Чужой для всех. Книга вторая (СИ)

Майор Ольбрихт понимал, что его водителю, как и ему, после пережитого происшествия нужен отдых для восстановления душевных сил. Поэтому, прощаясь со Степаном, когда тот довез его до дома генерала Вейдлинга, он коротко сказал:

— Завтра у тебя свободное время, Степан. Много не пей. В понедельник едем на полигон.

— Слушаюсь, — радостно отозвался Криволапов и четко козырнул рукой. Он был доволен решением командира. На горизонте замаячил отдых в ресторане «Папа Карло».

На следующий день вечером в почищенной форме танкиста с погонами фельдвебеля, с орденом «Железный крест» 2-го класса, чисто выбритый он поспешил в ресторан. Так как он жил в комнате, недалеко от дома Франца на Клингельхоферштрассе, а это рядом с парком Тиргартен, то пройдя по садовой улице с километр, он вышел к Бранденбургским воротам, а оттуда по Унтер-ден-Линден к ресторану.

Посетителей в ресторане было немного, но Степан уже знал, что к позднему вечеру свободных мест не будет. Он уселся как всегда, за свой излюбленный столик поближе к кухне и запасному выходу. Воспитанный в детдоме ловчить, он понимал, что в случае бегства, лучшего места не придумаешь.

— Добрый вечер, — поздоровался Степан с проходившей мимо официанткой, которая несла чистую посуду к раздаточному столу. Та заметила его, улыбнулась, на ходу ответила:- Одну минуту, господин фельдвебель.

— Какое пиво подать, господин фельдвебель? — чуть погодя обратилась к нему Эльза, так звали девушку, перед этим она кокетливо поправила уложенные белокурые волосы.

— Мое любимое — «Баварское», «Starkbier» — две кружки. Степан загляделся на официантку. Эльзе шел национальный костюм «дирндль», в который она была одета, как и все девушки обслуживающего персонала. Короткая красная юбка с белым фартуком, белая облегающая блузка с жилетом — эффектно подчеркивали ее стройную фигуру, красивые ноги.

— А вобля? — засмеялась официантка, сделав карандашом пометку в блокноте. Персонал ресторана уже знал причуды русского сержанта, водителя одного важного и мужественного майора.

— Вобли у вас нет, — передразнил официантку Степан и слегка хлопнул Эльзу по выпуклой попке.

Девушка ойкнула.

— А вот жареной картошки с селедочкой и луком, я, пожалуй, откушаю, — добавил Степан. Он так и сказал, переходя на русский язык, — откушаю. — Где то он читал, что так разговаривают бары. А он себя здесь чувствовал господином. Ведь ему подносят, ему угождают.

— Будет сделано, господин фельдвебель, — весело ответила Эльза, не обидевшись на грубую выходку сержанта и развернувшись, ушла выполнять заказ.

Ресторан быстро наполнялся военными Вермахта. Все ожидали появление фронтовой певицы Хельги Вилле.

— Я присяду! — оборвал кейф Степана чей-то бас, подобный звуку, исходившему из медной тубы. Перед столиком, чуть наклонившись к танкисту, стоял огромного роста и физической силы со стрижкой «бокс» сержант- пехотинец. Криволапов вздрогнул от немыслимого звука и посмотрел вверх на сержанта. Увидев человека-гору, он, нервно дернулся и машинально отодвинулся к запасному выходу, скороговоркой, промямлив:

— Битте, битте, Герр фельдвебель. — Сердце Криволапова помимо его воли лихорадочно забилось.

— Танкист? — спросил присевший пехотинец. Стул под ним старчески заскрипел, но не развалился.

— Танкист, — ответил испуганно Степан.

— Горел?

— Горел, — ответил однозначно тот.

— Крестоносец?

— Что? — переспросил, приподнявшись со стула Криволапов.

— За что железный крест получил? — пехотинец сдвинул брови.

— А, — выдавил из себя улыбку Степан, — за спасение офицера.

— Это круто. Тебя как зовут?

— Степан.

— Так ты русский? — не смущаясь, произнес здоровяк.

— Ну да, — замялся Криволапов. — А тебя как зовут?

— Меня?

