Безмолвная служба

На более старых лодках гальюнов вообще не было, да в них и не было необходимости. У нас было так мало еды и питья, что желания выйти могло не возникать по целым дням. Боевые рубки были пустыми, и там стояло ведро, которое мы могли использовать. Если мы собирались уходить на глубину, никто ни о чем не беспокоился: все просто смывалось наружу. В противном случае ведро приходилось относить наверх и выплескивать за борта. Если надо было только помочиться, то можно было просто встать на подветренном борту и сделать все через леер. Когда мы подолгу находились на глубине, мы пользовались ведром, на четверть наполненным маслом, поэтому получалась смесь запахов.

Вода всегда была проблемой. Лодка могла нести лишь тонну с четвертью питьевой воды, и ее должно было хватить на 14 дней — как во время военных походов. Это не слишком много для 33 человек. Приходилось быть крайне экономными. Приготовление чая тоже могло вызвать затруднения — приходилось включать плитку, и часто командир не разрешал нагревать ее, поскольку ему надо было экономить батарею. Батарея была жизнью подводной лодки, именно жизнью, и нам приходилось получать разрешение командира, чтобы вскипятить чайник или приготовить что-нибудь на нашей самодельной печке. Обычно мы пытались растянуть еду на два-три дня. Однако температура внутри лодки не позволяла хранить свежую еду, хлеб или мясо. Поэтому мы ели консервы — солонину, лососину и суп из бычьих хвостов, а также галеты.

Батареи имели ограниченную мощность, и когда нужно было долго находиться под водой, они практически полностью садились к тому времени, когда мы могли снова подняться на поверхность и подзарядить их, запустив двигатель. Во время нахождения во вражеских водах проводить подзарядку можно было только ночью; для этого требовались три-четыре часа работы двигателя

Летом, когда ночи короткие, мы подвсплывали к поверхности так, чтобы над водой виднелась только боевая рубка. Гораздо позже (в конце Второй Мировой войны) это можно стало сделать с помощью шнорхеля, но мы только приподнимали над водой боевую рубку и нескольких впередсмотрящих и собирались наверху на случай экстренного погружения. Я служил на подводных лодках класса «С», «D» и «Е». Моей любимой была лодка D-4. Я служил на ней два года. В начале войны я сказал: “Нам ничего не грозит. Эта лодка выдержит любую войну”. И она выдержала...»

Глава вторая

НЕМЦЫ КЛЯНУТ ПОДВОДНЫХ ПИРАТОВ

В первом десятилетии двадцатого века флоты всех стран шли к созданию жизнеспособных, надежных подводных лодок. Становление подводного флота было интересным и драматичным. Он набирал силу по мере приближения Первой Мировой войны, в ходе которой субмарины должны были проявить себя как самое лучшее военное оружие, уравнивающее шансы и преимущества сторон. Интересно, что их применение можно было бы сравнить с эффектом ядерного оружия, появившегося полвека спустя. Новые проекты и решения разрабатывались с такой скоростью, что некоторые лодки устаревали, не успев войти в состав флота. На смену заказанным Королевским флотом 13 лодкам класса «А» пришло 11 лодок класса «В», которые впоследствии уступили место 38 субмаринам класса «С» — все они были построены до 1910 года. Прообразом трех этих британских подлодок послужил — в большей или меньшей степени — «Голланд». Это были все еще довольно примитивные лодки, которые предназначались для краткосрочных заданий — например, по охране побережья. К 1908 году на чертежных досках воплощались уже совершенно новые идеи. Следующее поколение субмарин, лодки класса «D» и «Е», значительно улучшенные с точки зрения мореходности и боевых качеств, сразу позволили британскому флоту выйти в океан на дальность — для класса «Е» — в 2500 миль.

В решающей степени этот прогресс был достигнут благодаря невероятной кампании, проводимой молодыми командирами субмарин вместе с «Виккерс Сан энд Максим». Объединившись, они сумели существенно усовершенствовать первоначальные проекты. Но при этом многие важные персоны в правительстве и Адмиралтействе в годы, предшествовавшие Первой Мировой войне, по-прежнему с яростным упорством сопротивлялись постройке субмарин и не понимали, для чего они нужны.

