Герои без вести не пропадают (Роман. Книга 1)

— Здравия желаю, товарищ капитан!

Услышав это, Конрад не удержался от веселого смеха.

— Во-первых, — сказал он тоном начальника, делающего замечание подчиненному, — к пустой голове руку не прикладывают, как говорят в казармах. Во-вторых, с каких это пор гауптштурмфюрера СС называют товарищем?

Девушка не растерялась. В глазах офицера она ясно прочитала, что он только делает вид, будто сердится.

Во-первых, голова моя вовсе не пустая, а только без шляпы, — продолжала она так же шутливо. — Во-вторых, не станете же отрицать, что вы такой же эсэсовец, как я партизанка.

Вы догадливы, — с любопытством взглянул на нее Конрад. — А знаете, что в наш век — век фюреров и дуче — умные головы недолго держатся на плечах?

— Я не из пугливых, — возразила девушка. — Впрочем, оттого, что моя голова слетит с плеч, ни для фюрера, ни для дуче ничего не изменится.

«Интересное существо, — подумал офицер, не отрывая от нее пристального взгляда. — На самом деле она такая беззаботная или только притворяется?»

Чтобы сбить ее, надо было переменить тему разговора. Конрад спросил:

Вы сегодня завтракали?

А разве здесь еще и кормят?

Кормят, товарищ барышня, да еще как! Если вы согласны, я могу поделиться с вами своим завтраком.

Конрад поставил перед девушкой плоский солдатский котелок с пшенной кашей и мясом, протянул самодельную дюралевую ложку. Каша пахла дымом, ложка была велика и неудобна, но, несмотря на это, Эльза съела свою порцию с аппетитом. Вместо чая пришлось опять довольствоваться горячим настоем зверобоя. Девушке он тоже нравился.

Благодарю! Никогда так вкусно не завтракала. Партизан всегда так кормят? — спросила она.

К сожалению, не всегда. Все зависит от того, удается ли нападение на автоколонны с продовольствием, предназначенным для вермахта. Скажите, как вы догадались, что мы партизаны?

Очень просто! Где же еще могут быть такие смелые люди? Увезти из-под носа полковника его жену и сестру, к которым была приставлена специальная вооруженная охрана... Одно мне непонятно: зачем мы вам понадобились?

Затем, чтобы доказать вам смелость и отвагу партизан, — усмехнулся Кальтенберг.

Вы все смеетесь, а я говорю серьезно. О беззаветной отваге партизан я знала и раньше.

Откуда?

Сама видела, — и она рассказала о допросе Евы и о своей картине.

«Она жива! — обрадовался Конрад. — Молодец Ева! Даже в тюрьме продолжает борьбу. Такое отношение Эльзы к партизанам — разве это не ее победа?»

— Не слушайте брата, не уничтожайте свою картину. После войны мы поместим ее в музей, где будут собраны ценные экспонаты, рассказывающие об антифашистской борьбе нашего народа.

Нашего? Какого?

Немецкого.

Разве вы тоже немец? — изумилась Эльза.

Такой же, как и вы. Я родился и вырос в Германии, там же получил общее и военное образование, участвовал в африканском походе фельдмаршала Роммеля, был тяжело ранен в боях за фюрера...

Но как же вы стали партизаном? — ничего не могла понять Эльза.

Гитлер предложил немцам два пути: либо стать палачом, либо — антифашистом. Я избрал второй.

Но ведь не все немцы — палачи! — запротестовала девушка.

К сожалению, палачами можно считать не только тех извергов, которые рубят головы, но и тех респектабельных граждан, которые вручают им топоры.

Выходит, и мы — я, жена моего брата, моя мама, не говоря уж о самом брате, — тоже палачи?

Подумайте хорошенько, и вы сами ответите на свой вопрос. Я видел позади господского двора, где вы жили до вчерашнего дня, новое кладбище. Оно расширяется с каждым днем. Подумайте, кто ответствен за гибель мучеников, которых хоронят на этом кладбище?

Боже мой, мне страшно! — схватилась за голову девушка. — Я давно подозревала, что убийство этих несчастных происходит не без участия моего брата... Впервые я подумала об этом после одного странного случая...

Какого? — быстро спросил Кальтенберг.

