Семь бойцов

Человек, шедший первым, скоро оказался прямо передо мной — долговязый, в серых штанах, в бурой обтрепанной шапке. Через плечо переброшено итальянское одеяло защитного цвета, связанное узлом на поясе. На ногах — большие сапоги. Из правого кармана торчит рукоятка немецкого «вальтера». Длинный магазин для автоматической винтовки. Изможденное, но молодое загорелое лицо.

Заметив меня, он схватился за кобуру и, переломившись в поясе, с молниеносной быстротой скинул с плеча винтовку. На его грязной шапке я заметил пурпурный знак. Он держал меня на прицеле. Следовавшие за ним девушка и старик остановились.

— С Сутьески! — произнес я.

— Хорошо! — ответил он хрипло и повернулся к своим: — Наш!

В лесу снова затрещали выстрелы. Долговязый пристально разглядывал меня. В долине, уходившей в сторону от ущелья, оглушительно журчал ручей. Где-то очень далеко слышались короткие автоматные очереди.

— Из какой части?

— Третьей.

— Я мог тебя убить.

— Я бы то же самое сделал.

Он протянул мне корявую руку:

— Я не похож на немца.

Он не сводил с меня испытующего взгляда, стараясь, видимо, понять, не дезертир ли я.

— Ты был в бою?

— Да.

— Кем ты служил?

— Взводным.

— Что с твоими людьми?

Я махнул рукой. Незнакомец говорил спокойно, но мне в его тоне слышалась издевка. Хотелось крикнуть: «Хватит этих вопросов или я разобью тебе морду!»

— Иди к чертовой матери! — вырвалось у меня, и я повернулся спиной. Долговязый примирительно спросил:

— Куда?

— Привести…

— Сколько их с тобой?

— Один.

— Оружие есть?

— Да.

— Тогда порядок. Догоняйте нас.

Я прошел немного вперед и увидел машущего мне Минера.

— Тише! — произнес долговязый, когда мы догнали их, и больше не обращал на нас внимания.

Огромное сверкающее солнце галопом мчалось по небу. Мы шли вдоль русла ручья. Под ногами шелестели жухлые листья. На них оставались наши следы. В расщелинах с левой стороны открывались все новые и новые долины — одна уже другой. Русло нашего ручья и одна из долин все время соединялись, чтобы потом разойтись и снова встретиться, как в какой-то сказке.

Теперь нас пятеро. Мы идем друг за другом, стараясь не очень сближаться, но и не отставать. Наконец вошли в густой лес.

Над головой прошумел самолет. Он летел высоко. Вот рванул с места испуганный заяц. На тонкой ветке закачалась белка. Ловко перепрыгивая с ветки на ветку, она некоторое время сопровождала нас.

Охваченные глухой тишиной леса, мы быстро шли по его мрачному коридору. Теперь нас вел Минер. Долговязый спокойно принял это и уступил.

На одном из привалов Минер подошел ко мне.

— Ступай впереди меня и наблюдай за правой стороной. Я буду смотреть влево… — И, помолчав, спросил, глядя на след нашивок на моем рукаве: — Ты был взводным?

— Да. Был до последнего боя.

Он хрустнул пальцами:

— У тебя хорошее зрение?

— Не особенно.

Он легонько подтолкнул меня в спину:

— Смотри, чтоб нас не застали врасплох. Здесь может появиться патруль, тогда нам придется стрелять. — И озарил меня светлой улыбкой…

За спиной я услышал кашель старика. Он тащился позади, задыхаясь и изнемогая. Теперь мы вступили словно в преддверие ада. Солнце не могло пробиться сквозь густые переплетения ветвей и листьев, но все равно было жарко и душно. Я шел, чуть нагнувшись, в тени, обхватив рукой кожаный ремень, то и дело ощупывая полные подсумки. Восемьдесят патронов!

А вдруг тебя упредят и ты не успеешь расстрелять патроны? Я снял с плеча винтовку, правой рукой обхватил цевье, левой погладил ствол.

Заметив мое движение, Минер одобрительно кивнул головой.

Я все время смотрел на заросли справа, как приказал Минер. Размытый кустарник, осевшая красная почва. На ней растут примулы. В подмытом берегу желтеют плети корней.

«Идите сюда!» — жестом позвал нас Минер.

