Герои блока смерти

Когда вечером узников загнали в барак, Геннадий Мордовцев передал Власову и Исупову этот шарик. Внутри него находился маленький листок папиросной бумаги с планом окрестностей лагеря. Но в тот же вечер, когда Мордовцев был вблизи канализационного колодца, блоковой, незаметно подкравшись к нему, одним ударом сбросил его туда вниз. Так погиб этот смелый летчик, ценой своей жизни добывший своим товарищам возможность осуществить их дерзкое предприятие.

Казалось, как могли помышлять о восстании эти люди, истощенные, обессиленные, полуживые, безоружные и беззащитные перед властью своих палачей! Как могли они мечтать о штурме этой трехметровой гранитной стены, гребень которой был защищен колючей проволокой под током высокого напряжения? Что могли они противопоставить спаренным пулеметам, всегда наведенным на них с вышек? Чем они станут сражаться с вооруженной до зубов эсэсовской охраной лагеря, которая будет поднята на ноги при первых выстрелах? Поистине, всякому здравомыслящему человеку должно было показаться, что эта затея в своей основе обречена на провал.

Три важных человеческих качества могли обеспечить успех отчаянно дерзкому замыслу узников блока смерти — изобретательность, организованность и смелость. И сейчас, когда нам становится известной история восстания, мы можем сказать, что эти люди проявили чудеса изобретательности, показали железную организованность и беспредельную смелость.

Как это ни удивительно, они нашли оружие, вернее, то, что могло заменить его. Штаб решил вооружить узников булыжниками, вывороченными из мостовой двора, кусками угля, которые лежали в комнате блокового, кусками хранившегося там же эрзац-мыла, деревянными колодками со своих ног и обломками цементных умывальников: их предполагалось разбить перед побегом. Дождь этих камней и обломков должен был обрушиться на пулеметные вышки. Но самым важным оружием, которое оказалось в распоряжении смертников, были два огнетушителя, висевшие в жилых помещениях барака. К каждому из огнетушителей прикрепили по три человека, самых сильных, вернее, менее истощенных. Они должны были подбежать к основанию вышки, привести огнетушитель в действие и направить струю пены в лицо эсэсовским пулеметчикам, чтобы помешать им вести огонь и дать возможность штурмовой группе забраться на вышку и овладеть пулеметом. А для того чтобы подойти незаметно к пулеметчикам, решено было в вечер восстания начать рыть подкоп из барака к основанию вышки.

Колючую проволоку под током надеялись преодолеть с помощью одеял, находившихся в комнате блокового. Эти одеяла должны были набросить на проволоку и потом постараться замкнуть ее хотя бы тяжестью собственных тел.

Самого блокового необходимо было уничтожить. Его телохранителей — голландцев решили не убивать, а только связать их и заткнуть им рты. Узники — югославы и поляки, когда им сказали о готовящемся восстании, в один голос ответили: «Мы с вами, русские браты!» Сложнее обстояло дело со штубендистами. В их числе были всякие люди, и они могли оказаться серьезным препятствием, тем более что подготовка к восстанию в последний вечер должна была проводиться открыто на их глазах.

Но ведь штубендисты были такими же смертниками, как и остальные, и понимали, что гитлеровцы уничтожат их вместе со всеми или в лучшем случае в последнюю очередь. Восстание давало им единственную возможность спасти свою жизнь. Подпольный штаб решил в открытую поговорить с ними и предложить им участвовать в побеге.

Этот щекотливый разговор поручили провести летчику майору Леонову. Он был назначен старшим той сотни, в которой на проверках строились штубендисты, и формально считался как бы их начальником, хотя и был таким же узником, как и прочие, но никогда не позволял себе никаких действий, направленных против товарищей по несчастью. Улучив момент, он провел этот разговор, и «Мишка-татарин», Адам, Володька и другие штубендисты дали согласие участвовать в побеге и даже взяли на себя уничтожение блокового. У них действительно не было другого выхода.

