Чёрный иней

Ступеньки скрипели так громко, что ему казалось, — на этот скрип сбегутся все, но в сумятице боя никто Смагой не интересовался.

Из-за угла внезапно вылетел офицер и едва не наскочил на Смагу. Он бежал так быстро, словно хотел сообщить кому-то страшную новость. Страх исказил его лицо, когда офицер уткнулся в дуло автомата. Он замер лишь на секунду, потому что Смага хладнокровно нажимал на спуск и стрелял во все стороны. Бросился в коридор, как в холодную воду. На ходу веером от живота прочесал густой сумрак тесного пространства. Патроны не экономил. «В моем положении скупиться нельзя, скупой платит дважды, а жизнь одна... всё надо делать основательно, без ошибок...»

Где-то снаружи рванули одна за другой две гранаты, потом ещё... Слева от центральной двери опять часто застучал пулемёт.

Дверь комнаты шифровальщиков Смага нашёл быстро. «Они, конечно, оббили её листовым железом — по инструкции...» Всадил очередь в замок, ударил ногой. Ещё очередь внутрь... «Привет, камрады! Двое готовы... Вперёд... Кто ещё? Никого? Здорово! Дверь уже не запереть... Стол сюда... Тяжёлый, зараза! Где ж эта клятая машина? Где эта мечта шифровальщика?.. Ага, вот это чудо криптографии! Кабели! Быстро отключить кабели!.. Бегут сюда... топают, как носороги».

Начал искать патроны.

Стреляли теперь и слева, и справа. Он схватил чей-то полный магазин и вставил вместо пустого. Быстро обыскал трупы, вытащил из-за голенища одного ещё два магазина.

Немцы начинали новую атаку.

62

Прижимаясь к стене, Гревер скользнул влево по коридору, подобрался к аппендиксу. Заглянул за угол — пусто, только двери скрипели и качались на ветру. Он мог идти. Но куда? И зачем?

Двинулся дальше. Слева распласталось чьё-то мёртвое тело. Он узнал Эрслебена. «Вот он — конец... Долго ли ещё?..»

То, что он задумал, было бессмысленным. Но он хотел это сделать. Не ради кого-то — для себя. «Акт очищения?..»

Слева размеренно тарахтел пулемёт. Надолго ли его хватит?

Он достиг отсека, где держали пленных англичан. Протянул руку к замку, но прервал движение на полпути, заметив, что дверь незаперта. Скверное предчувствие шевельнулось внутри.

Справа снова разгоралась стрельба, и по коридору пролетали шальные пули. Слева промелькнула чья-то спина. Лангер? Сдаётся он... А вокруг — никого. Он толкнул дверь и проскользнул внутрь, держа пистолет наизготовку.

Зрелище, представшее перед глазами Гревера, заставило его вздрогнуть. Весь отсек был забрызган кровью, трое англичан разметались в луже крови. Он закрыл глаза, не выдержав жуткого зрелища, — их, безоружных, расстреляли в упор, превратив в кровавое месиво... С метрового расстояния... Пули рвали их и тогда, когда они были уже мертвы... «Не может быть! Кто? Лангер? Зачем? Прочь! Быстрее!..»

Он бросился туда, где только что мелькнула спина Лангера. Впереди, у самой двери, скрытой от него изгибом коридора, взорвалась граната, послышался чей-то вскрик, пулемёт захлебнулся. Он прыгнул вперёд и вправо, к тамбуру. Привалился к косяку, втягивая ноздрями тротиловую вонь, расползавшуюся по углам. Сердце билось в бешеном ритме, заломило в висках. Рванул двери тамбура и увидел — в развороченном проломе возник чужой медвежий силуэт. Лангер, прятавшийся за стеной, с размаху опустил автомат на голову десантника. Великан со стоном упал на колени, вытянулся у ног Лангера, рядом с двумя мёртвыми пулемётчиками. А врач не бросился к опрокинутому пулемёту, не начал стрелять в отверстие, он медленно, без опаски, словно рисуясь своим безразличием к тем, кто сквозь пролом должны сейчас ворваться в барак, побрёл к красному...

«Там больше никого нет, — догадался Гревер. — Никого. — Эта мысль развеселила его. — Какой идиотизм! Но почему их так мало?..»