Я направился к котловинке. Русло здесь расширялось, образуя воронку с неглубоким дном. Вокруг воронки буйно разросся бурьян, до самой буковой рощи.

— Сюда! — показал Минер.

Мы без звука повиновались.

— Они нас глубоко оскорбили, — вдруг сказал Минер, — а я бы самого господа бога двинул в рыло, если б он меня оскорбил. Они разбили нашу дивизию, и теперь мы шляемся, как корабль без рулевого. Верно, Судейский? — обратился он к долговязому.

Нахмуренный, с отсутствующим взглядом, тот не проронил ни слова. Все молчали. Да и не нужны были слова. Когда группа людей встретит такого человека, как Минер, она беспрекословно подчинится ему. Она пойдет за ним даже на смерть. Мы стояли под деревьями, молча сжимая в руках винтовки. Наши горящие взгляды были полны решимости.

Я принялся наблюдать за девушкой. Лицо ее было изрыто оспой. Из оружия — один лишь маленький итальянский пистолет. И ничего больше. Она развязала небольшую пеструю сумку и стала раздавать всем по горсти сухих кукурузных зерен. Твердые зерна кукурузы напомнили мне вкус хлеба. «Хорошо, что мы встретили этих людей», — подумал я. Судейский осторожно насыпал себе неполную горсть и до меня вдруг дошло, что это все наши запасы. Бедный старик! У него не было зубов. Он налил воды в углубление камня и, положив туда зерна, другим камнем стал толочь их.

— Пошли наверх, посмотрим, — предложил мне Минер.

Когда мы отошли в сторону, он сказал:

— По-моему, мы раньше встречались?

— Да?

— Не помнишь меня?

— Нет.

— Я из четвертого. Тот самый, что шел с минометами.

Ты мне отдал коня, которого взяли под Баня Лукой. Это был отличный копь, под седлом. А ведь ты неплохо ездишь верхом.

И только теперь я припомнил, что в самом деле видел однажды этого минометчика. Почему же я до сих пор не узнал его? Или он так переменился? Или я стал другим? Или мы просто-напросто встречались в незначительных ситуациях? Я только не мог вспомнить, как звали его тогда: Минером или же он носил какое-то совсем другое имя.

— Мне жалко было у тебя его забирать, хотя я знал, что ты не откажешь. Это была военная необходимость, а конь как раз под седло годился. Порядком пришлось помучиться, пока приучил его носить вьюки.

— Ты — командир минометчиков?

— Да.

— Теперь тебя больше так не называют.

— С тех пор как мы закопали минометы.

Он побледнел и отвернулся.

— Да, — тихо произнес он. — Это случилось год назад. Была совсем иная ситуация. Правда, мы сохранили головы, — продолжал Минер, остановившись. — Но неизвестно — надолго ли.

Он махнул головой в том направлений, откуда мы пришли и где сейчас находились немцы. Меня поразило, что об этом он говорит спокойно, с улыбкой на лице. Вдруг он сделал предупреждающий жест.

— Иди вон по той тропинке, — шепнул он, — и, смотри, не слишком ломай ветки. Затаись и прислушайся! Если ручей мешает, пройди чуть подальше, к горе, и подожди. Я подойду с другой стороны. Если заметишь что, дай мне знать постукиванием камня о камень, по не выдай себя. Понял?

— Ты думаешь, они здесь есть?

— Предполагаю, — ответил он, нахмурившись. На обоих берегах ручья их стоянки. У нас нет иного выбора, кроме как держаться этой дороги, между их биваками.

Минер словно нюхом чувствовал, где располагались немцы, и будто тысячу раз проходил по этому бездорожью…

VII

Я ничего не услышал и ничего не заметил! Неподалеку от меня кто-то грыз кору на дереве. Наверняка кабаны. Потом вдалеке, там, откуда мы пришли, началась стрельба. Минер появился, но так неожиданно, что я схватился за винтовку.

Мы молча вернулись к остальным и пошли дальше. Слева, в километре от нас, стреляли. Стрельба теперь непрерывно сопровождала нас. А мы шли спокойно и молчали, словно это нас вовсе и не касалось, словно мы находились в некоем абсолютно мирном краю. «Люди слишком измучены и устали, чтоб еще волноваться», — подумал я.

— Отставшего оставим! — мягко, как предупреждение, произнес Минер. Он хотел еще крепче соединить нас, и в его голосе слышалась решительная нота.