Отечества крылатые сыны

Мы восхищались героями и были полны решимости следовать их примеру.

В боях, которые нам предстояли, мы будем бить врага беспощадно, будем уничтожать его, очищая родную землю. Для этого не пожалеем ни сил своих, ни жизни.

Боевые товарищи

Светало, когда пассажирский поезд прибыл на небольшую станцию. Заснеженной дорогой двигаемся в сторону города. На обочинах шоссе видим незнакомые [40] нам сооружения - противотанковые рвы, ежи, сваренные из железнодорожных рельсов. Вот и авиагородок. Где-то здесь наш 752-й дальнебомбардировочный авиаполк (бывший 93-й).

В большой трехэтажной гарнизонной гостинице жили летчики, штурманы, стрелки-радисты, стрелки. Адъютант эскадрильи капитан А. Т. Максименко, вежливый и внимательный, показал наши комнаты.

После завтрака наш экипаж вызвали в штаб эскадрильи. Лейтенант Алин доложил о прибытии. В штабе - группа командиров.

- Располагайтесь, товарищи, - сказал майор, показывая на стулья, стоявшие у стены. - Будем знакомы. Моя фамилия - Лукиенко. Я командир 2-й эскадрильи. А это наш комиссар, Михаил Кириллович Бельчиков, штурман эскадрильи капитан Василий Михайлович Чичерин и знакомый уже вам капитан Максименко. Решением командира полка ваш экипаж назначен в нашу эскадрилью.

Командир ознакомил нас с обстановкой на фронте, рассказал о боевой работе эскадрильи и полка, о лучших воинах подразделения.

- Мы знаем, что ваш экипаж успешно окончил программу подготовки в Высшей штурманской школе. Это хорошо, но этого мало. Чтобы получить право на боевой вылет, вы и у нас должны пройти определенную программу. В самостоятельный боевой полет мы выпускаем только тех, кто не вызывает у нас никаких сомнений, кто хорошо владеет искусством полетов в ночных условиях.

Затем с нами долго беседовали батальонный комиссар М. К. Бельчиков и капитан В. М. Чичерин. Мы не могли не отметить доброжелательности, проявленной к нам, новичкам. В подразделении царил [41] размеренный, деловой ритм жизни. Это хорошо. А вот еще одна программа подготовки показалась мне лишней. Сколько же можно готовиться?

По радио и в газетах ежедневно сообщалось о зверствах гитлеровцев, об издевательствах и массовых расстрелах советских людей на оккупированной территории. Нам не терпелось, хотелось как можно скорее участвовать в боях с фашистской нечистью. И вот тебе на…

Вместе с группой молодых летчиков, штурманов, стрелков-радистов, прибывших в полк раньше, наш экипаж включился в напряженную прифронтовую жизнь. Днем и ночью над аэродромом кружили самолеты. Под руководством опытных командиров-инструкторов летчики отрабатывали технику пилотирования, летали в облаках. Когда же светило солнце, они закрывались колпаком, пилотировали по приборам.

Мы, штурманы, совершенствовали приемы самолетовождения на специально оборудованных транспортных машинах. Большое внимание уделялось использованию средств радионавигации. Мне очень понравился радиомаяк. Уже в то время я был уверен, что штурман, в совершенстве овладевший методикой ориентирования при помощи этой замечательной радиостанции, гарантирован от всяких неприятностей. Такой штурман всегда выполнит маршрутный полет, метко поразит цель и приведет свой корабль к родному аэродрому.

Радиомаяк. Вокруг себя в пространство он излучает радиосигналы. Они передаются в эфир веером через каждые 10 градусов. В наушниках шлемофона штурман слышит последовательное звучание букв, передаваемых с помощью азбуки Морзе. Те буквы, над которыми пролетает самолет, затухают, они еле слышны. Штурману остается воспользоваться [42] соответствующей фотосхемой, определить сначала радиопеленг от радиомаяка к бомбардировщику, а затем направление на радиомаяк, то есть на аэродром. Сигналы радиомаяка могут слушать и командир, и радист. В случае необходимости они помогут штурману.

Большим мастером самолетовождения при помощи радиомаяка был заместитель нашей 24-й авиадивизии майор Л. С. Крючков. Он умело учил молодых штурманов искусству радионавигации. Однажды полетел он с нашим экипажем. Я знал, что майор будет проверять меня, конечно, волновался - ведь от результата этой проверки зависело наше участие в боевой работе.