Адмирал сэр Джон «Джеки» Фишер, занимавший пост главнокомандующего в Портсмуте, был среди тех, кто возглавлял движение за строительство субмарин, и его влияние должно было дать толчок к увеличению численности и более активному применению британского подводного флота. Вероятно, он также весьма повлиял на взгляды Уинстона Черчилля. Они не только часто встречались, Фишер и Черчилль стали близкими друзьями и в течение ряда лет поддерживали интереснейшую переписку, в которой Фишер безбоязненно выражал свои взгляды. Хотя состоянием флота Британии в целом можно было бы удовлетвориться, он, как известно, ратовал за субмарины как за оружие будущего — призыв, который в конце концов воспринял и сам Черчилль. Примером того, насколько тяжело было им убеждать власть предержащих, могут быть слова Фишера из его обращения к коллегам. Он жаловался на то, что и сатана, «прикинувшийся ангелом света», не сможет убедить Адмиралтейство в том, что очень скоро подводные лодки будут представлять собой серьезную угрозу Средиземноморью и Английскому каналу. Уже в 1904 году, все еще будучи главнокомандующим в Портсмуте, он с удивительно прозорливостью писал одному из своих коллег:

«Нехватка подводных лодок — вот самое серьезное из того, что угрожает Британской империи. Меня поражает, совершенно поражает, как лучшие из нас не могут осознать, что мы стоим на пороге великой революции в военно-морском вооружении и стратегии, которую произведут подводные лодки! (Я составил об этом доклад, но он вышел таким яростным, что я оставил его у себя!) Вот только один пример. Здесь, в Портсмуте стоит линкор “ Эмпрес оф Индиа”, участвующий в маневрах и осведомленный о том, что поблизости находятся подводные лодки. Это флагманский корабль второго адмирала Флота метрополии, находится в десяти милях от Лайта (в открытом море), такой уверенный в своей безопасности и такой очевидно способный к участию в современных боевых действиях, что адмирал спокойно курит сигарету, командир корабля хладнокровно наблюдает за нарушителями дисциплины на полубаке; никого ни на йоту не заботит, что происходит, и вдруг они видят, как учебная торпеда “Уайтхед” проходит в нескольких футах от кормы. Как она там оказалась?

С допотопной подлодки, относящейся к ранним образцам. Маленькая, тихоходная, плохо оборудованная, без какого бы то ни было перископа — и все же эта лодка следовала за линкором полных два часа под водой, осторожно всплыв лишь теперь, в миле от корабля — как настоящий бобр! Она всплыла только затем, чтобы уточнить местонахождение своей добычи — и снова ушла под воду. Имейте в виду, что командовал этой лодкой (я хочу это подчеркнуть особо) лейтенант, который, по его собственному отчету, был в походе в первый раз в жизни, и половина команды тоже впервые вышла в море.

Ведь это великолепно! Какого же результата мы можем ожидать, когда будут действовать более крупные и быстрые лодки, с перископами более мощными, чем невооруженный глаз (такие я видел раньше), с опытными офицерами и командой на борту, да еще когда такие субмарины будут действовать группой? Не могу скрывать своего мнения — пришло ему время или нет — о том, что существует жизненно важная, настоятельная, насущная, срочная (не могу придумать, какое еще определение здесь следует употребить) необходимость немедленной постройки большего количества субмарин — по крайней мере двадцати пяти в добавление к тем, что заказаны и строятся сейчас, и на сотню больше, как только это станет возможным, иначе нас застигнут врасплох, когда мы и помышлять не будем об опасности, — как это уже случилось с русскими. И здесь, дорогой мой друг, вы с поразительной самонадеянностью можете сказать мне: “Полагаю, вы думаете об использовании подлодок только для обороны…“ А почему бы, дорогой мой, не использовать их при наступлении? Бог мой! Если наш адмирал действительно сидит на своем месте, он отбуксирует подлодки на скорости 18 узлов и разместит их во вражеском порту (как хорьков в охоте на кроликов) еще до того, как война будет объявлена официально. Говоря серьезно, я не думаю, что кто-то понимает, какую колоссальную революцию они (подводные лодки) произведут на войне в качестве наступательного средства. Когда сидишь и думаешь, что может случиться в узких водах Канала или Средиземного моря.. каким радикальным образом подводные лодки могут повлиять на значение Гибралтара, Порт-Саида, Лемноса и Мальты, волосы встают дыбом».