Одни сутки войны (сборник)

Командир дивизии не спал. Поиск поиском, а у комдива и кроме него дел хватает, и все они скапливаются к вечеру, а главное, в такой обстановке ночью следует быть особенно бдительным. И хотя совершенно непонятно, почему командиру дивизии следует бодрствовать ночью — его же в любую минуту могут разбудить, — он, как и многие другие, все-таки не спал. И Лебедев, доложив ему о выдвижении батарей и макетов, уехал.

Капитана Маракушу Лебедев нашел в землянке командира роты, на участке которой развертывался поиск. Капитан спал, укрывшись шинелью. «Ну и ну… — подумал Лебедев, — не слишком ли все спокойно?»

В землянку вошел боец с охапкой дров. Лебедев узнал, что капитан вернулся час назад и приказал разбудить его в пять утра.

Что ж, и здесь порядок. Подполковник тоже решил соснуть. Он прошел в землянку комбата, расслабил ремни, распределил по сторонам полевую сумку с планшеткой и кобуру и устроился на пустующем топчане.

13

Лейтенант Матюхин первое время ходил вместе с капитаном Маракушей. Они вдвоем уточняли цели для артиллерии и минометов, вдвоем разговаривали со снайперами и саперами. Все шло так, как было задумано, все знали свои обязанности и, главное, выполняли их точно и в срок. Капитан успокоился, а Матюхину не спалось, и он вместе с сержантом-сапером слазил за передний край и проверил, как отрыты окопчики. И окопчики были выкопаны в срок и тщательно замаскированы. Ну решительно все складывалось как нельзя лучше, а покоя на сердце не было.

Матюхин вернулся на НП гаубичников. Там все спали, только дежурный разведчик топил печь, изредка поглядывая в амбразуру.

Передовая жила обычной жизнью. Постреливали пулеметы, степенно взлетали осветительные ракеты. С немецкой стороны доносился приглушенный рокот автомобиля, а однажды, будто совсем рядом, раздалось ржание застоявшегося жеребца.

Матюхин вскочил с нар и бросился к амбразуре: не начнут ли немцы? Но в лицо ударил влажный, густой ветер, и Андрей отметил: все правильно — и ветер с запада, и воздух влажный, значит, звуки распространяются быстрее и яснее. Хоть бы дождя не было…

— Да вы поспите, товарищ лейтенант, — предложил дежурный. — Или вон чайком побалуйтесь — свежий заварю.

Матюхин пил густой, терпкий чай и все думал, прикидывал. Все казалось правильным, но на душе не становилось легче.

Группа захвата — свежевыбритый до синевы, с тонкими щегольскими усиками Закридзе, сумрачный и решительный Сутоцкий и маленький скромный Шарафутдинов в стеганках и маскировочных костюмах заглянули на НП около пяти часов. Матюхин, еле сдерживая волнение, спросил:

— Все в порядке?

— Так точно, — вытянулся Шарафутдинов. — Группы прикрытия пошли на места вместе с старшим лейтенантом Сладковым.

— Что ж, присядем на дорожку, — сказал Андрей и уселся на осклизлый отвал хода сообщения.

Усаживаясь рядом, Николай Сутоцкий шепнул:

— Психуешь? — В его голосе почудились насмешка и сострадание.

— Да, — поспешно согласился Матюхин. — Психую.

— А взвод не психует. Как же насчет «я-взвод»? Запомнил Николай ночной разговор, запомнил и — выдал. Матюхин несколько секунд молчал, потом с грустью ответил:

— Вот, наверное, потому и психую, что я как без дела. Все при деле, а я — в стороне.

— Правильно, — серьезно сказал Сутоцкий и стал скручивать цигарку. — Все эти дни я думал над твоими словами, а сейчас, пока шел сюда, прикидывал: наверное, Андрею небо с овчинку кажется.

— Хуже нет, когда без дела, — посочувствовал Закридзе, потянулся было к табаку Сутоцкого, но отдернул руку. — Нет. Вернусь — закурю. Сейчас дыхание берегу.

Шарафутдинов только вздохнул и с придыханием спросил:

— Товарищ лейтенант, товарища капитана будить будем?

Они пошли к Маракуше, который уже пил чай и обзванивал артиллеристов и соседние батальоны. Увидев Матюхина, спросил:

— Группы прикрытия прибыли?

— Так точно, — опять старательно вытянулся Шарафутдинов. — Пошли с замполитом.