Наклонившись, Лангер приблизил автомат почти вплотную к затылку человека, неподвижно лежавшего ниц, и лишь теперь немного повернув голову и, глянув исподлобья, заметил замершего на пороге тамбура Гревера. Их глаза встретились, и обоим показалось, что они всё друг о друге поняли. Рука Гревера легко подняла парабеллум, движение было почти инстинктивным. Он выстрелил лишь раз. Пуля вошла Лангеру точно посредине лба.

«Палач», — едва шевеля губами, произнёс Гревер и, резко развернувшись, бросился к своему кабинету.

На полпути из жилого отсека вдруг выпрыгнул красный — едва не сбив его с ног. Он даже успел поднять автомат, но Гревер, отлетевший к противоположной стене, успел выстрелить раньше. То, что происходило за спиной, его уже не интересовало. В душе возникло ощущение лёгкости, несерьёзности всего — боя, экспедиции, жизни. Он даже не успел прислушаться к этому новому ощущению, лишь удивился воспоминанию о том, как его рука импульсивно направила пистолет в лоб Лангера и палец дёрнул за крючок. Он внезапно осознал, что через всё пережитое на поверхность прорвалось решение.

Гревер ощутил, как внезапно заныли зубы.

63

Старшина медленно приходил в сознание. Голова гудела так сильно, что ему казалось, будто он внутри огромного колокола. «И приголубил же меня какой-то фашистик... Едва мозги не вышиб... Почему же не добил? — он насилу открыл глаза. — Где это я?..»

Вспомнил, как рвались из дверей пулемётные трассеры и им с Назаровым пришлось залечь в снег...

— Кто бы мог подумать, что этот вонючий хлев набит такой поганью! — Назаров, сдерживая стон, пытался шутить. — Оказывается, там фашисты.

Вспомнились злость и отчаяние: без гранат не было чем подавить этот чёртов пулемёт.

Старшина бросил тело вправо и пополз, начиная обходной маневр. За спиной стучал назаровский автомат. В поредевшей белой завесе мелькали фигуры своих, атаковавших боковой вход.

Неожиданно слева, прочертив большую дугу и оставляя за собой вихрь белой пыли, на поле боя ворвались накренившиеся нарты, едва державшиеся на полозьях. Их тянули шесть измученных, истерзанных и окровавленных собак, а в нартах угадывалась человеческая фигура, бессильно свесившаяся набок. Сделав резкий поворот на узком пятачке перед бараком, обессиленные псы опрокинули нарты и зарылись в снег. Немец вывалился на вираже и теперь лежал шагах в двадцати от старшины. Он не шевелился. «Откуда их черти принесли? С кем из наших пересеклись их пути?.. Потом выясним... Время, время!..»

И тут старшина увидел, что Назаров, из последних сил, загребая руками снег, ползёт к неподвижному немцу, распластавшемуся возле перевёрнутых нарт. От пулеметчика тоже не укрылось это движение, он сразу перенёс огонь на Назарова, и его тело дёрнулось под струей свинца, прежде чем Назаров успел укрыться за холмом. Старшина начал люто и методично всаживать в черноту распахнутой двери короткие очереди. Замысел друга он не разгадал, но понимал, что тот делает это неспроста. А время уходило.

Назаров тем временем отчаянным прыжком добрался до неподвижного тела и завозился возле немца, пытаясь отцепить гранаты. «Хватит ли у него сил докинуть их до меня? Помирает парень...»

Снег вокруг Назарова обагрился кровью, а сам он всё чаще опускал голову и замирал.

А время истекало.

Старшина бил короткими меткими очередями — в щепки разнеся ступени, порог и дверной косяк, но пулемётчика зацепить никак не удавалось — барак высился на сваях.

Первую гранату Назаров не докинул до старшины лишь на метр, и сразу же вокруг неё взвихрили снег пули. Старшина сокрушенно крякнул и, прежде чем попробовать дотянуться до гранаты, решил дождаться второй. Назаров немного приподнялся, чтобы бросить её, и фашист, ожидавший именно этого, рассёк воздух длинной очередью. Свинцовая струя отбросила его навзничь, и он застыл с вытянутой рукой, в которой была зажата граната, потом начал медленно-медленно опускаться на окровавленный снег.

Старшина мигом подтянул к себе первую гранату и швырнул её в черноту проёма. Огненный смерч подбросил пулемет вместе с обслугой, вдребезги разнеся всё, что три бесконечные минуты было неодолимым препятствием на их пути.