Опаленная юность

— А какая там природа, ребята! Мы десять дней в тайге жили. Тайга — такая чаша, что хоть топором дорогу прорубай, и животных там тьма! Медведя видели однажды.

— С тобой, конечно, после этого медвежья болезнь случилась? — презрительно прищурился Вовка.

— Дурак!

— Что ты сказал? — Панов грозно поднялся, и все затаили дыхание в ожидании неминуемой драки.

— Оставь его, — негромко сказала Лара.

Она даже не повернулась к Панову, а он мгновенно утих и молча, стуча коньками по льду, пошел к центру пруда. Золотой огонек его папироски удалялся.

— Разыгрывает из себя героя!

— Нос задрал!

— Спускать ему не надо, вот что! — горячо проговорил Бобров.

— Довольно, — певуче сказала Лара и вскользь посмотрела на рассерженных ребят. — Панов не так уж плох. В хоккей играет лучше всех.

— Да вы знаете, что такое Володимер Панов? — невозмутимо проговорил Кузя. (Ребята заулыбались, так как вспомнили, что еще в третьем классе Панов вывел на своей тетрадке тушью «Володимер».) — Панов — это прыщ на здоровом теле нашего класса, да к тому же гнойный. — Маленький, худой, неимоверно гибкий и подвижной, Кузя любил посмешить ребят, сам оставаясь при этом совершенно серьезным. Все расхохотались, и звонче всех Лара.

— Зачем же так жестоко? И за что ты его не любишь?

— Я? Да я его люблю и обожаю, беру за хвост и провожаю.

Нехитрая шутка опять вызвала смех. Особенно веселился Ника Черных, деятельный помощник Кузи в его невинных, а порою и злых шутках.

Сегодня обсуждалась очередная проделка: Андрей достал мышеловку и за два дня наловил в сарае несколько десятков мышей. Ловушка была особенная. Ее изобретатель, Кузя, изготовил аппарат с таким расчетом, чтобы пойманная мышь не погибала, как в капканчике, а оставалась невредимой. Такой метод ловли грызунов применялся вовсе не из гуманных соображений. Пойманных мышей сдавали в лабораторию.

На этот раз несколько живых грызунов посадили в банку из-под варенья. Но по вине конструктора ловушка покалечила мышам хвосты. Настроение у пострадавших было явно испорчено. В банке царила суматоха, слышался писк. Андрей принес банку в школу, предварительно обернув ее газетой. Ему хотелось попросту попугать девчонок, но Кузя отверг этот примитивный план и предложил свой, который и был с восторгом принят.

Воспользовавшись переменой, дежурный Ника удалил всех из класса и заложил дверь стулом. Андрей и Кузя запихнули мышей в ящик для мела. При этом несколько грызунов убежало, но Кузя сказал, что это не имеет значения — эффект все равно будет разительный…

Перед самым началом урока к ящику подошла Надя, чтобы взять мел. Она дернула ящик. Очумевшие от длительного сидения взаперти зверьки стайкой рванулись вперед. Девчата на разные голоса заголосили. Надя вскочила на стул. Класс взорвался хохотом. Кто-то бросился ловить разбежавшихся грызунов, кто-то, громко крича, бежал по коридору.

Сейчас ребята со смехом и шутками вспоминали этот случай. Только маленький Игорь Копалкин осуждающе покачивал головой. Втайне Игорь завидовал ловкости и силе Панова, смелости Боброва, который рисковал один ночевать в лесу, веселым проделкам Кузи и тому вниманию, каким он пользовался у товарищей. Но сам Игорь был тщедушный, слабый и, как он себе в душе признавался, вовсе не храбрый. Он много читал и особенно любил приключения и путешествия. У него была целая библиотечка приключенческих повестей и романов. Любимыми писателями его были Фенимор Купер, Майн Рид, Жюль Верн. В книжном шкафчике на нижних полках хранились комплекты журналов «Вокруг света», «Мир приключений», «Всемирный следопыт». Вместе с героями любимых книг он пробивался сквозь льды океана к полюсу, брел с караваном по пескам Сахары, летел в стратосферу, а сам в жизни был тихий, робкий и болезненный.

Копалкин посмотрел на одиноко кружившего по темному зеркалу пруда Панова и вздохнул. Панов быстро резал коньками лед, рисуя на нем причудливые восьмерки. Вот он подкатил ближе, но никто из ребят его не окликнул, и Вовка, обиженный невниманием к его искусству, проехал мимо товарищей и, попрощавшись на ходу, исчез.

