Девственники в хаки

Лонтри заметно взволновался.

– Я не хотел сказать, что это должен быть именно я. Я говорил вообще…

– Но ты подразумевал себя, – обвинил его Бригг.

– Ничего подобного!

– Тогда одолжи мне пятерку, – агрессивно сказал Таскер.

Лонтри смешался.

– Нужно бросить монету или решить это дело как-нибудь по-другому. Победитель получит все – и девушку, и деньги, а долг вернет в Сингапуре.

– Идет, – кивнул Таскер. – Это по справедливости. Будем бросать монету.

И он полез в карман за мелочью.

– У меня есть идея получше, – интригующе сказал Лонтри.

– Я так и думал, – желчно ввернул Бригг.

– Да, получше. Гонка!

– Только не это, – замахал руками Таскер. – Я, во всяком случае, никуда бежать не собираюсь. Почему бы нам не посоревноваться в чем-нибудь другом? Например, у кого лучше стоит… У вас обоих это неплохо получалось.

– Бега отпадают, – поддержал товарища Бригг. – После них мы вряд ли сгодимся на что-нибудь еще…

Лонтри наклонился вперед через стол.

– Сами мы никуда не побежим. Можно гоняться на рикшах – до пристани и обратно. Проигравшие платят победителю по пять долларов, и он идет с Крошкой Нелл…

У входа в «Огни Пиккадилли» всегда дежурили прямые потомки рикш – велорикши, которые не бежали бегом, а крутили педали велосипеда с коляской. Стоило им только увидеть в освещенном дверном проеме троих друзей, как они принялись зазывно кричать и размахивать руками. Бригг, Таскер и Лонтри выбрали себе каждый по экипажу.

– Ты говоришь по-английски, Джордж? – спросил Бригг, усевшись в коляску, помещавшуюся сбоку, как у мотоцикла.

– Прекрасный день, сэр, – отозвался рикша. – Прекрасный, погожий день!

– Вот и хорошо. – Бригг вздохнул. – Я и мои друзья поспорили, кто быстрее доедет до пристани и вернется. Понятно?

Он указал на Лонтри и Таскера, которые устраивались в колясках и пытались втолковать своим капитанам условия скачек. Трасса пролегала по главной улице; у причала нужно было повернуть в садик у борделя и вернуться к «Огням Пиккадилли». Меряя взглядом расстояние, Бригг вдруг засомневался. Ему не очень хотелось выигрывать эту гонку. В самом деле не хотелось. До окончания срока службы оставались считанные недели, а он твердо решил вернуться домой к Джоан чистым. Связываться со шлюхами было рискованно.

– Гонка, понимаешь? Соревнование… – сказал Бригг рикше, от души надеясь, что тот ничего не поймет.

– О'кей, – отозвался рикша. – Сержант – грязная скотина.

Бригг беспомощно посмотрел на Лонтри и Таскера, но так и не смог понять, насколько его друзья преуспели, преодолевая языковой барьер. Как бы там ни было, их экипажи начали медленно выруливать на середину улицы, и рикша Бригга, наклонившись к рулю, в точности повторил маневр. Когда все три коляски оказались примерно на одной линии, Таскер закричал:

– Поехали!…

Заслышав этот крик, многие прохожие повернулись в их сторону. Таскер и Лонтри принялись понукать своих рикш. Бригг тоже закричал или почти закричал, хотя особой нужды в этом не было. Рикши сразу поняли, что от них требовалось. Все трое были старыми соперниками и поэтому, лишь только прозвучал сигнал, стрелой помчались вдоль улицы, легко танцуя на коротких педалях и по-лошадиному выгибая шеи.

Таскер тоже довольно скоро решил, что победа в этой гонке ему ни к чему. Ночь с Нелл могла разорить его, даже если товарищи одолжат ему по пяти долларов каждый. Вдруг девушка попросит двадцатку? Тогда ему придется отказывать себе во всем до самого конца отпуска; денег не хватит даже на то, чтобы вытатуировать на предплечье дельфина и девиз «Любовь и долг», а Таскеру очень хотелось иметь такую татуировку.

– Не торопись, приятель, – сквозь сжатые зубы, словно плохой чревовещатель, предупредил он своего рикшу. – Не так быстро!

– Помедленнее, Джон! – шептал и Бригг. – Не напрягайся. Легче, легче!…

Через пару минут после старта Лонтри, мертвой хваткой вцепившийся в передок коляски, рискнул оглядеться и едва не вывалился на мостовую. Его рикша мчался с огромной скоростью, и лица многочисленных зрителей, белевшие по обеим сторонам улицы, напоминали рвущиеся из рук воздушные шары. Пешеходы, спасая свою жизнь, торопливо покидали проезжую часть, едва завидев коляску, мчавшуюся по середине дороги и пугавшую своим грохотом бездомных собак и спящих детей, по меньшей мере, в двух близлежащих кварталах.

Лонтри уже жалел, что затеял это дело с гонками. Он не желал победы ни себе, ни кому-либо другому. Мысли о Синклере смущали его. Синклер нравился Лонтри, и он никак не мог представить себе, как это – уйти с девушкой товарища, пусть даже она проститутка. Нет, думал он, это положительно невозможно. К тому же Нелл могла быть больна какой-нибудь ужасной болезнью (ведь шлюхи так часто заражаются от клиентов всякой дрянью), а Лонтри как раз собирался жениться, – если не сразу по возвращению в Англию, то когда-нибудь потом, – и подхватить что-нибудь венерическое ему вовсе не улыбалось. Наконец, даже с деньгами, которые он получил бы в случае победы, подобное приключение весьма отрицательно сказалось бы на его финансах, а Лонтри уже давно пообещал себе, что перед возвращением в Сингапур обязательно вытатуирует на бицепсе кинжал и надпись «Любовь и верность». Расстаться с этой мечтой было бы огорчительно, и он не хотел выигрывать. Совсем не хотел.

– Потише, Чарли, – бросил он азартно налегавшему на педали рикше. – Давай помедленнее, пока мы не перевернулись.

Но малаец не понял ни слова, и расстояние между экипажем Лонтри и его соперниками стало понемногу расти. Передние колеса двух других повозок сверкали спицами уже на уровне заднего колеса фаворита. Рикши вошли в раж, и уже ничто не могло заставить их ехать медленнее. Лонтри, в равной степени напуганный как опасностями столь быстрой езды, так и перспективой первым придти к финишу, прижался к боковой стенке коляски и случайно положил ладонь на подвешенный к раме фонарик. Обжегшись, он взвыл от боли и, состроив страшную гримасу, принялся дуть на пострадавшую руку. Коляска опасно качнулась, и Лонтри, усевшись на сиденье поглубже, прижал ладонь к животу и испустил еще один громкий крик.