Парадный зал дворца Бохеньских украшен различными произведениями искусства. Особое место занимают среди них две картины знаменитого художника Садковича. На одной из них изображен торжественный выход семьи графа к местным крестьянам, пришедшим поздравить их с праздником Христова воскресения. По парадной лестнице спускаются граф и графиня, за ними идут их дети: старший сын Казимир в форме кавалерийского ротмистра, его брат поручик Тадеуш и их сестра Марианна. В раскрытые двери видна ликующая толпа крестьян и крестьянок. На втором полотне был запечатлен момент встречи графини со старшим сыном. На фоне дворца Бохеньских красовалась нарядная легковая машина с раскрытой дверцей, из которой, должно быть, только что вышел и бросился в объятия матери старший сын Кази мир, одетый в дорожный костюм. Тут же стоят Тадеуш и Марианна. Вот эти картины почему-то не понравились моему брату. Художника разыскали, привезли во дворец и заставили переделать свои творения, как угодно было моему брату.

А как ему было угодно?

В то время у нас гостил некто по фамилии Матковский. На обеих картинах лицо Казимира заменили физиономией этого человека, а когда Садкович завершил работу по подделке собственных произведений, его пристрелил часовой. Правда, нам сказали, что убийство произошло случайно, но я этому не поверила.

Почему?

Потому что во владениях моего брата никаких случайностей не бывает. Очевидно, в смерти талантливого художника виновен не один только часовой.

А для чего вашему брату понадобилось заставлять художника подделывать картины?

Я много думала об этом. По-моему, в данном случае решающее влияние оказали соображения политического характера.

Что вас заставляет думать так?

В день отъезда Матковского брат устроил прием. Обычно на торжественных обедах мама сидит за столом в центре, по правую руку от нее брат, по левую — Берта. На сей раз Ганс предложил посадить Матковского между мамой и Бертой. «Чтобы я сидела рядом с каким-то прощелыгой? Никогда!» — закричала мама. На это Ганс спокойно возразил: «Говорят, Юзеф Пилсудский не был дворянином, но на официальном приеме сидел рядом с самим Гинденбургом. Ежи Матковский сейчас всего-навсего мелкий плутишка, но кто знает, кем он будет после войны? А вдруг — вторым Пилсудским?» После этого мать уже не возражала...

Конрад в душе ликовал. Все, что он услышал сегодня от Берты и Эльзы, по его мнению, было очень важно для дальнейшей борьбы с абвером. Об этом надо было немедленно доложить командованию отряда, и он поспешил закончить допрос. Эльзе это явно не понравилось.

— Говорят, на фронте убивают пленных, после того как выпытают нужные сведения. Я вам рассказала все, что знала. Неужели теперь меня ждет такое же наказание? — спросила она изменившимся голосом.

Конрад взял ее за плечи и внимательно посмотрел в лицо.

— Подобным образом расправляются с пленными только фашисты. Мы невинных не трогаем. На сегодня хватит, больше я вас не стану мучить. Возвращайтесь в дом пасечника и спокойно отдыхайте.

Но зато у меня к вам масса вопросов, — улыбнулась Эльза.

Мы еще поговорим. Впереди у нас много времени. До свидания! — сказал он, пожимая ей руку.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Доклад Кальтенберга вызвал огромный интерес у командования отряда. Было решено продолжать допросы женщин еще несколько дней. Поэтому Юлеку, который должен был вести переговоры с полковником Планком об обмене его сестры и жены на радистку отряда, приказано было ждать особого распоряжения.

Турханов поспешил сообщить генералу Барсукову новые сведения об абвергруппе 505. В тот же день был получен ответ. Партизанам предлагалось усилить бдительность, добытые сведения до поры до времени хранить в строжайшей тайне и, продолжая держать «Осиное гнездо» под неусыпным наблюдением, попробовать внедрить в него своего представителя. Это озадачило командира отряда. Кого же послать? Конрад исключается, его уже видели члены семьи начальника абвергруппы, и, кроме того, на него наверняка в абвере имеется досье. Можно было бы послать Яничека, но его тоже знают жена и мать полковника Планка; кроме того, Зденек прочно обосновался в Кельцах, связался с представителями различных оккупационных учреждений, в том числе даже с одним из гестаповцев, и через них добывает весьма ценные сведения. Юлек также не подходит, у него уже была встреча с адъютантом Планка. В отряде больше нет ни одного человека, которого можно было бы выдать за немца и который мог бы справиться с таким важным поручением.