— Ладно… — Маракуша отложил трубку. — Вопросы есть?

— Нет, — отрезал Закридзе.

Остальные только помотали головами.

— Может быть, неясности?

— Никак нет! — вскочил Шарафутдинов.

— Ладно, сиди. — Маракуша потер лицо и, сцепив пальцы, потянулся. — Ну что я вам скажу? Красивые слова? Вы их сами знаете… — Он встал, подошел к Шарафутдинову и, когда тот вскочил, обнял, потряс за плечи. Встали и остальные, и капитан так потряс каждого, заглянул в глаза и вдруг вытянулся по стойке «смирно». — Слушай приказ. Группе сержанта Шарафутдинова в составе разведчиков старшины Сутоцкого и рядового Закридзе днем проникнуть в расположение противника и захватить контрольного пленного. Лейтенанту Матюхину обеспечить выдвижение группы захвата на исходные для броска рубежи и последующее прикрытие. Все! Выполняйте.

Разведчики круто, в строгой строевой четкости развернулись и по одному вышли из землянки. Прикорнувший в уголке телефонист смотрел на Маракушу удивленно и осуждающе: не так он представлял себе уход разведчиков за передний край. Не так. И Маракуша, уловив этот взгляд, вздохнул, потом сердито сказал:

— А ты что думал? С оркестром их провожать будем? Крути ручку, вызывай «Резеду».

14

Они собрались в траншее переднего края. Промозглый ветер крепчал, и Андрей Матюхин радовался этому — значит, не будет дождя. Но ветер постепенно выдувал жилое тепло, и по телу под стеганками стала прокатываться дрожь. Старший лейтенант Сладков подавил нервный зевок и спросил Матюхина:

— Не пора?

— Пожалуй, — кивнул Матюхин: ему и самому было невтерпеж.

Из-за спин выдвинулся разведчик его взвода и протянул автомат.

— Диск полный, товарищ лейтенант. Затвор я протер. Гранаты и диски возьмете?

В роте, как это часто бывало у старых разведчиков, офицеры не имели постоянных ординарцев. Требовался — брали кого-нибудь из подчиненных. Все эти дни Андрей Матюхин ходил без автомата, и то, что о нем подумали, позаботились, тронуло его. Он торопливо подхватил автомат, потом приспособил на поясе сумку с запасным диском и гранаты. Конечно, он мог оставить этот дополнительный груз на разведчиках, но поступить так было бы не по-товарищески.

— Спасибо, — поблагодарил он и обратился к Сладкову: — Вы к капитану или на НП будете?

— Я пойду с ними, — кивнул Сладков на вторую группу прикрытия.

Матюхин хотел возразить — ведь он уже назначил старшего, потренировался с группой, и негоже в разгар операции менять командира, боевой расчет, — но не успел.

— Отойдем, — предложил Сладков.

Они отошли. За их спинами прокатился шепоток. Его-то и боялся Андрей — терялось ощущение строго продуманной организации.

— Я пойду с ними, — сказал Сладков, — потому что так надо. И пойду рядовым бойцом. Как ты посылаешь Сутоцкого.

— Капитан знает?

— Нет. В данном случае я решаю сам. И ты пойми. Я недавно в роте…

— Это я понимаю, но ведь дело-то новое.

— Тем более! На новом человек и проверяется. Что бы ты сказал, если бы я не пошел?

Андрей промолчал. Ну что бы он сказал? Замполиту не обязательно ходить в поиск. Захотел — пошел, не захотел — остался на НП. И вдруг он понял, что ничего бы не сказал… В его душе свершился бы молчаливый приговор: замполит есть замполит… Многие у нас побывали… Не этот, так другой… А если Сладков пойдет, уже не промолчишь: либо похвалишь, либо, если ошибется, выругаешь. В душе, конечно…

— Пожалуй, ты прав…

— Хорошо, что понял.

Они вернулись к группе, и Матюхин сказал:

— Старший лейтенант пойдет старшим левой группы обеспечения, — и, не задумываясь, пошутил: — Пусть сразу привыкает к нашей каше.

Разведчики негромко рассмеялись, и напряжение, которое почудилось Андрею в заспинном шепотке, как будто рассеялось. Подошли саперы-проводники.

— Вам идти не нужно. Дорогу знаю, — сказал Матюхин пожилому саперу-сержанту.

— Не ошибетесь, товарищ лейтенант? — степенно осведомился тот.