- Бери парашютную сумку, закрывай голову и не подглядывай, - скомандовал майор, когда наш Ил-4 поднялся в воздух.

Закрылся. Ничего не вижу: ни земли, ни неба, ни приборов. Никакого представления о том, куда летим. А знать хочется - я же штурман. Можно было бы воспользоваться лучами солнца, которое ничем не спрячешь, но над нами нависла сплошная облачность. Да еще майор отобрал часы, отключил от переговорного устройства (СПУ), и я не знал, о чем говорят члены экипажа.

Слушаю монотонное гудение моторов. Молчу. Наконец майор Крючков снял с головы сумку. В глаза ударил свет. Посмотрел вокруг, затем - на приборы. Под самолетом - чистое поле. «Зацепиться» не за что. Стрелка компаса вращается, так как Алин с крутым креном закладывает виражи.

- На земле ничего не найдете. И смотреть не стоит. Находите свое место и выводите самолет к аэродрому при помощи радиомаяка, - говорит проверяющий. [43]

Я тут же включил радиополукомпас, настроил его на волну Липецкого радиомаяка, начал слушать. По кодовым буквам убеждаюсь, что радиомаяк «свой», а потом внимательно вслушиваюсь в точки и тире. Кажется, наиболее слабо слышны З, Ф, П. Убеждаюсь, что затухают именно эти буквы. Значит, самолет находится северо-западнее или юго-восточнее Липецка. Но где? Надо проверить.

- Товарищ командир! Курс 30 градусов, - командую я.

- Добро, курс 30,-отвечает командир и выводит самолет на нужное направление.

Продолжаю слушать радиомаяк. Тише других звучит З, затем В. Все понятно. Курс на аэродром 280 градусов. Полет продолжается. Слушаю радиомаяк. Наблюдаю за землей. Теперь я имею на это право.

Разбор полета был кратким: «Так держать!» - сказал майор Крючков и показал пять пальцев своей сильной руки.

Александр Сергеевич - ветеран авиации. Отлично зная штурманское дело, обладая хорошими организаторскими способностями, неиссякаемой энергией, он до прибытия к нам был одновременно начальником штаба и штурманом группы Б. В. Бицкого, много летал на боевые задания. Нам, молодым воинам, было приятно и почетно получить «добро» на участие в боевой работе от такого опытного штурмана.

Летали мы и на полигон, сбрасывали там боевые бомбы ФАБ-100. Стрелки отрабатывали меткость попадания по воздушным и наземным целям.

В апреле потеплело. Растаял снег. Над аэродромом проплывали плотные облака, часто шли дожди. Весна наступала бурно, стремительно. Наш полевой [44] аэродром покрылся грязью. Полеты на нем стали невозможными. Оперативная группа полка перелетела на аэродром Воронеж. Опытные экипажи совершали налеты на вражеские объекты в Брянске, Курске, Льгове. Впервые в эти дни применили тяжелые бомбы ФАБ-500. Каждую ночь мы провожали в полет экипажи П. Г. Лукиенко, Ю. Н. Петелина, Д. И. Барашева, а сами продолжали тренироваться, готовиться.

Воронеж. Знакомый и дорогой мне город. Здесь прослужил я три предвоенных года. Здесь росло мое мастерство. После напряженной учебы мы посещали замечательные театры: драматический, музкомедии. Часто бывали и в цирке. В авиагородке красовалось тогда здание Дома Красной Армии. В нем большой зрительный зал, библиотека на тысячи книг, спортзал, помещения для различных кружков. До войны в этом доме мы учились и отдыхали. Помню концерт, на котором успешно выступала Клавдия Шульженко. В ее прекрасном исполнении покорила авиаторов песня «Синий платочек»… Миша Глушаченко, Вася Решетников, Павка Корчагин - все авиаторы, затаив дыхание, слушали одну за другой песни популярной артистки. Слушали и смотрели на стройную молодую женщину с пышной и длинной белокурой косой, красивую, улыбающуюся. После каждой песни гремели бурные аплодисменты, раздавалось дружное «бис», и нам без конца хотелось слушать прекрасное и своеобразное исполнение песен Клавдией Шульженко…