Ушел и Ника, сославшись на незаконченный этюд. Бобров и Захаров, который теперь работал на заводе, пошли вместе. Родии оборвал интересный рассказ о дальневосточных черепашках и, сняв коньки, заспешил домой: он вспомнил, что его ждут голодные лисята, которых вчера привез его дядя, лесник.

— Пойдемте все, пора! — поднялась Лара.

Андрей неловко затоптался на месте. Он медлил уходить, и Лара, внимательно взглянув на него, что-то шепнула подругам. Надя и Нина, весело попрощавшись, убежали. Лара взяла Андрея за руку. В свете луны она казалась еще прекраснее. Андрей сжал ее узкую девичью кисть. Хотел что-то сказать, но не смог, задохнулся.

— Лара, я…

— Только молчи. Ничего не говори.

Весенними ручейками, торопливо бурля, мчались дни. Торопким шагом шла весна, а вместе с ней надвигались экзамены, трудная, ответственная пора.

Андрей много занимался, особенно по математике. Вечерами он почти не выходил из дому, просиживая над учебниками и тетрадями. Иногда заходил Ника, и они немного отвлекались от занятий. Ника соблазнял Андрея сходить в кино или побродить по лесу. Возвращаясь поздно вечером, Андрей всякий раз заставал отца склоненным над бумагами — он всегда что-то писал, всегда вокруг него были люди, которым он помогал.

Как-то вскоре после веселых майских праздников Андрей застал у отца пожилую женщину. Присмотревшись, он узнал мать Лени Захарова. Слегка удивленный ее приходом, Андрей прошел к себе и долго дожидался, когда она уйдет. Из смежной комнаты доносились рокочущие раскаты отцовского баса. Наконец мать Лени ушла. Андрей захлопнул пухлый томик Пинкертона и оттолкнулся от тахты. Навстречу ему тяжело шагал отец.

— Не спишь?

— Нет, читал…

— Пинкертоновщина? Хм! Дрянь. Горького читай, Островского, Фурманова. Понял? Настоящие люди!

Иван Савельевич сердито тряхнул серебряным витым чубом.

— Да ведь интересно, папа…

— Э… чепуха! Вот была у меня сейчас Захарова Елена Васильевна, рассказала… Вы что же с парнем сделали, а? Из комсомола исключили, из школы ушел.

— Он работает на заводе и учится там…

— А почему вы его упустили? Ошибся человек, и всё — значит, бей, топи, гони. Что он, такой неисправимый?.. Ну, чего ты молчишь?..

— Его исключили за драку.

— Эх вы, товарищи! Воспитывать надо, учить, а вы гоните. Ну, я с секретарем партийной организации поговорю.

— Ленька сам ушел из школы…

— И правильно сделал, нечего ему среди таких друзей, как вы, находиться. Заводские ребята дружнее…

Иван Савельевич ударил по самому больному месту. История с несправедливым исключением Захарова, которое произошло отчасти и по его, Андрея, вине, не давала покоя. Правда, в школе поговаривали, что райком комсомола не утвердил решения школьной организации и ограничился выговором, но и этого наказания Захаров, по совести говоря, не заслуживал.

«Отец прав, — подумал Андрей, — я поступил мерзко, Надо будет во что бы то ни стало поговорить с Ленькой».

Последний месяц весны. В садах бушует вишневая метель. Ночью земля горяча — отдает набранное за день тепло. Тонкий, только что народившийся серебряный серпик луны прокладывает путь по небу, отражаясь в дегтярной воде пруда.

Ну разве можно в такое время спать? Кто из семнадцатилетних усидит дома?

В эту ночь одноклассники, как всегда, на своем старом, излюбленном месте — на берегу пруда. Пылает костер, выхватывая из темноты радостные лица, хмельные от пьянящего ночного воздуха, напоенного ароматом цветов и отдающего терпким запахом зацветающей сосны. Вспыхивает и угасает пламя, вспыхивает и гаснет разговор. В такую пору неплохо и помолчать, особенно когда рядом с тобой любимая девушка, когда тебя касаются ее локоны, ты слышишь ее дыхание, слышишь торопливые удары двух сердец.

В такую пору не везет рассказчикам. Петя Родин принялся было расхваливать разнообразную фауну пруда (караси, жуки-плавунцы и головастики), но ему коротко посоветовали: