всего и тревожило его. Что скрывается там, в редких кустах тальника, и дальше, за песчаным валом, тянущимся вдоль берега?

Ковтунов бежал, глотая широко открытым ртом воздух, ощущая частые, гулкие удары сердца и знакомый холодок, зарождающийся где-то в области живота, разливающийся по всему телу и подкатывающий к сердцу.

«Скорее бы стреляли», — подумал он. «А может быть, там никого нет, берег пуст?» — мелькнула вслед за этим обнадеживающая мысль.

На мгновение Ковтунов повернул голову в сторону, где должны были переправляться понтоны с орудиями. Понтоны, похожие на огромные утюги, медленно продвигались вперед, взламывая своей тяжестью хрупкий лед.

Ковтунов пробежал уже больше половины пути, когда с берега, искусно замаскированный в кустарнике, застрочил пулемет.

«Вот оно! Началось», — почти с радостью подумал Ковтунов и изо всех сил рванулся вперед. Шепеляво свистя, мимо пронеслась стайка пуль. Очередь полоснула по разведчикам. Один упал, остальные ринулись в стороны, чтобы рассредоточиться. Но лед, не покрытый тальником, проламывался. Слева кто-то провалился по грудь. Ковтунов увидел на миг широко раскрытый рот, в полынье мелькнули вскинутые руки и медленно ушли под воду. Сердце Ковтунова упало. От одной мысли, что переправа может сорваться, ему стало жутко. Он хорошо понимал, что повернуть теперь назад — значит обречь всех на гибель. Выход один — только вперед. И Ковтунов тонко, пронзительно закричал, сам не узнавая своего голоса; рывком обогнав разведчиков, он первым выскочил на берег, на ходу стреляя из автомата. Сразу отлегло от сердца, когда он увидел, как вслед за ним люди стали выскакивать на берег.

Послышалось нестройное «ура», треск автоматов, взрывы ручных гранат. Ковтунов бросился к кустарнику и вдруг похолодел, увидев направленный прямо ему в грудь ствол пулемета и склонившееся над ним, искаженное гримасой лицо солдата в каске. Инстинкт заставил Ковтунова отчаянно рвануться в сторону.

— Тра-та-а… — громыхнула справа, почти рядом с ним автоматная очередь. Солдат за пулеметом резко уронил голову, и Ковтунов отчетливо услышал, как звякнула каска, ударившись о ствол.

— Все, товарищ капитан! — выкрикнул Васильев. — Тут их было немного. Наверно, охранение.

Он стоял, тяжело переводя дыхание, держа автомат наперевес.

— Вы… — начал было Ковтунов, но замолчал, с трудом приходя в себя и оглядываясь.

Со стороны хутора звонко, раз за разом, захлопали выстрелы, и воздух наполнился хорошо знакомым Ковтунову свистом. Это открыла огонь вражеская минометная батарея.

— По реке, — сказал Васильев и кивнул головой. Ковтунов посмотрел туда. Один понтон уже подходил к берегу. Мины разорвались близ второго, взметнув четыре высоких белопенных столба воды.

— Неужели не видят? — со злым отчаянием выкрикнул Ковтунов. — Сейчас бы по ней беглым… А то еще накроет.

— Не накроет! — уверенно возразил Васильев и побежал к реке, где саперы уже зачаливали первый понтон. Сложив руки рупором, Васильев кричал что-то второму. Там тотчас же приналегли на весла и отвернули в сторону, чтобы укрыться за высоким обрывистым берегом. Мины разорвались позади второго понтона. На нем кто-то плотный, коренастый стоял во весь рост, размахивая руками.

Между тем с причалившего понтона артиллеристы торопливо скатывали на берег орудие. Васильев, пятясь, указывал руками направление.

Резко ударили с того берега пушки. Ковтунов снова повернулся лицом к хутору, откуда била минометная батарея.

— A-а! Наконец-то! — радостно воскликнул он, увидев медленно поднимающиеся дымки разрывов.

«Теперь нужно… Что же нужно теперь? Да, нужно выбрать место для огневой позиции. Затем связаться с батальоном Баланко. Где он?» — Ковтунов посмотрел вдоль берега. Навстречу ему бежало человек тридцать пехотинцев. Позади их крутой берег реки озарялся вспышками выстрелов. Там и был Баланко.

«Все-таки не рассчитали, — с досадой подумал Ковтунов. — Хотели рядом, а он вон где. Разрыв получился».

Молоденький запыхавшийся лейтенант в коротком, выше колен, полушубке, возглавлявший группу пехотинцев, четко откозыряв, доложил:

— Товарищ капитан… по приказанию командира батальона капитана Баланко прибыл в ваше распоряжение… прикрыть батарею…

— Ай да Григорий Иванович! — обрадовался Ковтунов и спросил — Ну, как там у вас?

— Ведем огневой бой. Противник особенной активности не проявляет. Переправились все, в том числе две противотанковые пушки, минометная рота… — отчеканил лейтенант. — Разрешите узнать, где будет стоять батарея?

Ковтунов промолчал. Ему приглянулся невысокий земляной вал, почти перпендикулярно примыкавший к берегу. Он указал его лейтенанту. И подумал: «Вал прикроет батарею — это раз. Можно будет вести огонь во фланг противнику, если он попытается контратаковать, — это два».

Ковтунов тут же приказал старшему лейтенанту Васильеву расположить орудия возле вала. Расчеты устанавливали орудия. На щите одного из них белой краской было выведено: «Отомстим за Сталинград!», на другом — «Каждый снаряд — в цель!»

«Успел-таки комиссар наглядную агитацию оформить», — улыбнулся Ковтунов.

К командиру дивизиона подбежал старший лейтенант Запольский.

— Товарищ капитан, где устанавливать аппарат? — спросил он. — Связь с того берега уже подана.

Ковтунов указал на небольшой котлован и поднес к глазам бинокль. На окраине хутора накапливалась вражеская пехота. Слышался приглушенный расстоянием гул моторов. Теперь Ковтунов не чувствовал той тревоги, которую испытывал во время переправы. Ведь там он был в какой-то степени беспомощным. Орудия на понтонах не могли вести огонь. Связи с батареями, оставшимися на том берегу для прикрытия переправы, не было. Другое дело сейчас. В его руках все нити управления.