Но в это время возле оркестра появилась стройная, светловолосая певица Хельга Вилле. Ее чувственные, плотно накрашенные яркой красной помадой губы, излучали приветственную улыбку в зал. Девушка выжидающе стояла на сцене, кокетливо откинув премиленькую головку назад. Ее глаза возбужденно горели. Отпускники с жаром захлопали ей в ладоши, приглашая к пению. С разных мест послышались выкрики: — Спой «Лили Марлен». Спой «Песню солдата». Спой…

Рев фронтовиков заглушил слова сержанта- пехотинца, он замолчал. В зале вдруг наступила тишина. Мелодично зазвучал оркестр и полилась песня в стиле медленного фокстрота.

— Что солдату снится на привале? — пела Хельга.

— Невесту видит он во сне, — подхватили сразу песню фронтовики.

— Как они друг друга целовали, — продолжала петь Хельга.

— С ней на свиданье в тишине, — скандировала и топала ногами публика.

Криволапов тоже подключился к общему хору, позабыв на минуту о пехотинце. Было видно, что ему нравилась песня, и он знает ее смысл и слова.

— А ты чего не поешь, здоровяк? — Степан отвлекся от пения чтобы промочить горло. Отхлебнув жадно из фарфоровой кружки несколько больших глотков пива, он удивленно добавил: — Ты что, этой песни не знаешь?

Пехотинец на мгновенье остолбенел, смутился, но затем решительно надвинулся на тщедушного Степана и жестко, глядя глаза в глаза, тихо на русском языке произнес:

— Погоди елозить танкист и слушай меня внимательно.

Глаза пехотинца прожгли Криволапова до самой печенки. Того моментально охватил ледяной страх, сердце сдавило обручем. Руки и ноги онемели, сделались непослушными. Бледнея и задыхаясь, Степан жадно стал хватать воздух ртом. Он понял, что ему пришел п….ц. Это русские «гэбешники».

А зал в это время с новой мощью подхватил второй куплет: — Что солдату снится на привале?…

Степан опомнился от сиюминутного шока и хотел вскочить. Но лапища пехотинца так сжала ему кисть, что у него выступили слезы на глазах, он вскрикнул от боли. Однако его крик потонул во всеобщем ликовании фронтовиков.

— Тише, тише, щегол! — прозвучал бас над его ухом. — Еще дернешься, и ты будешь размазан по столу как клоп, за которым ты гоняешься по ночам на Клингельхеферштрассе.

— Кто вы? Что вам от меня надо? — заикаясь, чуть не плача, перейдя на русский язык, промямлил Криволапов.

— Лично от тебя — ничего, танкист. Успокойся, — здоровяк отнял свою руку от его руки. — Нам нужен твой майор. Понял, твой майор, Франц Ольбрихт. Запомни и передай ему следующее. Ему грозит опасность. Друзья хотят ему помочь. Он должен выйти с нами на связь. Встреча состоится здесь в ресторане. Мы будем его ждать в любой день вечером на следующей неделе. Запомнил? Повтори.

— Майору грозит опасность. Друзья хотят ему помочь. Встреча в любой день на следующей неделе вечером, — потупив голову, не глядя на пехотинца, тихо промычал Степан.

— Смотреть в глаза, ну!

Криволапов задрожал и невольно поднял голову.

— Запомни! — жестко добавил здоровяк. — От нас нигде не скроешься. Мы тебя достанем везде если надо. А теперь, — он слегка хлопнул Степана по спине, — тот закашлялся от услышанной угрозы, — продолжай пение, крестоносец. И смотри у меня, не чуди! — сказав так, пехотинец спокойно поднялся со стула и, слегка пригнувшись, не оглядываясь, скрылся за дверью кухни.

Степан отрешенно положил голову на стол и прикрыл глаза, его всего лихорадило. Он боялся поймать еще раз пронзительный взгляд незнакомца. Он боялся услышать еще раз этот громоподобный голос. Только когда прозвучали последние слова мелодичной песни Хельги:

И отпускники бешено зааплодировали фронтовой певице, он немного опомнился, поднял голову, зверовато огляделся. На него никто не обращал внимания. Сержанта-пехотинца в зале не было.

Первая мысль, которая появилась у него, была: — Бежать! — Но подумав, он сказал себе сам: — А куда? Нет, это плохой вариант. — Вторая мысль пришла: — Напиться и забыться. — Этот вариант он также отмел. — Пусть идет, так как есть. А там посмотрим, — остановился он на третьем варианте. — Мне ничего пока не угрожает. Время покажет, когда надо линять.