Девственники в хаки

Результат его разочаровал. Свидание с Нелл прошло совсем не так, как он представлял, но Синклер утешался мыслью, что иначе и быть не может, коль скоро его, шахматиста, заставили играть в регби, пусть и в команде любителей. Это была не его игра, и финал оказался вполне закономерным.

Приведя его в свою комнатку, Нелл первым делом обрызгала себя какими-то ужасными духами. Одного этого хватило бы, чтобы испортить вечер. Синклер старался не обращать внимание на запах, но Нелл поняла и обиделась, и потом еще долго дулась на него, запершись в крошечной уборной. Когда в конце концов Синклер позволил, чтобы это случилось – просто для того, чтобы доставить Нелл удовольствие – он случайно посмотрел в окно и увидел на противоположном берегу пролива длинную цепочку крошечных золотых горошин. Это были огни полуночного экспресса, который на всех парах спешил в Баттерворт.

В их безрадостном соитии не было ничего особенно приятного ни для самого Синклера, ни для Нелл. Он признавал это совершенно спокойно – не стыдясь за себя, не жалея Нелл и ни в чем не виня товарищей, которые вынудили его вывести на прогулку чужих похотливых кобелей. Просто Синклеру было все равно.

Волны сердито и шумно накатывались на берег, били по камням и неохотно выпускали из своих белопенных пальцев захваченную ими крупную гальку, когда отец-океан звал своих своенравных дочерей обратно.

Синклер посмотрел на часы и взволнованно присвистнул. А что если?… Пожалуй, он еще успеет – последний паром на континент отходил ровно в час ночи.

Взрывая песок длинными босыми ногами, Синклер бежал по берегу. Когда пляж кончился, он запрыгал вверх по бетонной лестнице, покрывая по четыре ступеньки за раз. Промчавшись по причалу, Синклер в последний момент вскочил на готовый отчалить паром и, вытерев носовым платком песок со ступней, надел носки и ботинки. Оказавшись на противоположном берегу, он знакомой тропой прошел мимо складов и пакгаузов и через дыру в заборе проник на сортировочную станцию. Там Синклер направился прямо к широким и высоким воротам главного локомотивного депо.

Депо было наполнено клубами красноватого, подсвеченного языками пламени пара, светом оранжевых фонарей, шипением, громом, лязгом и острым запахом угольной пыли, а жара здесь стояла такая, что непривычного человека, взошедшего на порог этого огненного ада, могло запросто сбить с ног.

Синклер счастливо улыбнулся и шагнул внутрь.

Помимо самого разнообразного спортивного инвентаря в профилактории имелась целая флотилия небольших утлегарей [17] . В предпоследний день своего отпуска Бригг медленно плыл в одном из них ярдах в двухстах от берега, когда вдруг заметил на пляже Филиппу.

Сначала он решил, что не знает эту загорелую девушку в белом платье, но в профилактории только что начался обед, и на берегу не было никого кроме нее и Бригга, которому есть не хотелось. В конце концов он подплыл ближе, чтобы лучше рассмотреть незнакомку и, неожиданно узнав Филиппу, сразу догадался, что она ждет его.

Развернувшись, он сделал несколько сильных гребков, и легкая, стремительная, словно барракуда, лодка стрелой помчалась к берегу. Красуясь, Бригг изящно покачал суденышко из стороны в сторону.

– Пижон! – крикнула Филиппа, когда Бригг приблизился на достаточное расстояние.

– А как же! – отозвался Бригг, направляя каноэ в пенное кружево прибоя. – Конечно я пижон. Погоди, сейчас ты еще не такое увидишь!

Он сильно наклонился вбок, снял с отвода ушедший в забурлившую воду поплавок, потом повторил эту же операцию с другой стороны и, восстановив равновесие, тремя сильными ударами весла выбросил легкую скорлупку на берег, после чего с достоинством перешагнул через низкий борт.

Подойдя к Филиппе, Бригг поцеловал ее и ощутил под тонкой тканью упругое тепло грудей, которые прижались к его загорелому, жилистому телу. Белый подол платья коснулся его влажных бедер; чуть ниже торчали голые колени Филиппы, к которым Бригг невзначай прикоснулся своими худыми, острыми коленями. Потом, внезапно смутившись, они разжали объятия и смерили друг друга настороженными взглядами. В конце концов Бригг улыбнулся, и Филиппа беззаботно рассмеялась в ответ.

– Как ты сюда попала? – спросил Бригг, все еще держа ее за кончики пальцев. – Я думал, ты давно работаешь медсестрой в Куала-Лумпуре или где-нибудь еще.

– Нет, пока нет, – объяснила Филиппа. – На медсестру нужно готовиться несколько лет. Мне, во всяком случае, потребуется лет сто, не меньше. Просто меня перевели сюда, в Джорджтаунский госпиталь. А ты еще долго здесь пробудешь?

– Завтра уезжаю.

– Завтра! Как жаль…

– Увы.

– Увы и ах…

Она поглядела ему через плечо.

– Между прочим, мистер, ваша лодка уплывает.

Бригг обернулся и увидел, что каноэ сползло с песка и потихоньку удаляется от берега, решив, по всей видимости, самостоятельно плыть на поиски романтики открытых морей и неистовых ураганов.

Бригг бросился в погоню. Пробежав по мелководью несколько шагов, он упал в воду и поплыл бурным кролем. Вскоре он уже поймал каноэ за отвод и, толкая перед собой, с торжеством вернулся на берег. Филиппа помогла ему привязать лодку фалинем к большому, похожему на черепаху, камню.

– Я пробыл здесь почти две недели, – сообщил Бригг, – и мой отпуск почти закончился. А через месяц я возвращаюсь в Англию.

Филиппа наподдала песок носком сандалии.

– Я в Пинанге уже десять дней, – сказала она грустно. – Просто я не знала, что ты здесь. И не узнала бы, если бы вчера к нам в госпиталь не обратился один солдат по фамилии Уоллер. Он сказал, что в профилактории отдыхают несколько человек из Пенглина, и я поинтересовалась, не может ли он назвать их фамилии. Он знал только тебя.

– Мы с ним живем в одной комнате, – объяснил Бригг. – А что с ним случилось?

– Мне кажется, у него что-то не в порядке с почками, – небрежно ответила Филиппа. – Или что-то в этом роде.

– О, да. – Бригг понимающе кивнул.

– Не стоит о нем, – сказала Филиппа, садясь на песок и увлекая за собой Бригга.

Некоторое время они сидели молча.