Восстание назначили на ночь с 28 на 29 января. Для того чтобы определить самый удобный час, было установлено ночное наблюдение за вышками сквозь щели в стенах барака. Выяснилось, что часовые у пулеметов сменяются ровно в полночь. Решено было начинать восстание в час ночи: к этому времени сменившиеся эсэсовцы уже заснут, те, что останутся на вышках, успеют немного устать и промерзнуть и бдительность их притупится, а следующая смена, которая должна заступить в два часа ночи, еще будет спать в казарме.

Восстание готовилось не только организационно. В эти дни проходила и моральная подготовка, весьма своеобразная и необычная, велась своего рода политическая работа, внутренняя мобилизация людей перед их последним, смертным боем.

Был среди узников блока смерти какой-то советский журналист. Никто из оставшихся в живых смертников не помнит его фамилии, как они говорят, все товарищи называли его по имени — Володей. Невысокий, черноволосый, в черных роговых очках, он был, пожалуй, самым образованным человеком здесь, в блоке. Говорят, что до войны он жил в Ленинграде и там окончил исторический факультет университета. Но работал Володя в газете, выходившей в торговом флоте. Перед войной он ушел в плавание на одном из наших судов и оказался в немецком порту. Вместе со всем экипажем журналист был интернирован, заключен в какую-то крепость, откуда бежал, и за побег был приговорен к смерти и послан сюда, в двадцатый блок. Он-то и стал своеобразным комиссаром восстания, заранее готовя к нему людей.

Перед новым годом, выбрав момент, когда блоковой находился в благодушном настроении, Володя уговорил его разрешить по вечерам рассказывать своим товарищам содержание когда-то прочитанных им книг. С тех пор каждый вечер в переполненном бараке часами раздавался его спокойный, негромкий голос. Володя помнил чуть ли не наизусть множество книг и был великолепным рассказчиком. Видимо, не без умысла он всегда выбирал книги героического содержания, в которых речь шла о подвигах, о том, как люди побеждали, казалось бы, неодолимые трудности. Он пересказывал Дюма и Джека Лондона, «Овода» и «Как закалялась сталь». Оставшимся в живых участникам восстания особенно запомнилась одна история, которую Володя рассказывал несколько вечеров подряд. Это была история группы русских моряков, попавших в немецкий плен, заключенных в какую-то крепость и совершивших успешный побег оттуда. И хотя Володя из осторожности делал вид, что он читал об этом, все, кто слушали его, понимали, что речь идет о событиях Великой Отечественной войны и что либо журналист саг пережил эти события, либо узнал о них от кого-то. Историю эту слушали с захватывающим вниманием: она ' была прямой параллелью к событиям, готовившимся в блоке смерти, и ее удачный исход внушал узникам надежду на успех их отчаянного замысла. В последние же вечера перед побегом, тоже умело притворяясь, что речь идет о прочитанной книге, Володя по поручению штаба подробно рассказывал узникам, как будет проходить их восстание и что должен делать каждый из них. Это был инструктаж, ловко облеченный в форму литературного произведения.

Все было готово, как вдруг произошло поистине роковое событие. До сих пор неизвестно, было ли оно результатом предательства или просто трагическим совпадением. В ночь на 25 или 26 января, за два или три дня до восстания, в барак неожиданно нагрянули эсэсовцы. Старший из них громко выкрикнул 25 номеров, и 25 узников один за другим покинули барак, выходя во двор. Среди вызванных оказались главные руководители восстания: Николай Власов, Александр Исупов, Кирилл Чубченков и другие. Их увели, и на другой день стало известно, что они уничтожены в крематории.

Это было тяжелым ударом для всех. Казалось, что теперь восстание парализовано. Но этого не случилось. Другие люди, имен которых мы не знаем, встали на место погибших и стали руководителями готовившегося побега. Рассказывают, что одним из них был майор Леонов. Подготовка продолжалась своим чередом, но восстание пришлось отложить на несколько дней. Оно было назначено теперь на ночь со 2-го на 3 февраля.